Гульельмо Ферреро - Юлий Цезарь

Зная, что переселявшиеся гельветы готовы тронуться в путь, Цезарь ускорил свой отъезд из Рима. Управление обеими Галлиями неожиданно выпало на его долю в феврале прошлого года: в течение всего своего консульства он был до такой степени занят политической борьбой и интригами, что не имел времени собрать сведения о Галлии, прочитать книги путешественников, посоветоваться с купцами и политическими деятелями, поддерживавшими отношения со свободными галлами через Галлию нарбонскую. Таким образом, он направился в Галлию без всякого определенного плана, плохо зная страну и ее жителей.[33] Без сомнения, он решил применить к Галлии приемы Лукулла и Помпея и пользоваться всеми предлогами и всеми возможностями войны, чтобы обогатиться и доказать Риму, что он ловкий дипломат и хороший полководец. Но он не знал еще, в какой мере предприятие это окажется возможным и чего оно потребует от него. Во что же действительно превратилась внешняя и внутренняя римская политика, как не в ряд счастливых импровизаций? Цезарь на собственный риск намеревался следовать в Галлии только по аналогии: Лукулл имел успех, имел его и Помпей; Цезарь надеялся, что и он будет иметь его.

Первой из этих импровизаций была война с гельветами. При своем отъезде из Рима Цезарь, несомненно, имел о переселении гельветов представления, распространенные в политическом обществе Рима в 62 году Дивитиаком, послом эдуев и глашатаем взглядов той политической части Галлии, которая имела основания противиться этому движению. Гельветы, по этим представлениям, хотели завладеть Галлией и стать во главе обширной коалиции галльских народов; в данный момент они ограничиваются вторжением в Провинцию, чтобы войти в Галлию по самой короткой дороге, но со временем они могут сделаться опасными даже для Италии, если под их военной гегемонией возникнет большая кельтская империя.[34]

Судя о движении гельветов по доставленным Дивитиаком сведениям, Цезарь поспешно выехал из Рима, как только узнал о том, что гельветы действительно тронулись в путь: опасность была чрезвычайно велика, нельзя было терять ни минуты. Хотя об этом вторжении знали уже давно, Цезарь, однако, позволил захватить себя врасплох с одним легионом в нарбонской Галлии и тремя легионами под Аквилеей, на другом конце цизальпинской Галлии. Он тотчас послал аквилейским легионам приказ присоединиться к нему. Находясь в движении день и ночь, он быстро прибыл в Женеву, где, вероятно, думал найти враждебные действия уже начатыми.

К его великому изумлению, между 5 и 8 апреля[35] к нему явилось посольство гельветов, объявившее ему, что часть их народа желает переселиться в Галлию,[36] и просило у него позволения пройти через Провинцию. В этих просьбах не было ни вызова ни угрозы, но Цезарь, побежденный эдуями и видя в гельветах орду, с нетерпением ожидавшую возможности броситься на Галлию, заподозрил тут коварство. Он просил несколько дней на размышление, давая понять, что готов согласиться.[37] Едва послы удалились, как он с бывшим при нем легионом и некоторым числом рекрутов стал укреплять между Женевским озером и Юрой те участки, где было легко форсировать Рону.[38] По-видимому, он ожидал нападения гельветов после отказа, которым решил ответить на их просьбы, если принимал столько предосторожностей. Но в этом Цезарь также ошибался. Отрицательный ответ был сообщен гельветам 13 апреля, но нападения не последовало: гельветы не сделали никакой попытки вторгнуться в Провинцию.[39]

Они, напротив, попросили у секванов позволения перейти горы через Эклюзский проход (Pas de l'Ecluse). Без труда получив это позволение, они немедленно все вместе: мужчины, женщины и дети, приблизительно 150 000 человек,[40] нагрузив на свои повозки на три месяца припасов и немногие ценности, отправились по направлению к Юре под предводительством старого вождя по имени Дивикон.

Первая опасность, которой боялись римляне, — вторжение в Провинцию — миновала, и Цезарь потерял первый удобный случай для начала войны. Вторая опасность, возвещенная эдуями, опасность галльской империи, которую якобы хотели основать гельветы, все же оставалась.

Цезарь, нуждавшийся в немедленном выполнении какого-нибудь блестящего предприятия, решил преследовать гельветов в Галлии и теперь же начать войну с этой будущей империей. Предлог, если не повод, найти было нетрудно: он был связан, конечно, с отношением к эдуям. Эдуи смотрели на эмиграцию гельветов как на угрозу себе, а сенат дал приказ правителю нарбонской Галлии защищать эдуев. Однако прежде всего нужны были средства для ведения этой войны. Четырех легионов было недостаточно. Оставив Лабиена для защиты Роны, Цезарь быстро возвратился в цизальпинскую Галлию, и пока он ожидал три легиона, уже вызванных им с их зимних квартир в Аквилее, набрал два новых легиона. Потом с пятью имевшимися легионами он перешел Женеврский перевал (Mont Genevre), спустился к Куларону (совр. Гренобль) и быстро пошел на север к границе Провинции. По соседству с местом, где позднее возник Лион, к нему присоединился Лабиен с оставленным в Женеве легионом. Вероятно, к началу июня Цезарь с шестью легионами и вспомогательными войсками, т. е. приблизительно с 25 000 человек,[41] перешел границу Провинции и вступил на галльскую территорию, следуя по левому берегу Арара (совр. Сона).[42]

Он пришел в благоприятный момент. В эти два месяца гельветы медленно прошли территорию секванов и, вступив на территорию эдуев, дошли до Соны, намереваясь перейти ее, вероятно, возле Макона (Macon). Но потому ли, что они действительно занимались грабежом, или потому, что враги в сговоре с Цезарем оболгали гельветов, среди галльских племен была организована искусная агитация. Как только проконсул перешел границу, к нему отправили послов с просьбой о помощи разные галльские народы: аллоброги, жившие за Роной, амбарры, эдуи и даже секваны, которые, однако, позволили гельветам пройти через их территорию.[43] Законный предлог для войны был найден. Цезарь, опираясь на сенатское постановление в пользу эдуев, потребовал от них хлеба и 4000 всадников и, не теряя времени, опрометчиво бросился в бой. Его план — захватить гельветов, начавших переправляться через Сону, во время этой медленной и трудной операции. Большими переходами, не останавливаясь ни на минуту, Цезарь направился к Макону. Когда он был уже возле него, он сделал последнее усилие и форсированным маршем послал вперед в качестве авангарда три легиона. Но он слишком понадеялся на медлительность гельветов. По прибытии трех легионов на левом берегу оставался только небольшой арьергард. Уничтожить его было легко. Но так как этот успех не имел никакого значения,[44] то Цезарь за один день перебросил всю свою армию на противоположный берег и бросился преследовать гельветов, направлявшихся к северо-западу через неровную местность современного Шаролэ.[45]