Владимир Шевелев - Н.С. Хрущев

— По сообщению нашего посла в США, — сказал Пельше, — товарища Добрынина, 6 ноября в Нью-Йорке представители американского журнально-издательского концерна «Тайм» официально объявили о том, что они располагают «воспоминаниями Никиты Сергеевича Хрущева», которые будут вначале опубликованы в журнале «Лайф», начиная с 23 ноября, а затем выйдут отдельной книгой под названием «Хрущев вспоминает». Книга будет пущена в продажу 21 декабря. На днях по линии ТАСС получена информация о том, что информационные агентства и иностранная печать широко муссируют эти сообщения о предстоящей публикации «воспоминаний Хрущева» в США и ряде других стран Запада, в частности, в Англии, в ФРГ, Франции, Италии, Швеции.

— Опять этот пустой разговор, — вставил реплику Хрущев.

— Вы помните, — продолжал Пельше, — что некоторое время тому назад у нас с вами была беседа у Андрея Павловича Кириленко, когда вам было сказано, что путь создания ваших мемуаров, связанный с вовлечением в это дело широкого круга людей, является непартийным. И тогда вы были предупреждены, что такой путь не исключает возможности утечки материалов. Вы видите, эта утечка материалов произошла, и в этой связи вы должны понять, что несете всю полноту ответственности за это дело.

Пельше и двое его помощников добивались у Хрущева признания, как мемуары оказались в США. Однако того голыми руками взять было трудно, да и в искусстве самобытной риторики Хрущеву не было равных. Он то обвинял партийное руководство в провокации, то заявлял, что готов нести любое наказание, вплоть до смертной казни. «Я готов на крест, берите гвозди и молоток!» — возмущенно выкрикивал Хрущев. Он сворачивал разговор на воспоминания маршала Жукова и убийство Павла I, на свои заслуги в борьбе со сталинизмом и на генерала де Голля: «Пожалуйста, арестуйте, расстреляйте. Мне жизнь надоела. Когда меня спрашивают, я говорю, что я недоволен, что живу. Сегодня радио сообщило о смерти де Голля. Я завидую ему. Я был честным человеком, преданным. Как только родилась партия, я все время был на партийной работе».

Партийно-идеологическая обработка завершилась тем, что Хрущев вынужден был опубликовать опровержение:

«Как видно из сообщений печати Соединенных Штатов Америки и некоторых других капиталистических стран, в настоящее время готовятся к публикации так называемые мемуары или воспоминания Н. С. Хрущева. Это — фабрикация, и я возмущен ею. Никаких мемуаров и материалов мемуарного характера я никогда никому не передавал — ни «Тайму», ни другим заграничным издательствам. Не передавал также материалов и советским издательствам. В такой лжи уже неоднократно уличалась продажная буржуазная печать.

10.11.1970 г. Н. Хрущев».

Однако в этом опровержении нет ни слова о том, что Хрущев не писал мемуаров. Вскоре двухтомник «Хрущев рассказывает» был опубликован в американском издательстве «Литтл Браун». Так парадоксально завершал свой жизненный путь «последний романтик коммунизма» Никита Сергеевич Хрущев, став одним из первых «тамиздатчиков».

В своих мемуарах Хрущев почти ничего не говорит о вождях, сменивших его. Однако известно, что относился он к ним весьма неодобрительно. Особенно Хрущева возмущал Брежнев — своей пассивностью, бездеятельностью, отсутствием наступательного начала. Однажды в 1970 году на дачу к Хрущеву внучка Юля привезла Владимира Высоцкого. Тот уже был очень популярным, но концерты его проходили в полулегальных условиях. Высоцкий переживал из-за этого и решил посоветоваться с бывшим «первым человеком страны» — может, что-то подскажет.

— Меня все поют, — говорил Хрущеву Высоцкий, — а песни мои не легализованы, я официально не признан, как бы оказался за бортом общества. Кому это нужно? Мне? Нет. Людям? Тоже нет. К кому бы вы посоветовали обратиться из членов правительства? Вы их там всех знаете.

Хрущев помолчал и сказал:

— А ты их портреты видел?!

Завершаются мемуары Хрущева главой со знаменательным названием «Я не судья…» Впрочем, все названия глав и разделов были даны скорее всего не самим автором, а обработчиками и редакторами. В начале сентября 1971 года Хрущев закончил диктовку воспоминаний. Последняя глава ему не понравилась, и он собирался заново ее надиктовать. Но не успел. 5 сентября у него случился третий инфаркт.

11 сентября 1971 года Никита Сергеевич Хрущев скончался. Западные радиостанции сразу же передали эту трагическую новость. 13 сентября в газете «Правда» появилось небольшое сообщение: «Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР с Прискорбием извещает, что 11 сентября 1971 года после тяжелой, продолжительной болезни на 78 году жизни скончался бывший Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущев». Однако официального некролога в газетах так и не появилось.

В тот же день, 13 сентября, на Новодевичьем кладбище состоялись похороны. Власти готовились к ним как к войсковому сражению, согнав к кладбищу до трех тысяч солдат внутренних войск и выставив несколько рядов оцепления. Историк и писатель Георгий Федоров, побывавший на похоронах, так описывал свои впечатления:

«Народу было не очень много, около 60 корреспондентов, кажется, только иностранных… Кроме того, было еще человек двести, среди которых немало людей с сединами… Никита Сергеевич лежал в гробу на Возвышении, окруженном венками и цветами. В ногах у него находились красные подушки с тремя Звездами Героя Социалистического Труда и орденами. Лицо его было значительным, таким значительным и спокойным, каким мне не доводилось его видеть на страницах газет и журналов, на экранах кино и телевидения. Высокий мощный лоб, волевые скулы. Казалось, на лице его запечатлелась какая-то важная дума, которой так и суждено было остаться тайной».

Даже мертвого и уже погребенного Хрущева власти боялись. Писатель Анатолий Злобин тогда записал в своем дневнике:

«Хрущев умер, но появился призрак Хрущева. Предсказанный мной на сегодня некролог в центральной прессе не напечатан, значит, у них даже хитроумности нет, есть только тупость да страх. Все соцстраны дали фото и некрологи, молчит одна ГДР. Албания объявила: умер главарь шайки ревизионистов.

Вот и получается у нас, что ничего не было: ни XX, ни XXII съездов, ни сталинских преступлений, ни хрущевской оттепели… Тупость и ложь, рождающиеся из страха».

В 1975 году на могиле Хрущева был установлен памятник, созданный Эрнстом Неизвестным. Он ощущал в реальном Хрущеве два начала — светлое и темное, доброе и злое; это, видимо, он и выразил в граните и мраморе.