Элен Фисель - Микеланджело Буонарроти

Кстати сказать: госпиталь монастыря Санто-Спири-то принимал только мужчин, и этот факт вполне может объяснить мужеподобие женских фигур Микеланджело. Скорее всего, он просто вообще не знал тайн женского тела. В результате даже его знаменитая «Пьета», о которой будет рассказано ниже, представляет взглядам лишь тонкие руки и грациозное лицо, а вот формы тела лишь угадываются под складками накидки.

Может быть, для того, чтобы отблагодарить настоятеля, Микеланджело и изготовил «Распятие» из раскрашенного дерева, которое и по сей день находится в монастыре Санто-Спирито? В любом случае, чисто анатомически это деревянное произведение является поразительно верным для конца XV века.

В январе 1494 года инфантильный Пьеро де Медичи пригласил Микеланджело во дворец и попросил его построить снежную статую, подобную которой еще никто не видел – огромную и неохватную. На нее будет приходить смотреть вся Италия, так как она заледенеет, несмотря на дождь и относительно теплую погоду, которые, конечно же, подчинятся маленькому Медичи.

Что это было? Амбиции? Скорее всего. Или просто шутка? Но знаменитые художники эпохи Возрождения никогда не отказывались употребить свой талант на какую-нибудь шутку или развлечение. Они расписывали на улицах временные арки для торжественных процессий, устраивали замысловатые декорации и остроумные механические фокусы.

Тем не менее Микеланджело был унижен подобным предложением.

– Из какого материала я должен сделать эту статую? – переспросил он.

– Материала? – рассмеялся Пьеро де Медичи. – Ты найдешь его во дворе, там много намело.

– Я к вашим услугам, как я всегда был к услугам вашего отца, но он, когда заказывал статуи, предпочитал мрамор. Впрочем, у каждого свои вкусы, монсиньор…

А потом, уже удаляясь, он злобно прошептал:

– Каков принц, таков и монумент. Ничего, посмотрим, жалкая душонка, твоя власть не продержится дольше этой статуи.

Итак, Микеланджело, профессиональная гордость которого была сильно уязвлена, согласился выполнить это нелепое задание, но таким образом, что это больше походило на шантаж: за этого эфемерного гиганта Пьеро де Медичи должен был ему пообещать продлить привилегии, которыми он пользовался при Лоренцо Великолепном.

И Медичи сдержал данное слово. Он оставил Микеланджело во дворце, но жизнь там была уже другая, нежели при Лоренцо Великолепном. Подобно отцу, Пьеро де Медичи окружал себя избранными людьми, учреждал ученые диспуты, назначал награды. Но это все было совсем не то. Он не являлся просвещенным человеком, а посему в равной мере гордился тем, что имеет при своем дворе и такого гения, как Микеланджело, и какого-то двухметрового конюха, славившегося такой быстротой ног, что Пьеро на лучшем своем коне не мог опередить его.

Микеланджело постоянно чувствовал разницу в характере сына и его покойного отца. Кроме того, положение Медичи во Флоренции становилось все более шатким.

Это было время, когда, вдохновленный своими новыми познаниями в анатомии, Микеланджело купил на строительство Дуомо32, управлявшееся специальным Советом, напрямую зависевшим от Синьории, мраморную колонну, чуть меньшую, чем соседняя «глыба Дуччо» (которая послужит для создания знаменитого «Давида» – о ней будет рассказано ниже). Огромный кусок мрамора привезли на телеге, передвигаемой упряжкой быков. Веревки, которые удерживали глыбу, были натянуты с риском обрыва, так что вся система грозила раздавить каменотесов при падении. Ее выгрузили в глубине садов Сан-Марко.

К сожалению, статуя, изготовленная из этой первой мраморной глыбы в стиле ronde-bosse33, не сохранилась, до нас дошла только гравюра французского художника Израэля Сильвестра, изображающая сад замка Фонтенбло. Почему Фонтенбло? Дело в том, что судьба гигантского «Геркулеса», созданного Микеланджело, сложилась весьма странно: сначала Лоренцо де Медичи продал его своему другу детства, флорентийскому банкиру Филиппо Строцци, потом тот передал его французскому королю Франциску I, и огромная скульптура долгое время стояла в самом цетре королевского сада – до самого своего уничтожения в XVIII веке.

После окончания эпохи Лоренцо Великолепного над Флоренцией нависла угроза. В августе 1494 года король Франции Карл VIII из династии Валуа, имевший претензии на неаполитанский трон, с двадцатью тысячами воинов перешел Альпы и вступил на территорию нынешней Италии. После этого некоторые итальянские города, в том числе такие крупные, как Милан и Венеция, стали принимать решительные меры к объединению против общего врага.

Французский король потребовал от Пьеро де Медичи, чтобы тот дал ему свободный проход к Неаполю, а тот внезапно прогнал посланников короля, но при этом даже не подумал собрать регулярное войско или пригласить наемников.

При Лоренцо Великолепном король Франции опасался вторгаться в Тоскану. Но теперь времена изменились, а Пьеро из-за своих непоследовательных поступков остался без союзников. Венеция решила сохранить нейтралитет, а Рим отказал Флоренции в военной помощи. Более того, даже в самой Тоскане многие приветствовали французов, надеясь, что те прогонят недостойного отпрыска клана Медичи.

И тут еще некстати появился Джироламо Савонарола.

В 1491 году его избрали настоятелем флорентийского монастыря Сан-Марко. После становления Пьеро де Медичи правителем проповеди Савонаролы вдруг приобрели апокалиптическую направленность: против коррупции в церкви, против финансовых воротил, обманывавших народ, против упадка нравов. Наводящий страх голос проповедника буквально гипнотизировал огромные толпы, множество людей, начиная от неграмотных и заканчивая самим Пико делла Мирандола, от Боттичелли до старшего брата Микеланджело, ставшего простым монахом.

Полвека спустя Микеланджело будет уверять Асканио Кондиви, что он все еще слышит леденящий голос Савонаролы, громыхающий из нутра этого тщедушного на вид монаха, что содрогается от одного воспоминания о его глазах, сверкающих словно две черные молнии.

Проповеди Савонаролы были похожи на истерики, направленные против искусства, красоты и свободомыслия. По прошествии многих лет Микеланджело изобразит Савонаролу на фреске «Страшный суд» в Сикстинской капелле. Фанатичный проповедник будет показан во всем своем безобразии, тонущим в грязи, и на целой огромной фреске не окажется никого, кто мог бы ему помочь.