Юрий Сушко - Последний роман Владимира Высоцкого

В то время, когда в Союзе вышла ее книга, мы просто не привыкли к литературе такого рода. Сегодня для меня было бы все равно, хоть напиши она, что я гомик, а мой брат – уголовник с тридцатилетним стажем. Но в то время, когда печатное слово воспринималось как абсолютная истина, сразу же пошли наезды на родных и близких людей. Представьте, деду пишут: «Ты, старая сволочь, загубил сына…» Я думаю, она и сама в конечном счете поняла, что там масса ляпов, многое взято с чужих несправедливых слов… Я не судья Марине. У нее был шанс пройти посередине. Если бы она прошла по этой грани, огромного количества грязи, сплетен, откровенной неправды об отце удалось бы избежать… Дело не в том, что мне не хотелось бы, чтобы люди знали, что отец пил. В нашей стране пьет каждый второй. А Высоцкий – один. Надо писать не о том, чем он похож на остальных, а о том, чем он отличался… В этой книге есть жуткие вещи о моем деде. Он так и умер с этим, оклеветанный. Отдавая должное Марине как женщине, которую любил мой отец, я считаю эту книгу скверной…»

С годами Никита Владимирович стал мягче, терпимее, что ли, но все равно упрямо твердил: «Если бы отец это прочел, он был бы в бешенстве».

Старший сын – Аркадий говорил: «Многое из того, что написано Влади, необъективно, жестоко по отношению к ныне живущим людям. Вообще, на мой взгляд, выступать с подобными оценками и трактовками, описывать личную жизнь известного человека довольно некрасиво, нескромно…» Но признавал: «Я сохранил о ней самые прекрасные и замечательные воспоминания… Конфликт с Мариной Влади произошел не у меня, а у моего любимого деда Семена Владимировича Высоцкого… Конфликт, видно, был на почве каких-то непониманий, столкновений, амбиций. Дед мой воевал, был полковником, очень принципиальным человеком. Он не хотел, чтобы его единственный сын Владимир брал в жены «француженку русского происхождения». Мы с Никитой ни одного плохого слова о Марине не сказали. Мы ее очень уважаем, мы читали ее великолепную книгу об отце, хорошо знаем ее биографию. Мы восхищены тем, как она подняла всю свою семью, своих родителей и всех своих сестер тащила, родила троих детей и отлично их воспитала, дала всем образование… Ей очень тяжело в жизни пришлось. Она достойна настоящего глубокого уважения…»

В общем хоре хулителей книги Марины был особенно звучен голос Эдуарда Володарского: «В той книге Влади все врет! Никаких «Мерседесов» она Володе не покупала. Кроме курточек и джинсов, ничего ему из-за границы не привозила… Когда Влади приезжала в Москву, денег здесь вообще не тратила. Володька разбивался в лепешку, чтобы дом был полной чашей. Марина даже улетала обратно во Францию на деньги Высоцкого… Ее значимость за границей у нас сильно преувеличивали. Там она считалась средней артисткой. Правда, удачно снялась в «Колдунье». У Марины были достаточно тяжелые времена… Володя, когда ездил во Францию, возил через границу по 10–15 цветных телевизоров «Шилялис». Я лично помогал грузить их на таможне. В Париже эти телики почему-то пользовались бешеным спросом. Их продавали через комиссионки. На вырученные деньги Марина жила. Таможенники на эти манипуляции закрывали глаза… За франк она готова удавить кого угодно. Чисто французские дела…»

Почему-то сразу вспоминаются грустные слова:

Был зол, прочтя книгу Влади, и певец Иосиф Кобзон: «Спекулятивная, вульгарная гадость! Я не хочу знать, что происходило в интимной жизни Высоцкого. В трусах он сидел или без трусов, пил он в это время или курил? Какое мое собачье дело? Он для меня – бог и кумир!»

«Эта книжка… лживая, совершенно искажающая образ Володи Высоцкого, – по-прокурорски суров был в оценках Михаил Шемякин. – Она написана свысока. Можно подумать, что Володя вообще где-то метр с кепкой, а над ним возвышается двухметровая Марина… Она ревновала к нашей дружбе, к нашей работе…»

Позже художник постарался по-своему отомстить Марине Влади. Создав памятник Высоцкому в Самаре, он на заднем плане поместил фигуру Марины и дал ей в руки книгу, из которой выползает змея. «Мы квиты», – радовался Шемякин. Но в то же время он упорно настаивал: «Мы должны быть ей благодарны за то, что она много лет спасала его… И то, что он не умер гораздо раньше, этим мы обязаны Марине».

Высказывал личные претензии Влади и поэт Евгений Евтушенко: «Марина допустила очень странную для меня бестактность, назвав меня и Вознесенского «официальными поэтами». Ну какие же мы «официальные» поэты»?! И еще одно задело Евгения Александровича: «Действительно не я был тем человеком, который сунул Володю в руку Марины, но я был первым, кто ей сказал о его существовании… И сказал:

– Марина, ну что тебе стоит, познакомься с ним.

Она это запомнила, но потом ни разу об этом не упомянула».

Еженедельник «Литературная Россия» не поскупился, отведя чуть ли не половину полосы разгневанному открытому письму «В угоду сенсации», подписанному ветераном труда, инженером Алхимовой, преподавателем литературы Нестеровой и членом Союза журналистов СССР Цветковой. Милые, возможно, женщины, оскорбленные в своих лучших чувствах, со «всей пролетарской ненавистью» писали: «В любовь М. Влади можно было бы и поверить, если бы не унижающие достоинство ее покойного мужа натуралистические сцены, для которых автор не жалеет красок… Не пощадила М. Влади своего мужа и в чисто интимных подробностях… М. Влади отводит себе роль и этакого открывателя цивилизованного заграничного рая… Непочтительнее всего, мягко говоря, Марина Владимировна отзывается о родителях Высоцкого и особенно о его отце – фронтовике, офицере… Допустим, отец мог разговаривать с сыном как угодно резко. А разве в других семьях этого не бывает?.. М. Влади была желанным гостем в нашей стране. Русское гостеприимство ей довелось испытать не раз. А вот чем она ответила на это доброжелательство и открытость?.. Немало занимают автора проблемы продовольственного и промтоварного дефицита в нашей стране… Непонятное тяготение испытывает автор к самым «приземленным» темам – нашим расхлябанным дорогам, далеко не «эстетичным» общественным туалетам и, извините, толстым задам… Обидно…»

Только все же разумнее согласиться с авторитетным мнением секретаря комиссии по творческому наследию В.С. Высоцкого, критика Натальи Крымовой, сказавшей так об авторе книги: «Она человек честный. Через многое ей пришлось пройти, и многое было под секретом. Она очень буквально и точно описала то, что ей довелось пережить. Это надежный источник».

Уверен, все упреки и претензии в адрес Марины Владимировны перечеркивают письмо мужа, написанное им незадолго до смерти: