Дмитрий Кузнецов - Бетанкур

КЛОПЫ

Маничаров, будучи известным масоном, состоял в многолетней переписке с другими членами ордена вольных каменщиков, видя в том философско-этическое и социально-психологическое объединение людей, приверженцев христианской веры в символическом облике. Он искренне полагал, что современные религии, такие, например, как лютеранство, иудаизм, католицизм и православие, разъединяют государства и народы, а для объединения нужен руководящий центр, во главе которого должен стать Великий Архитектор Вселенной.

После недолгой дискуссии с Петром Макаровичем о пользе масонства Августин де Бетанкур отправился спать, но сон испанца продолжался недолго. С таким количеством клопов ему ещё никогда в жизни не приходилось иметь дела. В Испании тоже водятся los chinches[3], но чтобы их было так много, — такого бывший испанский, а теперь уже русский генерал не мог представить даже в самом страшном сне. Сначала он возмутился, но ему быстро объяснили, что в Петербурге нет ни одного достойного дома, в котором поздней осенью не было бы клопов. Клопы — составная и неотъемлемая часть российской столицы.

На следующий день после обеда Бетанкур написал письмо действительному тайному советнику Николаю Петровичу Румянцеву, с 1801 года занимавшему пост главного директора Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог. С 1802 года Румянцев вынужден был совмещать эту должность с постом министра коммерции, а в 1807-м Александр I, вдобавок к первым двум должностям, назначил его ещё и министром иностранных дел Российской империи. Неудивительно, что, написав письмо Румянцеву, Бетанкур прождал от него ответа несколько дней.

С Николаем Петровичем Румянцевым Бетанкур встречался несколько раз в Европе. Именно Румянцев ещё в самом начале XIX века посоветовал русскому посланнику в Париже Муравьеву-Апостолу обратить внимание на талантливого испанского инженера, но тогда Августин Бетанкур от заманчивого предложения отказался. В сентябре 1808 года Бетанкур снова встретился с Румянцевым, в Эрфурте, когда министр иностранных дел сопровождал Александра I. Там у Бетанкура состоялись две встречи с Румянцевым: министр объяснил инженеру, какая работа ожидает его в России.

Первое время в Петербурге Бетанкур ещё не знал, что главный директор Департамента водяных коммуникаций непосредственно не руководил работой подчиненных ему учреждений и даже не числился при них. Румянцев только использовал специалистов этих ведомств для проведения исследований и сбора данных, необходимых ему для разработки проектов строительства дорог. Даже жалованье главный директор получал не ежемесячно, а по особому указу. В действительности же делами Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог руководил министр внутренних дел, абсолютно ничего не смысливший в делах департамента. Скорее всего, именно поэтому Румянцев и пригласил Бетанкура в Россию. Русские и иностранные инженеры департамента были крайне недовольны этим назначением. Один из современников Бетанкура писал о нём следующее: «Я Санкт-Петербурге появилось новое явление — знаменитый генерал Бетанкур, оставивший пост генерал-директора дорог в Испании. Его взяли на службу в Россию во время Эрфуртского конгресса. Это была чувствительная обида для членов департамента, для наших инженеров-генералов, которые блестяще знали своё дело, знали российские условия и особенности, а с ними никто не посоветовался. За неповоротливость и недееспособность генерал-директора наказали всех нас».

Чиновники департамента вообще не хотели встречаться с Бетанкуром, однако делать было нечего, и голландский инженер Франц де Воллан, проработавший в России уже более двадцати лет, принял Бетанкура в своем ведомстве на Английской набережной. Вот какую запись он оставил в воспоминаниях: «По части механики и математики Бетанкур обладал, несомненно, выдающимся талантом. Я имел с ним четыре беседы, из которых понял, что, как гидротехник-теоретик, он обещал быть слабым практиком в наших российских условиях, но имел большие амбиции и претендовал на главную роль в департаменте, считая всех нас невеждами. Тем не менее было хорошо то, что он должен был стать нашим союзником в реорганизации департамента».

За несколько дней Бетанкура представили генерал-лейтенанту Трузсону, генерал-майору Завалишину, генерал-майору Медеру, камер-юнкеру Саблукову и статскому советнику Вакселю. Все они были членами Департамента водяных коммуникаций и должны были ввести Бетанкура в курс дела. Со всеми у Бетанкура состоялись долгие и содержательные беседы. Испанец был искренне удивлен размахом водного строительства. Российская империя имела амбициозные планы — закольцевать всю европейскую часть России для торговли по водным коммуникациям.

В конце декабря, перед самым православным Рождеством, Бетанкур съехал из дома гостеприимного Маничарова и поселился в трактире «Париж», на Малой Морской, возле Исаакиевского собора.

Декабрь 1808 года выдался морозный. Бетанкур впервые в жизни увидел так много снега: он на три четверти аршина покрыл всю землю. Лошади, умело попадая копытами в колеи, быстро и легко увлекали сани вперед, ловко лавируя между сугробами. Их морды, обсыпанные пушистым серебром, фырчали, обдавая холодный воздух теплым паром. Полозья почти бесшумно скользили по мягкому снегу. Однако на редких рытвинах и ухабах повозку кидало так, что зубы испанца скрежетали и щелкали и он два раза по дороге прикусил язык.

На набережной Мойки извозчику пришлось остановиться. Мужики в высоких шапках, хрустя валенками по снегу, толпились на набережной возле костра, перекрыв своими санями проезжую часть. Только после того, как они поочередно из горлышка допили бутылку водки, уступили дорогу генералу и, тяжело дыша, потащили дальше свои сани, груженные вязанками дров.

Бетанкуру было любопытно наблюдать за русскими мужиками: с одной стороны, рабская покорность своему барину, с другой — абсолютно наплевательское отношение к чужому.

Костры на улице в лютый мороз сначала позабавили испанца. «Неужели русские так глупы, что пытаются отапливать улицы», — с лукавой усмешкой подумал он. Но уже через несколько дней, переходя из одного департамента в другой, не раз про себя поблагодарил русских мужиков, которые в самые трескучие холода поддерживали на улицах огонь: всегда можно было остановиться и погреться.

Особенно тяжело было испанцу пережить первую зиму.