Леонид Жолудев - Стальная эскадрилья

В жестоких боях с озверелым врагом нередко нарушался крылатый боевой строй. Вражеские истребители и зенитная артиллерия вырывали одного за другим опытных воздушных бойцов. Порой казалось, что подразделение отброшено назад и не сможет скоро оправиться под ударами. Но на смену павшим героям становились молодые воины и делали все, чтобы не уронить честь и достоинство боевого коллектива. Ведь только вчера эти безусые, но уже опытные воздушные бойцы совершили подвиг, не дали удрать гитлеровским асам в нейтральную страну. Этот подвиг войдет очередной славной страницей в историю нашего гвардейского полка. В голове пронеслись немного перефразированные слова из песни:

...За вечный мир, в последний бой

Летит стальная эскадрилья

Родина высоко оценила ратные подвиги воинов эскадрильи. В ее боевом строю выросли и воспитались девять Героев Советского Союза из одиннадцати в полку. Личному составу подразделения было вручено 228 боевых орденов, из них - восемнадцать орденов Ленина и восемьдесят семь орденов Красного Знамени...

Память восстанавливает образы хорошо знакомых и бесконечно близких боевых товарищей, с которыми в одном строю пройдены трудные дороги войны: Пасхин, Щербаков, Маслов, Николаев, Лебедев, Родин, Кожухов, Сачков, Гаврик, Трантин, Дуркин, Нечай, Киселев, Бондарев, Гречуха, Аргунов, Карпов, Гусев... И среди многих имен, как на особом пьедестале, возвышается фигура Ивана Семеновича Полбина, безумно храброго, на редкость талантливого, безупречно честного, волевого н требовательного, беспредельно человечного командира и бойца.

Я встал и поднял бокал за Полбина и полбинцев. Все поднялись из-за стола и с чувством благодарности подходили ко мне, к своему командиру и старшему боевому товарищу. Некоторые офицеры пытались говорить о моих личных заслугах, но все это проносилось мимо сознания и таяло в пространстве. За столом воцарилась необычная тишина...

В памяти опять, словно кадры документального кинофильма, проносились события, эпизоды, факты... Первый боевой вылет... Первый командир эскадрильи - Александр Архипович Пасхин. Именно ему, направившему свой подбитый самолет на танки врага, совершившему огненный таран, защищая Родину, хотелось отрапортовать о том, что мне довелось во главе его эскадрильи дойти до победы...

Наконец, очнувшись от нахлынувших чувств, я окинул взглядом присутствующих. Застолица оживилась.

Мои милые боевые товарищи, я готов каждого из них расцеловать за доверие и дружбу. Все они молоды, но грудь их украшают высокие правительственные награды, свидетельствующие о боевых заслугах перед Родиной. Жмурко, Носов, Шебеко, Малеев, Панасюк, Игорь и Георгий Копейкины, Студнев, Джинчарадзе, Едаменко, Петров, Козлов, Юшков, Фомичев, Ивакин... Большинство из них формировались как воины у меня на глазах, вместе со мной ходили в атаки, пробиваясь сквозь огненные заслоны врага. Каждый из них наделен своим характером, своими Особенностями, только ему присущими качествами. Пожалуй, лишь одно, но самое главное, было общим: любовь к Родине и ненависть к врагу. Имении эти глубокие чувства, воспитанные ленинской партией, позволили мне, их командиру, добиваться успехов в боях. Спасибо им за то безграничное доверие, которое они миг всегда оказывали, за безропотность в преодолении тягот военной жизни, за выдержку и умение, проявленные в боях.

За праздничным столом сидели победители, по рядом с нами присутствовали на этом торжестве и те, кто не дожил до Победы, но навечно, на все времена, остался в боевом строю немеркнущим и непобедимым.

Объявив по указанию командира полка всем выходной день, я отправился на командный пункт. На самолетных стоянках было поразительно тихо: ни шума моторов, ни позвякивания гаечных ключей, ни деловой суеты механиков. Только вечное, как жизнь, пение птиц, которых мы уже давно разучились слушать, напоминало о приближении лета. Рядом с землянкой КП стоял чуть ли не впервые за всю войну зачехленный трудяга У-2.

Выслушав доклад оперативного дежурного, я зашел на командный пункт. И здесь все резко переменилось. Комнаты штаба были пустынны. Только старший штурман полка гвардии майор Тимофей Трифонович Конопацкий звонил кому-то по телефону. Увидев меня, он обрадовался и показал фотопланшеты вчерашнего удара по аэродрому Сирава. На снимках было отчетливо видно, что воронки буквально вспахали взлетно-посадочную полосу. На стоянках горело пять "фокке-вульфов". Сработали хорошо. Я заметил старшему штурману, что теперь эти документы уже никому не нужны. Однако Конопацкий не только считался мастером бомбовых ударов, но был дисциплинированным, исполнительным офицером. Он начал упрашивать меня отвезти фотопланшеты в штаб дивизии. Не дозвонившись до командира и начальника штаба полка, я нехотя согласился доставить планшеты в город Шадов, в штаб 5-й гвардейской Краснознаменной Оршанско-Витебской бомбардировочной авиационной дивизии. С помощью оперативного дежурного расчехлил самолет У-2, запустил и прогрел мотор и, взяв на борт Конопацкого с его секретными рулонами фотопланшетов, взлетел. Спокойное тихое утро веяло прохладой и запахами хвойного леса.

Через полчаса мы уже приземлились возле штаба дивизии. К сожалению, принять наши фотопланшеты было некому. У дежурного печати не оказалось, а других должностных лиц не застали на месте. Потеряв добрый час времени, мы со своим деликатным грузом отправились в обратный путь.

...10 мая 1945 года группа офицеров выехала на места минувших боев. Уточнили маршрут. Решили по пути в Либаву заехать на аэродром Сираву. Прибыли туда к полудню, как раз в то время, когда на аэродроме работала комиссия по приему военнопленных и вооружения. В строю стояли матерые фашистские летчики. Средний возраст - 30-35 лет. Почти у каждого три-четыре Железных креста, множество медалей, среди которых и такие, как "фюр винтершляхт нах Остен" - за зимний поход на восток. Ничего не скажешь арийская элита: откормленные баловни рейхсминистра Геринга! Правда, сейчас с них уже слетела мишура высокомерия, обмякли фигуры, но в потухших глазах время от времени мелькали злобные искорки. Нет, не такого финала ждали эти преданные выкормыши фюрера!

Здесь мы узнали и о том, что после нашего удара и вывода из строя полосы командир группы все-таки попытался взлететь с очень короткого уцелевшего участка и потерпел катастрофу, несмотря на то что истребитель был максимально облегчен. Последовать его примеру никто не решился. Каждый предпочел спасти свою шкуру сдачей в плен.

На следующий день осмотрели позиции зенитной артиллерии, прикрывавшей Либаву. Здесь все говорило о нашем недавнем противоборстве - развороченные орудия, разрушенные портовые сооружения и затонувшие корабли, мачты которых торчали из воды.