AНДЖЕЙ ДРАВИЧ - ПОЦЕЛУЙ НА МОРОЗЕ

Помню, что там же, на месте, у меня в голове сложилась легенда. Ощущение было такое, словно она уже существовала и ее только следовало припомнить. Бог творит мир и его обитателей. Самых первых из них он создает сам – с божественной фантазией и размахом. Это как раз грузины. Потом он переходит к другим занятиям и велит ангелам продолжить работу в соответствии с созданными образцами. Небесные слуги делают, что могут, но человеческая глина не столь податлива им, как Великому Ваятелю: физиономии выходят обычные и разные, с дефектами, а порой получается полный брак. Это, понятно, мы, весь остальной мир. Забавно, однако, что – как обнаружилось – такая легенда действительно была, спустя много лет я наткнулся на нее у Эренбурга. Но тогда я сложил ее сам, знаю о том определенно. Вот так духовная субстанция Грузии властно направляет наши мысли.

Я, наверное, не мог бы рассказать об этой стране ничего, что уже не было бы стократно сказано и написано. Но не в силах противиться желанию говорить о ней.

По большому счету я знаком только с Тбилиси, за его пределы выезжал недалеко, а Грузию в целом видел лишь с самолета. Но Тбилиси – это тоже немало. И это также благородная форма. Старая часть города расположена в широком ущелье, в долине реки Куры, у подножия Сагурамских гор. Далее линия города сворачивает на запад, пространство размыкается и застраивается, к сожалению, стандартными блоками. Но старый Тбилиси сохранил свою благородную, хотя довольно изношенную и пеструю фактуру: скромные особняки, время от времени – помпезные сооружения эпохи культа, эклектику вилл давних нуворишей, а прежде всего – неповторимо самобытный стиль старых деревянных домиков с подвешенными на столбах верандами, с покатыми крышами и двориками, окруженными скрипучими галереями в несколько этажей, оплетенными побегами дикого винограда. Есть целые улицы таких домиков – вверх от проспекта Руставели к подножию священной горы Мтацминда (имя как крик большой птицы!), которыми лучше всего бродить теплыми вечерами: Джавахишвили, Бесики, Оболадзе… Тогда уже пусто, из окон домов доносятся резкие (приправы из кореньев) ароматы накрытых к ужину столов и приглушенный говор, висящие поперек улицы фонари дают скачущие светотени, освещая то деревянную лестницу, то щербатую стену, то поседевшую от времени черепицу. Стертый и отшлифованный асфальт имеет углубление посредине, напоминая русло высохшей реки. Я ходил так, ловя любую свободную минуту, и – коли Бог позволит вернуться – пойду еще с тем чувством тихой радости, которую в конце нашего столетия дарит нам соприкосновение с гармонией старого мира.

А днем хорошо отправиться в давний татарский район, к руинам Нарикальской крепости, где у горячих источников примостились остатки старых бань, мечеть, лавочки и домики, лепящиеся друг на друга, как ласточкины гнезда, с крышами, заходящими на крыши соседей, с деревянными столбами, оплетенными стручками турецкого перца. Всему этому, понятно, недостает естественного дополнения в виде суеты восточного базара с его торговыми рядами, магазинчиками, маленькими харчевнями-духанами – всей этой грузинской простонародной стихии, с которой социализм, увы, круто управился. Хорошо, что хотя бы художники и писатели борются за сохранение того, что еще осталось. «Я люблю Тбилиси, – писал один из страстных защитников города, скончавшийся почти четверть века назад поэт Иосиф Гришашвили, – и говорю вам, друзья мои, грузинские писатели-братья: не отдадим Тбилиси археологам, сами его раскопаем, оживим, наполним дыханием свободы, полюбим, как поэт любит свое первое стихотворение».

Что из этих планов по спасению и оживлению города удалось реализовать – увижу, когда вернусь сюда. Покуда тбилисский дух, тбилисская форма живут в фильмах Иоселиани и Шенгелая, в полотнах Омара Дурмишидзе и многих других живописцев, в прозе и стихах. Грузия имеет прекрасную литературу, одну из самых интересных во всем Союзе. Когда-то она яростно боролась со стереотипом грузина с открытки, теперь на первый план вышла «мифологическая проза», романы Отара Чиладзе и Чабуи Амирэджиби, дающие грузинскую интерпретацию великих мифов и легенд человечества. Есть и другие значительные прозаики и поэты, есть знаменитый театр, пластические искусства… Этого уже вкратце не опишешь, особенно учитывая, что на месте мое знакомство было лишь поверхностным.

Глазам и ощущениям приезжего, который из татарского старого города спускается улицей Леселидзе к проспекту Руставели – центральной, представительной магистрали, чтобы перемещаться в людской толпе со столь же смело вылепленными лицами, всё здесь кажется как бы тесноватым, сдавленным, не по мерке этого народа с его возможностями и устремлениями. Прохожие гораздо элегантнее, чем в других краях Союза, в них много европейского шика, но их окружает – как и везде – советское убожество скверной торговли и таких же услуг, безнадежного снабжения, атмосфера всей этой бесконечной и повседневной тяжести существования, которую система обрушивает на людей и которую можно только локально разнообразить, но не изменить. Приезжий чувствует в ритме движения толпы нетерпение рывка, излишек расходуемых попусту сил. Конечно, подобные размышления перипатетика чреваты ошибками – можно принять собственные догадки за действительность, а проверить это за краткостью времени нельзя. Но и иллюзия, как мне кажется, представляет собой форму познания, ибо, если она такова и влечет именно к подобным выводам, это тоже что-то значит?…

А может, тут отозвалось знание недавнего прошлого? Эта страна, оказавшаяся под властью России почти два столетия назад и долго тосковавшая по независимости, имела в своей истории недолгий и очень красноречивый эпизод – почти трехлетний период существования социалистической демократической республики (под властью партии меньшевиков), официально признанной многими странами, включая и Советскую Россию (а как же!), что было подтверждено соответствующим договором. Потом, в феврале 1921 года, договор был нарушен и Грузию обычным имперским образом Москва захватила и покорила. Еще в 1924 году здесь вспыхнуло отчаянное освободительное восстание, кроваво подавленное Россией. Позднее были другие большие кровопускания. Гордым кавказцам гнули и ломали шеи, но дали чуточку экономической свободы – так много энергии перешло в грузинскую, хорошо всем известную торговую предприимчивость. Но эта страна всегда была и остается предметом особых беспокойств центральной власти. Здесь ведется напряженная борьба за сохранение самобытности и традиций, за место и репутацию родного языка, против русификации. Вплоть до последнего времени отсюда приходили известия о демонстрациях и петициях, действовал грузинский самиздат, местные диссиденты часто оказывались узниками Архипелага Гулаг.