Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет

Однажды ты сказал, что тебе нравится срывать зрителей с мест, но делать это неумышленно…

– На самом деле все остается под контролем. Это, правда, довольно весело. Нам весело, ребятам весело, копам весело. Такой вот роковой треугольник. Мы просто думаем, что выходим исполнять хорошую музыку. Иногда я поднапрягусь и слегка расшевелю народ, но обычно мы стараемся исполнить хорошую музыку, вот и все. Каждый раз по-разному. Ожидающая тебя публика может быть возбуждена в разной степени. Ты выходишь на сцену и встречаешь этот выброс потенциальной энергии. Никогда не знаешь, что будет.

«Иногда я поднапрягусь и слегка расшевелю народ…» Что ты имеешь в виду?

– Скажем просто, что я проверял границы реальности. Было любопытно: что будет? Вот и все, простое любопытство.

Тебе приписывают одно высказывание. Оно часто появляется в печати: «Мне интересно все, что касается бунта, беспорядка, хаоса…»

– «…особенно действий, которые кажутся бессмысленными».

Верно. Это что, еще один пример манипулирования СМИ? Ты все сочинил для газетчиков?

– Да, точно, так и есть. Кому же не нравится хаос? Впрочем, более того, мне интересны бессмысленные действия, а для меня это свободные действия. Играть. Действие, не включающее в себя ничего иного, кроме действия. Никакой отдачи. Никакой мотивации. Свободные… действия. Думаю, следовало бы устроить национальный карнавал наподобие Марди Гра в Рио. Ввести неделю национального веселья… прекращение всякой работы, всякого бизнеса, всякой дискриминации, всякой власти. Неделю всеобщей свободы. Для начала. Конечно, властные структуры на самом деле не изменились бы. Но кто-нибудь с улицы – не знаю, как бы его избрали, возможно, наугад – стал бы президентом. Еще кто-нибудь – вице-президентом. Остальные стали бы сенаторами, конгрессменами, кем-то в Верховном суде, полицейскими. И так целую неделю, а потом все вошло бы в привычную колею. Мне кажется, нам это необходимо. Да. Что-то такое.

Может быть, я скажу нечто обидное, но у меня возникло ощущение, что ты меня разыгрываешь…

– Немного. Не знаю… Но правда, люди стали бы самими собой на неделю. И это было бы им подспорьем в остальное время. Следовало бы придать этим действиям форму ритуала. Думаю, мы действительно нуждаемся в чем-то подобном.

Ты дважды сказал, что, по твоему мнению, успешно манипулировал прессой. В какой части нашего интервью тебе это удалось?

– Никогда невозможно отделаться от мысли, что сказанное тобою когда-нибудь окажется в печати, и ты невольно об этом помнишь. Я пытаюсь про это забыть.

Не хотел бы ты затронуть какую-нибудь иную сферу?

– Как насчет… не хотелось бы тебе поговорить об алкоголе? Такой короткий диалог. Без долгих рассуждений. Алкоголь в сравнении с наркотиками…

О’кей. Одной из составляющих твоего мифологического образа является пьянство.

– Просто я люблю пить. Но не признаю молоко, воду или кока-колу. Для меня это – бессмыслица. Завершать прием пищи надо вином или пивом. (Долгая пауза.)

Ты только это хотел сказать? (Смех.)

– Напиваться… до поры ты вполне себя контролируешь. Всякий раз, когда ты прикладываешься к бутылке, это твой выбор. У тебя много маленьких выборов. Это напоминает… кажется, есть разница между самоубийством и медленной капитуляцией.

Что это значит?

– Не знаю, приятель. Давай пойдем и выпьем – тут неподалеку.

Вы работали в компании Atlantic, принадлежавшей белым, но занимавшейся преимущественно черной музыкой. Это отражалось на артистах?

– О да, приятель. «Мы купили твой дом, черт побери, – не забывай об этом, парень. Ты живешь в доме, за который мы заплатили, ты водишь наш Cadillac, приятель. Он наш. Ты украл его у нас».

Так было с незапамятных времен. Все, что получали The Drifters, составляло $150 в неделю, и у них никогда не было гонораров. Не то чтобы Atlantic не платили им: просто в те дни все выжимали друг из друга, сколько могли. То есть я был тогда в группе The Teddy Bears, и что мы получали – роялти по пенсу за запись!

Совершенно исчезли черные группы – другие, не те, что вышли с лейбла Motown и тому подобные, и лейбл Stax-Volt я здесь тоже не имею в виду, это не то, о чем я говорю. Исчезли группы, которые пели на углах улиц. Они превратились в белые психоделические или гитарные группы, теперь их тысячи. Раньше существовали многие сотни черных групп, певших вместе с крутым солистом, – и вы шли и записывали их.

Обычно вы шли в Jefferson High School или на 49-ю авеню и Бродвей и могли найти там шестнадцать отличных групп. Сегодня вы их не сыщете: они или превратились в каких-нибудь воинствующих активистов, или ушли в тень, или просто исчезли. Не великое дело – собраться после школы и попеть. Но это было очень важное дело. Мне кажется, ребятам просто надоело стучаться в двери студий звукозаписи, и они поняли, что новый режим одержал верх.

Вот почему музыкальным бизнесом, работающим с черными артистами, заправляют всего две компании. Потому что на самом деле им просто некуда двигаться. Вы уже не увидите никаких групп, цветных групп, кроме Motown’овских. Разве что группа The Dells какое-то время выходила на чикагском лейбле Cadet, ну, может, что-то еще. Что-то случилось. Не знаю, дело ли в этой черной воинственности или еще в чем-то, но что-то решительно повлияло на полный крах черных групп, которые господствовали в индустрии звукозаписи.

Как это изменило музыку?

– Радикально. Их место заняли английские группы, в духе Эрика Бердона[17]. Их место заняли The Rolling Stones и The Beatles – не то чтобы они не смогли сделать этого сами по себе, – но первое место, которое The Beatles захотели осмотреть по приезде в Америку (а я летел с ними в одном самолете), был театр Apollo.

Пусть даже песня «Book of Love» The Monotones абсолютно ужасная, но вы слышите многое из «Book of Love» в «Why Don’t We Do It in the Road?». Думаю, вы слышите немало такой бессмысленной, но энергичной ерунды – хотя это и глупость. Все та же бессмыслица.

Мне кажется, у английских ребят есть соул[18]. Настоящий соул. Когда я смотрю программу Уолтера Кронкайта[19] или телешоу «Victory at Sea» и «You Are There» – любое из них, – я вижу бомбы, падающие на Англию, и бегущих детей. Вот это, может быть, бежит Пол Маккартни. Понимаешь, потому что бомбы падали именно туда. Говорят, соул пробуждает страдание. Для черных это было рабство. А если тебе впечатали бомбой в зад, это еще один способ получить соул, так эти английские парни честно заработали свой соул. Из таких, кто не слишком много в этом смыслит, получается Дэйв Кларк. И точно так же в Америке получаются какая-нибудь Рози или The Originals, которые ничего не смыслят.