Тони Бэрроу - Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’)

Пока я решал, принимать ли приглашение Брайана Эпстайна работать в ‘НЕМС Энтерпрайсиз’, у меня появился один напрашивающийся вопрос к нему: почему он пошёл в ЭМИ, самую престижную и успешную из фирм звукозаписи в этом бизнесе не вначале его поисков, а в конце? Он покраснел и заставил меня поклясться сохранить это в тайне, сказав, что это не должно никоим образом просочиться в прессу, но он был в ЭМИ незадолго до того, как пришёл, чтобы увидеться со мной в ‘Декке’, ещё в декабре 1961 года. ЭМИ было его первым выбором. Прождав какое-то время их решения и так ничего и не дождавшись, он двинулся в моём направлении, в качестве своего следующего порта захода. Вскоре после того, как Эпстайн встретил меня, он получил письменный отказ от ЭМИ. В письме, датированном 18 декабря 1961 года, которое я позже видел, Рон Уайт, начальник отдела маркетинга ЭМИ, говорил Эпстайну, что у компании “в данным момент достаточно групп такого рода на контракте”. Вычеркнув свой первый выбор компании звукозаписи, Эпстайн почувствовал себя вправе искать дальше и обратиться к другим потенциальным продюсерам. В тот момент он и договорился со мной встретиться в ‘Декке’.

Брайан никогда публично не говорил о первом отказе ЭМИ битлам в декабре 1961 года. Большинство людей всегда считало, что первой попыткой Эпстайна в его поиске контракта на запись была ‘Декка’. Невзирая на разницу во мнениях Дика Роу и Майка Смита, слабый уровень прослушивания ‘Битлз’ в день нового года мог сам по себе быть достаточной причиной для ‘Декки’ отвергнуть группу. На самом деле, у ЭМИ имелось даже ещё больше оснований отреагировать столь же негативно. Всё, что Эпстайн предоставил ЭМИ, это записи, сделанные в Германии для ‘Полидор’, когда битлы работали в одной студии Гамбурга с певцом Тони Шериданом весной 1961 года. Они были совершенно нехарактерны для поздних работ ‘Битлз’ – они были наняты в Гамбурге в основном для роли сессионных музыкантов и подпевающих певцов. Лидера одного немецкого ансамбля и продюсера звукозаписи Берта Кэмпферта, прежде всего интересовал Шеридан, как сольный записывающийся артист. Он посмотрел одно выступление ‘Битлз’ в клубе ‘Топ Тен’ и решил, что они хорошо подойдут в качестве аккомпанирующего ансамбля Шеридана для его сессий звукозаписи в ‘Полидоре’. Кэмпферта даже не волновало, как этот ансамбль называет себя, и возникла путаница, как надо наименовать их на этикетке пластинки с синглом, ‘Братья бит’ или ‘Битлз’. Именно в этом качестве они записали ‘Моя милая’ в аранжировке Шеридана, плюс стандарты ‘Разве она не мила’, ‘Святые’ и (очевидно, в качестве жеста доброй воли со стороны Кэмпферта) инструментал Джорджа Харрисона под названием ‘Плач по тени’, который являлся довольно слабой пародией на аккомпанирующую группу Клиффа Ричарда, ‘Тени’. Материал, который битлы записали для ‘Полидор’ был, в сущности, хуже пробной плёнки, записанной в Западном Хэпстеде с Майком Смитом 1 января 1962 года, но он добавил Брайану ещё одну головную боль, о которой он умалчивал так долго, как это было возможно – прежде чем он мог подписать контракт с ЭМИ и кем бы то ни было ещё в 1962 году, ему нужно было договориться о разрыве неистёкшего контракта на запись с ‘Полидор’.

Я видел ещё одно письмо, которое Брайан Эпстайн получил от Рона Уайта. Читая между строк, я чувствовал, что обнаруживаю некоторую степень раздражения в том, что приходилось говорить Уайту. Датированное 26 июня 1962 года, это новое письмо начиналось: “Я был в замешательстве и отчасти смущён, увидев детали контракта с ‘Битлз’, который я тщательно изучил пункт за пунктом, особенно в свете моего письма к Вам от 18 декабря 1961 года, когда я сказал Вам, что наши менеджеры артистов не думают, что смогут использовать их”. Не был ли он не только смущён, но и отчасти раздражён тем, что Эпстайн пробрался назад в ЭМИ через другую дверь без его ведома? У меня сложилось впечатление, что Уайт вполне мог предпринять шаги, чтобы остановить предложение Джорджа Мартина Брайану и его битлам каких-либо соглашений на запись, узнай он об этой сделке раньше. Письмо Уайта продолжалось вежливо: “Джордж Мартин сказал мне, что он был вполне впечатлён ими и сделал несколько предложений Вам, которые с его точки зрения могут улучшить их ещё больше, и именно по этой причине он предложил контракт”. На месте Рона Уайта я бы негодовал по поводу подпольного способа, которым Брайан Эпстайн вернулся в ЭМИ, и в этих обстоятельствах я бы не желал ‘Битлз’ удачи с их первым выпуском. Когда бы пришло время, у меня могло бы возникнуть сильное искушение использовать служебное положение в личных целях в отношении них в своём отделе маркетинга, который обладал полномочиями решать, сколько рекламного внимания должно быть уделено синглу ‘Люби же меня’.

Так как дата выпуска в октябре приближалась, Брайан Эпстайн спросил меня, что ещё, по моему мнению, он может сделать для рекламы ‘Люби же меня’. Я сказал ему, что как обозреватель пластинок, я часто получаю печатный материал, биографические заметки и фотографии от независимых рекламных агентов, которые представляют звукозаписывающихся артистов в добавление к любому материалу, который выпускает в средства массовой информации пресс-служба соответствующей звукозаписывающей компании. “Можешь сделать печатный набор о ‘Битлз’ для меня?” – спросил Брайан. Тут возникло потенциально щекотливое положение. Смогу ли я выйти сухим из воды, сидя за столом в ‘Декке’ и сочиняя рекламный материал для ансамбля ЭМИ? Я утешал себя мыслью, что ‘Декка’ никогда не оспаривала мою активность свободного художника. Я использовал свой кабинет в “Декке” последние пару лет, чтобы проигрывать пластинки ЭМИ и другие обзорные пластинки, а затем писал о них в ‘Эхо Ливерпуля’. Поэтому я убедился, что закончил свои месячные аннотации для конвертов вовремя, и, подумал, что то, что я работаю по совместительству на кого-то ещё, не имеет значения. Брайан согласился выплатить мне разово 20 фунтов, чтобы оплатить которые – как я подсчитал позже – битлам нужно было продать почти 5 тысяч копий ‘Люби же меня’.

Я начал собирать биографические детали о битлах, делая свои изыскания с помощью продолжительных телефонных звонков каждому из ребят в Ливерпуль, потому что Эпстайн посчитал, что это будет дешевле, чем оплачивать мне визиты к Джону, Полу, Джорджу и недавно присоединившемуся Ринго в их дома лично. В дополнение к этим слепым интервью я собрал остальное из своей ‘строки о жизни’ информации о ребятах (что любят, что не любят, предпочтения в еде, физические данные и так далее) у Фреды Келли, которая работала в ливерпульском офисе НЕМС и занималась фанатской почтой ансамбля. Джон сказал, что его хобби являются сочинение песен, стихов и пьес, девушки, рисование, телевизор и встречи с людьми. Полу нравились девушки, сочинение песен и сон. Джордж назвал вождение автомобиля и прослушивание пластинок, а затем девушек, тогда как главными предпочтениями Ринго были вождение автомобиля по ночам, сон и просмотр вестернов. Их списки любимых певцов были любопытны, так как ни один из выбранных ими не имел текущих хитов в списках популярности в сентябре 1962 года. Джон назвал ‘Ширеллес’, ‘Мирэклс’ и Бена И. Кинга; Пол назвал Бена И. Кинга, Литтл Ричарда и Чака Джексона; Джордж сказал Литтл Ричард и Ёрфа Китт; в то время, как Ринго выбрал Брука Бентона и Сэма ‘Молнию’ Хопкинса. Их личными целями были “сочинить мюзикл” (Джон), “чтобы опубликовали моё фото в ‘Денди’” (Пол), “разработать гитару” (Джордж) и “стать счастливым” (Ринго).