Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I

Эта распущенность в нравах духовенства, давая против него сильное орудие раскольникам, вводила в соблазн народ, подрывала в нем уважение и доверие к служителям церкви и, наконец, развращала его. Ребенок, видя примеры распутства в отце и матери, весьма часто следует им: так было и с народом, тем же переимчивым ребенком. Распри в царском семействе, вражда царицы Софии Фоминичны с княгиней Еленой Степановной /невесткою царя, вдовою старшего его сына/, их обоюдные ябеды, каверзы, наушничанья царю, его старческая или вернее, ребяческая уступчивость то одной, то другой, были явлениями, если и не новыми, то тем не менее обидными для народа, привыкшего видеть в государе и его семействе высокие примеры добродетелей и домашнего согласия. Добродетелью и строгостью правил княгиня Елена Степановна не могла похвалиться. Ветреная дочь господаря молдаванского, пренебрегая обязанностями, которые налагал на нее титул невестки русского царя, забывая, что она мать нареченного наследника престола, князя Димитрия Ивановича, вела себя далеко не так, как бы следовало. Княгиня Елена Степановна жила разгульно, имела любовников, глумилась над нашими обычаями, играла своим добрым именем и вместе с ним шапкою Мономаха, готовившейся Димитрию. Бедный юноша, еще при жизни Ивана III венчанный им на царство, был отстранен от престола, заточен в темницу, в которой, по приказанию царя Василия Ивановича, был уморен голодом или задушен. Царице Софии Фоминичне может быть труднее было бы сломить свою кичливую соперницу, если бы последняя умела держать себя с тем царственным величием, умом и тактом, которыми всегда отличалась супруга Ивана III, дочь и сестра Палеологов. Немало принесло вреда нравам предков наших, немало способствовало моральной порче народа сближение Руси с Европой.

Распахнув двери своего царства западному просвещению, Иван III не мог отделить добра от зла, пшеницы от куколя. Сперва Греция, а потом европейские державы, тесно сближаясь с Россией, вместе с зачатками образования внесли порчу в ее нравы, до того времени безукоризненные. Так в стенах одной и той же школы дети, учась добру от наставников, учатся от своих товарищей многому дурному и перенимают от них вредные привычки.

Предлагая очерк нравственного состояния Европы XVI века, мы желали ознакомить читателя с той почвой, с теми благоприятными условиями, которые особенно способствовали появлению во многих государствах и временщиков, и фавориток, появлению, которое было тем чаще и обильнее, чем порочнее были нравы государства вообще, правителя его в особенности. Кроме нравственной порчи, этому способствовала политика того времени, принуждавшая государей жертвовать ей и ее расчетам теми чувствами человеческими, которые должны быть неприкосновенны как в величайшем монархе, так и в самом ничтожном простолюдине. Брак по расчету никогда не может быть счастлив, при этом браке та или другая сторона, муж или жена, всегда жертва. Молодой бедняк домогающийся руки старой, но богатой невесты, бедная красавица, идущая за дряхлого урода-миллионщика — как бы ни уверяли добрых людей в своем бескорыстии, едва ли найдут из сотни тысяч людей одного легковерного, который бы поддался на обман и не ответил бы на все уверения: «Полноте, не морочьте!» Того же ответа должны ждать себе нежные отцы и матери, осеняющие брачным венцом голову сына или дочери наперекор их желаниям, не взирая на их мольбы и слезы, руководствуясь единственно гнусными расчетами. Браки венценосцев XVI столетия были именно основаны на одном расчете, весьма часто обрекавшем на супружество младенцев в колыбели, отделенных друг от друга целыми морями и многими тысячами верст. Бывало и так, что невеста совершенных лет, а жених кормится грудью, или наоборот… «Соображения государственные, благо народов, слияние партий, упрочение мира!» — вот те громкие фразы, которыми политика заглушала протесты сочетавшихся браком или голос совести в тех, которые жертвовали детьми или сами отваживались на ужасное самопожертвование. Таким образом, благодаря супружеским союзам, в шестнадцатом веке все европейские государи были в кровном родстве и в то же самое время в кровавой вражде между собой. Здесь зять вооружается на тестя, там — шурин на зятя, далее за невыполнение какой-нибудь статьи рядной записи супруг позорно изгонял супругу, либо свекровь враждовала с невесткой, золовка со снохой, пасынок с отчимом. Где же тут хваленые политикой «благо народов», «слияние партий» или «упрочение мира»? Да не семейная ли вражда искони веков, со времен Каина и Авеля, была первым источником войн и кровавых неурядиц? Удельные князья в России, Тюдоры и Плантагенеты в Англии, Габсбурги и Бурбоны в Испании, Валуа и Капетинги во Франции, и так далее, и так далее — им же несть числа!..

Не оправдывая неверности супружеской, мы отнесемся к вопросу неравенства старинных политических браков только с общечеловеческой точки зрения. Младенец, жених невесты совершеннолетней, подрастал, достигал наконец возраста, когда в нем, как и во всяком человеке, пробуждались страсти, развивались чувства, и тут-то в ответ на его страстные помыслы политика указывала на женщину, которая по своему возрасту могла быть ему матерью, и говорила: «Вот жена твоя!» Допуская, что, несмотря на разность лет, избранница не сердца, но политики была мила и привлекательна — мы желали бы знать (повторяем, основываясь на чувствах человеческих), что, кроме ненависти и отвращения, мог чувствовать к своей невесте державный юноша, особенно если в кругу придворных дам или девиц сердце его уже избрало себе предмет страсти, остающейся не без ответа, более или менее искреннего. С невестой, живущей за морями, по непреложному закону природы, еще того ранее произошло тоже самое, что и с женихом. Между знатными юношами сердце ее давно отыскало того, в ком оно видело совершенное олицетворение идеала, кого можно было назвать воплощением заветнейших девичьих грез… «Вот муж твой!» — говорила и ей бесчувственная сваха — политика, показывая принцессе или царевне портрет мальчика, может быть и хорошенького, но для влюбленных глаз бедной невесты, конечно, отвратительного…

И приезжала она на чужую сторону, и в свите ее бывал тот, кого она удостоила первой своей любви. Ее с подобающими почестями встречали толпы знатнейших вельмож обоего пола, и между красавицами незнакомого ей двора находилась ее настоящая или будущая соперница. При этой обстановке, нередко с обоюдной ненавистью, шли жених и невеста к алтарю, где произносили обет брачный с совершеннейшей готовностью нарушить его при первом же удобном случае.

Такова была обстановка, при которой, посредством брачных союзов, породнились Франция с Англией, Италией, Испанией, Наваррой и Австрией; Россия с Литвой; Испания с Австрией; Швеция с Польшей и так далее. Берем на выдержку четыре примера супружеского согласия государей, по которым читатель может судить о всех прочих.