Исаак Кобылянский - Прямой наводкой по врагу

Я не случайно называю месяцы: ведь именно тогда в СССР наступил пик государственного антисемитизма — недоброй памяти «Дело врачей». В Таганроге меня не взяли, отправили в Москву в распоряжение министерства. Там сначала предложили поехать в Томск, но на следующий день раздумали. Направляли в отрасли промышленности МПСС, МСП, МАТП — везде сначала заинтересованность, а после заполнения анкеты с указанием национальности — отказ.

В апреле 1953 года вернулся в ОКБ-483 (теперь на должность старшего инженера) и защитил диссертацию. В ОКБ, которое в 1960 году было преобразовано в НИИ, на протяжении более 40 лет увлеченно занимался разработкой радиолокационной аппаратуры и научными исследованиями в области радиоэлектроники. За эти годы был заместителем главного конструктора, главным конструктором, научным руководителем НИР. На пенсию ушел в 1993 году. Был автором и соавтором 24 изобретений, автором более 100 научных трудов. Награжден орденами Знак почета и Трудового Красного Знамени. В 1967 году стал лауреатом Государственной премии СССР в области науки и техники.

В 1955 году родился наш второй сын. В 1960 году семья получила отдельную квартиру.

Прошли годы, наши сыновья выросли, окончили институты, образовали собственные семьи. Оба — «технари», успешно работают. На радость мне и Вере выросли трое внуков. Значит, наша жизнь удалась!

В 1992 году случилось непоправимое — после тяжелой болезни ушла из жизни Вера. Я потерял самого дорогого на земле человека, самого верного друга. Спустя год оставил работу и вскоре переехал в США, где жил наш старший сын.

Здесь предаюсь воспоминаниям о прожитом, особенно об участии в Великой Отечественной войне, когда я был в гуще миллионов активных защитников Родины, чем продолжаю гордиться.

Часто посещаю местное кладбище, где захоронен прах Веры.

Поддерживаю связь с еще живыми друзьями военных лет и с семьями тех, кого уже нет...

В 2003 году перевел на английский язык десять коротких рассказов-воспоминаний о войне. Они были опубликованы в американском военно-историческом журнале.

Декабрь 2004 г. — январь 2005 г. г. Рочестер, штат Нью-Йорк, США

Давно закончилась война... Но и в мирной жизни, вслед за семьей и работой, заметное место в моей жизни заняло фронтовое прошлое, оживавшее в общении и совместных делах с такими же, как я, ветеранами Великой Отечественной.

С первых месяцев моей «гражданской» жизни я осознал, что никогда не забуду о военном прошлом, особенно о людях, рядом с которыми воевал. Не раз испытывал желание снова побывать в местах боев, навестить могилы павших однополчан, еще больше — встретиться с живыми товарищами по оружию.

Читатель уже знает о том, как в первые послевоенные годы я встречался в Киеве с Баммом и Кочетовым, в Харькове — с Винокуровым и Сапожниковым.в Москве — с Пантелеевым.

Хотелось повидать еще многих однополчан, но я не знал их адресов. Попытки разыскать через городские справочные бюро ленинградца Дмитрия Репина и москвичку Веру Перлину оказались безуспешными.

В 1959 году бывшего командира нашей дивизии, отставного генерал-майора Тымчика назначили на работу в ДОСААФ Украины. Узнав об этом,я захотел встретиться с ним. Кирилла Яковлевича уважали в дивизии как храброго и человечного командира. За годы войны я лишь несколько раз видел его, да и то на расстоянии, а теперь представилась возможность познакомиться по-настоящему.

Оказавшись в кабинете Тымчика, я представился ему. Конечно, генерал меня не помнил и даже несколько названных мной фамилий однополчан ему ни о чем не говорили. На фотографиях военных лет, которые я принес, он тоже никого не узнал. Зато после упоминания о четырех памятных для меня боях (хутор Вишневый, Перекоп, Каркинитский залив, высота 111,4) Тымчик оживился и рассказал несколько любопытных подробностей. Под конец встречи я похвалился своими достижениями в гражданской жизни и уже собрался уходить, но Кирилл Яковлевич, заметив мое намерение, задал вопрос: «Какую же помощь вы хотели бы от меня получить?» Убедившись в том, что я ничего не прошу, генерал, как бы оправдываясь, рассказал, что много бывших воинов дивизии приходили и продолжают приходить сюда с просьбами помочь в получении жилья или трудоустройстве.

Моя первая поездка к местам былых боев состоялась в 1960 году. Урвав неделю отпуска, я съездил в Токмак, где жили Верины родственники, в их числе Александр Черный, которого я взял в нашу батарею осенью 1943 года. Принимали меня очень сердечно, но главным событием тех дней была поездка на Пришибские высоты, где когда-то шли жестокие бои, и к месту захоронения Оли Мартыновой...

Летом 1971 года представилась возможность поехать на отдых в палаточном городке на Земландском полуострове, и я с радостью ею воспользовался. Заранее изучил путеводители, захватил с собой довоенную немецкую фотографию высоты с башней Бисмарка. Благодаря домашней подготовке и посещению краеведческого музея в Калининграде мне удалось, правда, не без труда, разыскать, а затем сфотографировать памятные места апрельских боев 1945 года: полузатопленный форт № 5-А; домик у канала, где ранило Винокурова; здание немецкого госпиталя и угловая комната в нем — командный пункт нашего штурмового отряда (а рядом — место, где мне сдались более ста немецких солдат). Эти встречи с прошлым доставили радостное волнение. Еще более волнующим было посещение высоты 111,4. Здесь теперь располагалась воинская часть, а при мне не было документов, поэтому пришлось ограничиться беседой с группой военнослужащих у проходной. Они с интересом выслушали рассказ о жестоком ночном бое, разгоревшемся здесь в феврале 1945 года, с удивлением рассматривали привезенную мной фотографию с изображением высоты. Солдаты рассказали, как до сих пор на склонах высоты им попадаются вещественные свидетельства происходившего здесь 26 лет назад.

(В 1980 году состоялась встреча ветеранов дивизии в Калининграде, оттуда мы поехали на высоту 111,4. В автобусе было человек двадцать, в их числе и участники памятного боя. Нынешние обитатели высоты сердечно приняли ветеранов, с неослабным вниманием выслушали наши воспоминания, а затем показали нам свое упрятанное глубоко под землей секретное «хозяйство».)

Еще один день того отпуска я провел в душном кабинете районного военкомата. Я отправился туда в надежде разыскать места захоронения однополчан, в частности ефрейтора нашей батареи Николая Старых, который погиб 4 февраля 1945 года. Пришлось пересмотреть добрый десяток толстых томов со списками погребенных, но фамилии нашего батарейца в них не оказалось. Более того, среди тысяч фамилий воинов, павших на Земландском полуострове, я обнаружил лишь несколько человек из нашего полка. А ведь потери в полку были большими. Что же это означало? Утрату документов в экстремальной ситуации или по халатности? Сокрытие потерь в корыстных целях (выбывшие немедленно снимаются с довольствия)? Ответа на эти вопросы я никогда не узнаю, но «исчезновение» жертв войны очень огорчило.