Борис Федоров - 10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы

Тогдашняя экономическая дискуссия в Литве была записана на видеопленку, затем ее неоднократно просматривали в ЦК КПСС, и там она произвела положительное впечатление. Заметили и мою статью о бюджетном дефиците, где я говорил в общем-то самые простые вещи о денежной массе и бюджетном дефиците СССР.

В конце мая 1989 года, по возвращении домой после двух месяцев пребывания в Глазго, меня вдруг пригласили в ЦК КПСС — в группу консультантов при социально- экономическом отделе. Это было для меня полной неожиданностью. Со мной там долго говорили о разных экономических проблемах и моих статьях, а потом отвели к своему начальнику и заместителю заведующего отделом Анатолию Илларионовичу Милюкову. Он также побеседовал со мной и внезапно сделал предложение поработать с ними. Я, честно говоря, не слишком тогда понимал, о чем идет речь, и вяло согласился. Мне уже начинало нравиться менять обстановку. Куда я иду, для меня было полнейшей загадкой.

Я никогда не был профессиональным партийным работником. Меня приняли в КПСС не в институте, как самых «шустрых», а только через четыре года работы в Госбанке СССР (в конце 1984 года). В моей семье я был первый и последний член КПСС.

Таким образом, приглашение в ЦК КПСС было для меня не только неожиданным, но и весьма интересным событием — я приобщался к миру, о котором почти ничего не знал. Тем более что и там я оставался исключительно экономистом и экспертом.

Секретное постановление Секретариата ЦК КПСС о моем назначении консультантом в специальную группу при социально-экономическом отделе было подписано лично М.Горбачевым. Но сам я, как ни странно, его никогда не видел, так как не был допущен к секретным документам. Таким образом я впервые столкнулся с высшим должностным лицом советского государства.

Назначение было для меня довольно неожиданным и лестным, так как я, честно говоря, и думать забыл через два месяца о предложении из «инстанции». Затем мне вдруг позвонили и сказали, что я завтра должен выйти на свою новую работу в группу консультантов.

Эта группа была обособленным подразделением социально-экономического отдела и насчитывала всего человек десять-двенадцать (всего в отделе было не меньше 150 человек), причем почти все были докторами экономических наук и существенно старше меня.

Консультант выше инструктора по рангу, и ему полагался отдельный кабинет. Я же был в нашем отделе моложе любого инструктора, не говоря уже о других консультантах. Мое назначение в ЦК КПСС без стажа партийной работы было подозрительным и вызывало предположение о «руке», которой никогда не было

В ЦК КПСС я впервые в жизни получил собственный кабинет в старинном здании на Ильинке (здание бывшего банка, где интерьеры сохранились только в библиотеке). У меня появилась вторая «вертушка» (телефон спецсвязи), солидное удостоверение, и я почувствовал себя весьма солидно и уверенно. Согласно бюрократической логике тогда и сейчас — только чиновник с кабинетом и вертушкой считался настоящим начальником.

Конечно, власть коммунистической партии была на излете. Уже отменили так называемый «кремлевский» паек и свободный вызов машин — по крайней мере, для консультантов. Не заметно было каких-то особых других привилегий.

Чувствовалось ревнивое отношение «домов» (Совета Министров и ЦК КПСС) друг к другу. Политическая обстановка была напряженной. Вместе с тем я очутился в гуще событий, связанных с попытками реформировать советскую экономику, и это было страшно интересно и даже увлекательно. Кстати, получить полезную информацию из ведомств, пользуясь «вертушкой», тогда было все еще можно.

Меня сегодня иногда спрашивают: «Вы же были коммунистом. Почему отказались от великих идей и партии?» Все просто. Честно говоря, идейных коммунистов я не встречал ни в Госбанке, ни в ИМЭМО, ни в ЦК КПСС[4]. Просто тогда существовала определенная государственная система, а для успешного выживания в ней нужно было быть членом партии. Если человек не хотел делать карьеру, то членом КПСС быть не надо было.

Чтобы поступить на международный факультет Московского финансового института, нужна была рекомендация райкома комсомола и московская прописка. Чтобы продвигаться по службе, выезжать в зарубежные командировки, улучшать жилищные условия и т. д., нужен был партбилет. Таковы были правила игры, и не я их придумал.

Многие бывшие диссиденты советского периода не смогли приспособиться к новой свободной жизни. Некоторые даже скатились к левым взглядам и стали публиковаться в «Правде». Советская система развалилась не только благодаря нескольким десяткам или сотням диссидентов, о которых 99 процентов наших граждан тогда почти ничего не знали, сколько благодаря необратимым внутренним изменениям в самой системе.

На мой взгляд, идейная сторона КПСС к тому времени настолько выродилась, что просто смешно о ней и говорить. Любой нормальный человек не мог в душе не стремиться к слому уродливой политической системы и возрождению России. А еще — к личному продвижению. К последнему стремились все «соображающие» члены партии и просто нормальные люди. Это в человеческой природе.

Я вовсе не лишен амбиций, но могу со спокойной совестью сказать, что всегда стремился к благополучию Родины, все мои научные и практические работы касались исключительно рыночной экономики, я никогда ничего не делал против своей совести. Мне не стыдно ни за одно свое действие. Слава Богу, что сегодня можно говорить то, что на самом деле думаешь.

Не секрет, что ЦК КПСС все еще рассматривался как лучший трамплин к высоким должностям в исполнительной власти. Поэтому в социально-экономическом отделе было много энергичных людей, обладавших большим опытом и интеллектом. И.о. заведующего отделом, например, был В.Можин — серьезный и профессиональный экономист.

Моим непосредственным начальником по группе консультантов был А.Милюков, энергичный, порядочный и непрерывно ищущий новые идеи человек. Ему не хватало, быть может, чуть-чуть храбрости и жесткости, а то он пошел бы гораздо выше по служебной лестнице и смог быть более полезен своей стране.