Виктория Балашова - Шекспир

— Но если ты не уезжаешь никуда, то почему ты ее можешь не дождаться?

— Есть ведь и другие причины. Мне трудно ждать. Устал.

— Тебе меньше надо отзываться на просьбы о помощи. Ты же не можешь помочь всем, с кем поступили несправедливо. Ты постоянно ходишь на суды, разбираешься в чужих делах, выступаешь свидетелем.

— Спектакли. Очередные спектакли. Видимо, я не могу в них не участвовать. Такова моя судьба. Я не пишу свои пьесы, но принимаю участие в чужих. Театр меня не отпускает. Знаешь, что было написано перед входом в «Глобус»?

— Что? — Джудит моргала глазами, не успевая следить за мыслями отца.

— «Весь мир лицедействует». Истинная, правда. Каждый играет свою роль. Я тоже должен доиграть свою до конца. Раньше положенного срока со сцены не уйдешь, как ни старайся. Можно удрать из Лондона, но уйти со сцены — никогда. Выходи замуж. Мне будет спокойнее. Скажи ему, у тебя приданое большое.

— Томас знает, — пробормотала Джудит.

В феврале разразился скандал. Джудит, пытавшаяся выполнить волю отца, стремилась обвенчаться. В ту пору венчать было нельзя, и разрешения ей не дали. Но каким-то образом Джудит и Томас сумели договориться с местным церковнослужителем, и их обвенчали без разрешения епископа.

«Джудит отлучили от церкви, — читал Джеймс в очередном письме Уильяма, — что касается моего мнения, так это не страшно. Главное, она вышла замуж. Я уж боялся, что отойду в мир иной, не дождавшись этого события. Завещание, написанное мной в ту пору, когда ее замужество представлялось мне делом нескорым, предусматривало для нее другое наследство. Теперь я жду нотариуса, чтобы исправить написанное.

Что еще я могу тебе написать? Я рад, что вы с Ричардом хотите меня навестить. По большому счету разговаривать в Стрэтфорде как было не с кем, так и осталось. Ничего нового. По-моему, только становится хуже. Бэтти растет, но пока мала, чтобы вести с ней серьезные беседы. Я пишу письма сыну в Оксфорд. Ему десять. Он уже научился читать и писать. Поэтому я могу писать лично ему.

Что Анна? Не знаю толком. Мы с ней практически не видимся. Как и раньше. Джудит вышла замуж и теперь за матерью они ухаживают вместе со Сьюзен. А как еще? Они в одинаковом положении. Обе замужние дамы.

Ты описываешь новый театр и приглашаешь приехать посмотреть на него. Я знаю, что обещал тебе как-нибудь собраться. Но сейчас я понимаю, что это обещание, скорее всего, не выполню. Силы покидают меня. Муж Сьюзен, Джон, он врач и лечит тут всю нашу семью. Он говорит, что я здоров. Только возраст берет свое.

Что у тебя, Джеймс, с возрастом? Думаю, лучше, чем у меня…»

Джеймс всегда сначала радовался, когда получал письма от Уильяма. Потом, прочитав письмо, расстраивался. Он не узнавал в этих письмах ни легкого стиля Шекспира, ни беззаботного характера, ни чувства юмора. В первый год жизни Уильяма в Стрэтфорде в письмах еще мелькали шутки, описания событий были наполнены яркими красками. Чувствовалось, что письма написаны человеком наблюдательным и талантливым.

Но время шло, и Уильям стал писать реже, иногда забывая вообще ответить Джеймсу. Порой Бербридж забывал, что Уильяма больше нет в Лондоне. Ему не терпелось позвать друга в трактир, чтобы обсудить последние новости, пригласить на спектакль, рассказать о новых пьесах, которые так отличались от того, что писал Уильям.

Джеймсу хотелось бежать к дому, в котором когда-то жил его друг, ждать, когда откроется дверь и на пороге будет стоять высокий стройный мужчина с узкими чертами лица, аккуратной бородкой и убранными в хвост вьющимися волосами. Потом он вспоминал, что Уильям в Стрэтфорде, сидит у окна, любуется садом и пишет ему овеянные усталостью и грустью письма. Тоска разливалась по строчкам, написанным знакомым почерком. Джеймс страдал и не знал, как помочь другу.

Как-то раз в конце зимы он пошел к Филду. Они не были близко знакомы, но последние годы сблизили их. Они часто встречались, чтобы зачитать друг другу письма Уильяма, поделиться своими мыслями по этому поводу, да и просто поболтать о былом.

— Нам надо, наконец, поехать к Уильяму, — начал Джеймс, — он сам сюда уже не приедет. Это понятно. Но мы должны поддержать своего друга, не бросать его в таком состоянии.

— Стало хуже? — поинтересовался Ричард.

— Думаю, да. Ты не получал от него в этом году письма?

— Нет. Последний раз он написал мне в прошлом году коротенькую записку, в которой поздравлял меня и мою семью с Рождеством. И что же он пишет?

— Про свадьбу Джудит.

— Свадьбу Джудит! — воскликнула Марта, которая не могла долго молчать, если тема разговора начинала ее не на шутку волновать, — девочка все-таки вышла замуж! Слава богу! Я так за нее рада!

— Помолчи, Марта. И что, Джеймс? Рассказывай дальше. Свадьба — это действительно хорошая новость.

— Да, но там все было непросто. Муж Джудит младше ее на шесть лет.

— Откуда ж ей было взять другого. Какой уж взял, — Марта запнулась, посмотрела на мужа и прикрыла рот рукой.

— Еще ее отлучили от церкви, потому что она торопилась замуж, а время было такое, что венчаться нельзя. Их там как-то обвенчали, но итог печальный. Уильям в этом винит себя: мол, он настаивал, чтоб Джудит скорее выходила замуж за этого Томаса.

— И его можно понять, — Марта опять быстро замолчала.

— Главное в другом, — продолжил Джеймс, — мне не понравилось последнее письмо, потому что все так выходит, наш друг решил помирать.

— Отчего? — не понял Ричард. — Все ж хорошо.

— В этом и дело. Он выдал Джудит замуж и теперь считает, что может спокойно умереть. Уильям переделал завещание. В предыдущем, написанном три года назад, подразумевалось, что дочь одинока. Ситуация изменилась, и Уильям снова вызвал нотариуса.

— Что в этом плохого? Скажите мне? Уильям все делает правильно, — не выдержала Марта, — тебе бы, Ричард, тоже не помешало записать, чего кому положено, если ты отойдешь в мир иной.

— Тьфу ты! — Ричард хлопнул кулаком по столу, — Ничего никому! Замолчи. Я не собираюсь, в отличии от Уила, отходить в мир иной!

— Не собираешься, а завещание оставь, — спокойно ответила Марта.

— Говори, Джеймс, не обращай внимания.

— Когда он в первый раз упоминал завещание, то шутил на эту тему и не воспринимал это все всерьез, — откашлялся Джеймс, — теперь тон письма изменился. Уильям, по-моему, считает вопрос куда более важным. Но это не все.

— Что-то еще случилось? — забеспокоился Ричард.

— Почерк. У него изменился почерк. Будто пишет, действительно больной, старый, уставший человек. Мне не нравится это, Ричард. Совсем не нравится.