Василий Аксенов - Ленд-лизовские.Lend-leasing

Акси-Вакси приближался к старшему детскому возрасту и однажды проснулся ночью с острым чувством ностальгии по только что ушедшему в прошлое «году голода». Ночные просыпанья случались и раньше, после выемки мальца из детского коллектора, собранного после ареста родителей. Сердце бухало по всему телу, темный ужас то погонял его, то непростительно тормозил: как бы не рассыпать все это по дороге; куда бежать? Ностальгический подъем отличался от темного драпа. Вдруг Акси-Вакси почувствовал подъем человеческого достоинства. Нет-нет, мы не просто подыхали! Мы выдержали!

В пятых классах знаменитой девятнадцатой школы, что расположена была по соседству с клиниками мединститута, народ донельзя волновался судьбой северных конвоев союзников, что упорно продвигались к нашим берегам с грузом обогащенного витаминами яичного порошка. Все дальше и дальше к Мурманску и Архангельску через необъятные просторы, где за каждой волной дежурили нацистские перископы, а воздушные перехватчики готовы были выпрыгнуть из-за каждой тучи.

Холмский сказал Акси-Вакси, что конвои теряют по пути пятьдесят процентов своего состава, в том смысле, что половина кораблей идет ко дну. Уцелевшая половина сразу идет в ремонтные доки, а уцелевшие моряки Англии, Америки, Канады, Австралии, Индии и Польши в советских морских госпиталях теряют руки, ноги, фрагменты лиц и приобретают только стручковидные свисающие трансплантанты.

Пронзительное чувство общности охватывало пятые классы.

Повальная голодуха отодвинута. Запад снабжает нас хоть и минимальным, но все-таки реальным количеством белков, жиров и углеводов, а также витаминных кислот.

В начале 1960-х, будучи уже молодым писателем, я написал рассказ «Завтраки 43-го года». Мне вспомнился тогда ежедневный школьный завтрак, представляющий из себя ломтик ржаного хлеба, смазанный лярдом и присыпанный сверху яичным порошком. В классе образовалась блатная группа, обложившая пятиклассников данью. Две трети завтраков исчезали в замазанных мешках блатных. Герой вспоминает, как они вдруг решили бороться за свои кусочки, то есть впрямую присоединиться к действиям ленд-лиза. Слава морякам северных конвоев и пилотам воздушных эскортов! Так советская наглухо заколоченная держава понемногу, хоть и со скрипом, приоткрывала свои ворота.

Одновременно с глобальными поставками еды и снаряжения большое оживление и оптимистический настрой приносили вещевые посылки рядовых граждан англосаксонских стран. Тетя Котя каким-то образом оказалась в руководящей комиссии по распределению вещей. Вдруг приносит нашей беженке школьнице Майке Шапиро какое-то восхитительное темно-синее теплое пальто с карманной этикеткой «Cashmere. India». В другой раз ошарашивают лично Акси-Вакси невиданные по красоте и по качеству ботинки. Вспоминая потом постоянно хлюпающие ноги в мокрых чоботах, я постоянно думал: откуда мои нищие тетки добывали для растущего Акси-Вакси хоть что-то пусть безобразное, но все-таки обувное?

И вдруг: я держу в руке дар небес или морей, в общем, того и другого — ботинки из Британского доминиона Канада! Любовно я поднимал эти тяжеленькие и в то же время мягонькие и наблюдал, как они плывут надо мной то парой, то поодиночке. Так я любовался ими, как какими-нибудь великолепными щенками с многообещающим будущим; казалось, они запляшут сейчас, переполненные радостью жизни. Я переворачивал их подошвами вверх и глаз не мог оторвать от неслыханных подошв, на внешней стороне которых, на обеих, во всю ширину красовались рельефные отпечатки герба Британской империи.

Эти гербы убедили меня, что я, полуоборванец в свалявшихся валенках и потрескавшихся галошах, не имею ни малейшего права щеголять в таких ботинках. Разве я могу топать на этих гордых гербах по нашим грязным и кочковатым улицам? Не пройдет и месяца, как гербы сотрутся. Да и вообще, мое появление в новеньких полноразмерных канадских ботинках вызовет в классе настоящий «шухер». Приблатненные пацаны будут ждать меня за углом и там замастырят «темную». И придется мне пять кварталов бежать босиком домой по зассанному льду. Это в лучшем случае, а в худшем — пощекочут финкарями. Придвинутся рожи с вонючими «фиксатыми» пастями — уж столько десятилетий прошло, а все от них тошнит. Нет, эта превосходная заокеанская обувка с металлическими крючками, вокруг которых натягиваются нервущиеся шнурки, — не по мне. Пусть подождут до лучших времен, до открытия второго фронта, скажем, или до разгрома гитлеровской Германии. Иной раз он видел во сне, как гербовые башмаки растут год за годом вместе с самим Акси-Вакси.

Интересно, что в младоватые годы меня снова и как-то по-новому посетили эти гербы. Где-то я прочел — у Мочульского, что ли? — кое-что новое о нашем российском вечноватом герое Акакии Акакиевиче. Ведь он, благодаря НВГ, передвигался всегда на цыпочках, чтобы сэкономить подошвы. Нет-нет, убеждал я сам себя: вовсе не о подошвах он пекся, а о гербах на подошвах; гербы Британской империи — знаки lend-leas’а!

Завершилась эта история тем, что он отдал их тетке, а та отнесла их на толкучку. На вырученные деньги она купила пакет яичного порошка, банку сала, две банки тушенки, три баночки сладчайшей сгущенки и три кирпича ржаного хлеба. Семья воспряла, а тут еще зашел проездом морячок из Владивостока, где служил в береговой артиллерии наш дядя Феля. Он привез от него соленого лосося в пол-людского роста, из тех, что идут к нересту, ломая лед. Вообразите пир этого семейства, особенно тети Ксюши, которая протащила нас через черную пустошь 1942 года.

В начале 1943 года тетя Котя неизвестно каким образом получила должность в республиканском Радиокомитете, и не малую, между прочим, — завотделом информации, что обеспечивало продовольственным литером «Б» в надежном магазине руководящего состава. У Акси-Вакси тогда — очевидно, благодаря неожиданному повышению литера — промелькнула шальная мысль: а что, если теперь уже скоро вернутся из «долгосрочной командировки» его некогда столь великолепные родители?

Однажды он нашел фотографию этих великолепных родителей в паспарту из отменного картона, сделанную в известном ателье на Чернышевской, которое старожилы до сих пор называли «Бывший Майофис». Великолепные родители сияли молодой зрелостью и любовью. Он был в каракулевом полушубке и в большом каракулевом же кепи, под которым посвечивали очочки марки ВЦИК. У нее на плечах вальяжно расположилась чернобурка с филигранно выработанной мордочкой. Он положил этот картон между томами Малой советской энциклопедии и таким образом как бы включил их в картотеку своих сновидений.

Вот именно так они появляются в сопровождении обеих нянек, Евфимии и Глаферии, а также бабы Дуни и шофера Мыльникова, идут по паркетам в его спаленку. Мальчик делает вид, что спит, а сам воспаряет в шоколадных ароматах: ах, какие у меня великолепные родители!