Екатерина Боже - Говорят что здесь бывали… Знаменитости в Челябинске

Знаменитый историк В.О. Ключевский как-то написал: «Для осуществления идеалов необходима энергия действия, энтузиазм убеждения: при осуществлении их неизбежны борьба, жертвы». Думается, что под этой мыслью подписался бы и Лазарь Каганович. Вот только представления о том, каким может быть масштаб жертв, у историка и у «железного наркома», по всей видимости, были разные. Отвечая на вопросы Феликса Чуева, Каганович как-то бросил:«…легко сейчас судить, когда нет нужды в твердой руке и в борьбе, и в жестокости». Ему же признался: «Мы виноваты в том, что пересолили, думали, что врагов больше, чем их было на самом деле…», но при этом был уверен: «Пятая колонна была у нас. Пятая колонна была. Если бы мы не уничтожили эту пятую колонну, мы бы войну не выиграли. Мы были бы разбиты в пух и прах».

Любопытны доводы, которые, по мнению Кагановича, должны были доказать правильность репрессий, например, руководства армии. Вот что он говорит по этому поводу Чуеву: «И все-таки какая-то группировка командного состава была. Не могла не быть. Она была. Вся эта верхушка в Германии проходила службу, была связана с немцами. Мы получили сведения, у Сталина были данные, что у нас есть связанная с фашистами группа. Называли Тухачевского и Якира. Тухачевский был когда-то в плену в Германии и бежал из плена… Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона – это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать».

Как видно из приведенной цитаты, у Кагановича расстояние между предположением о возможной вине тех или иных деятелей и утверждением, что такая вина, несомненно, была, – минимальное. Фактически никаких реальных сведений у него нет. Вся получаемая им информация – от Сталина, и причина уничтожения человека – тоже от Сталина (способный человек и может претендовать на власть). И это страшно, так как показывает, что в СССР не было человека № 2, а был один диктатор, который решал всё: миловал или карал, переселял народы и уничтожал целые социальные слои. Кто-то к этому диктатору подстраивался, пытался играть на его слабостях (например, Л.П. Берия), а кто-то полностью в нем растворялся, выполняя любую его волю. Таким был Лазарь Каганович. Это делало его страшным человеком даже для ближайших сподвижников Сталина. Не случайно уже в брежневские времена В.М. Молотов как-то сказал о нем: «Среди нас Каганович был 200-процентным сталинистом».

Перед войной Сталин несколько охладел к своему «железному» воздыхателю, Лазаря Моисеевича вдруг стали обижать – то букета цветов пионеры не вручат, то портрета Кагановича рядом с портретом Сталина не окажется. Возможно, Сталин просто проверял, насколько бескорыстен Каганович в служении ему, а может быть, посчитал, что тот слишком много знает и пора его убирать. Спасла война. Транспорт, руководимый наркомом, работал хорошо, неплохо справлялся со своими задачами и Совет по эвакуации. И награда нашла героя – в 1943 году Каганович стал Героем Социалистического труда. Входил в советы ряда фронтов и единственный из членов Политбюро имел боевое ранение.

Но напряжения во взаимоотношениях со Сталиным никуда не ушли. Кагановича, например, в 1945 году не пригласили на Парад Победы, а в 1949-м – на заседание, посвященное 70-летию Сталина. Феликс Чуев как-то спросил у него: «А вы допускаете, Лазарь Моисеевич, что поживи Сталин еще немного, и могли с вами расправиться, с Молотовым…» В ответ прозвучало: «Не могу сказать. Нельзя так: если бы да кабы». Не хотел расставаться Лазарь Моисеевич с мыслью, что он и его кумир Сталин всегда были в одной связке.

После окончания войны, в 1947 году, Кагановича вернули в Киев, где он встал во главе республиканской партийной организации, но задержался ненадолго. В том же году мы вновь видим его на должности заместителя Председателя Совета Министров СССР, исполняющим также обязанности Председателя Госснаба СССР, новой структуры, созданной в то время. Должность эта была весьма и весьма ответственной, но политическое влияние Кагановича стало значительно меньшим. Уже позднее, при ответе на вопросы Ф. Чуева, у него как-то вырвалось: «Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибки. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова и Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул…»

После смерти Сталина Каганович поддержал Хрущева против Берии, хотя и не очень уверенно. А в 1957 году вместе с Молотовым и Маленковым попытался отрешить Никиту Сергеевича от власти. Эта попытка завершилась крушением карьеры Кагановича. Он был выведен из состава Президиума ЦК и из состава ЦК партии за фракционную деятельность, отправлен на Урал директором Уральского калийного комбината, а в 1961 году за участие в репрессиях и вовсе исключен из партии и отправлен на пенсию. После этого он прожил еще долгую жизнь, которая, наверное, показалась ему вечностью, так как в ней он был уже не «творцом эпохи», а созерцателем. Писал воспоминания. Пытался восстановиться в партии, обращался по этому поводу с письмами к генеральным секретарям и съездам КПСС. Клялся в них верности марксизму-ленинизму, обещал, что продолжит борьбу «со всеми видами оппортунизма, ревизионизма, догматизма и национализма». Он продолжал жить в том времени, которое безвозвратно ушло, и не понимал этого. Жизнь Лазаря Кагановича длилась почти век, он умер на 98 году и был предан огню в Донском крематории г. Москвы.

Подводя итоги этой жизни, журнал «Огонек» не без пафоса констатировал: «Лазарь Каганович пережил двух царей, Александра Керенского, Владимира Ленина, Иосифа Сталина, Георгия Маленкова, Никиту Хрущева, Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Константина Черненко. Он прожил жизнь настоящего коммуниста и умер большевиком».

Каганович и Челябинск долгие годы жили вдалеке друг от друга. Уездный Челябинск вошел в жизнь многих соратников Кагановича по партии пересыльной тюрьмой, каторжным трактом в Сибирь, партийными заданиями, а в его – нет. Не совпали их пути и в Гражданскую войну, когда здесь решалась судьба власти большевиков. Они пересеклись уже в советские годы, когда Челябинск стал крупным областным центром, а Каганович – видным деятелем сталинского режима.

В те годы не были в моде официозные визиты с посещениями театров и музеев. Высоких визитеров интересовали по преимуществу цифры и сроки. Применительно к Кагановичу уже расхожим штампом стала фраза: «Для подхлестывания репрессий Каганович выезжал в Челябинскую, Ярославскую, Ивановскую области, Донбасс». Как нам кажется, в этой фразе есть определенная натяжка. Каганович все же не работал в НКВД/ ОГПУ, а потому выезжал на места для решения определенных проблем. При этом способов их решения в его арсенале было немного, и главным, конечно же, был силовой. Может быть, поэтому и сложилось такое впечатление.