Марк Шапиро - Тайны жизни Э Л Джеймс

Но, признавалась Эрика, даже ее муж, такой отличный парень, постепенно устал от всех этих экспериментов.

Всегда довольно откровенная, Эрика рассказывала, что сексуальные эпизоды не оставляли ее безучастной.

«Особенно когда дело доходило до редактуры, – поведала она репортеру Harford Courant. – Я ловила себя на том, что сильно возбуждена».

И Эрика подтвердила, что многие сексуальные сцены подпитывались бокалом-другим вина.

Со своей стороны, когда Найлла спросили о работе жены и его вкладе, он повел себя как настоящий джентльмен – был весьма немногословен: «Каково быть женатым на авторе эротических романов? По большей части точно так же, как быть женатым».

Каждую свободную минутку Эрика проводила теперь над взрослой версией «Сумерек». В тот период она вернулась к работе и вспоминала в интервью Shoreline Times, что «много писала в поезде».

Когда накатывало вдохновение, а компьютера под рукой не было, она делала записи в телефоне и по возвращении домой переносила их на компьютер.

«Всякий раз, когда приходило вдохновение, я писала, – рассказала она в интервью Life Between Pages. – Я носила с собой блокнот, но иногда что-то набрасывала на обратной стороне конверта».

Однако при создании «Пятидесяти оттенков» вдохновение могло настигнуть автора где угодно. Неисправимая мечтательница, она призналась в разговоре с Book That Thing, что «могла уйти в свои фантазии в любую минуту» – и когда вела машину, и когда принимала душ или позволяла себе выкурить сигарету в саду.

Она призналась, что руководствовалась исключительно теми параметрами, которые очертила в своей версии «Сумерек», и никаких других ориентиров не придерживалась. Все двигалось само собой, органично. Логика событий увлекала. Но, как Эрика объясняла в интервью Pattinson Post, работа над «Пятьюдесятью оттенками» во многом была рутинной.

«Я садилась за стол, писала, перечитывала. Потом писала еще один кусок, перечитывала и так далее. Если писать не хотелось, себя не подгоняла. Но если что-то не давалось, я всегда слушала музыку. По какой-то причине меня вдохновляла на работу песня Джона Мартина Man at the Station. iTunes подсказывает, что я прослушала эту песню 4531 раз».

Но при всем том, что «Пятьдесят оттенков» писались спонтанно, Эрика призналась в интервью журналисту Реган Уолш (известной также под именем Сьюзан Гриском), что некоторые параметры все же существовали.

«Я хотела написать историю о любви без всяких оговорок и о том, насколько это важно, – сказала она. – Я сама люблю об этом читать, ну а какая же любовь без секса?»

Создание сексуальных сцен, как со смехом рассказала автор журналу 20/20, становилось настоящим испытанием ее мастерства. «Существует масса способов описать оргазм. Но на определенной стадии я просто терялась».

С самого начала Эрика решила, что для того, чтобы успешно сыграть на загадочности Кристиана, она будет писать от лица Анастейши. А еще она призналась Уолш, что не в последнюю очередь на этот выбор повлияла лень.

«Я считаю, что от первого лица писать гораздо легче, чем от третьего. Поэтому, естественно, выбрала то, что полегче».

Чаще всего Эрику можно было застать в импровизированном кабинете в гостиной, за повернутым к стене столом, склоненную над компьютером, в наушниках, где звучала любимая музыка. Во-первых, музыка отгораживала от внешнего мира, а во-вторых, пробуждала вдохновение.

Порой, не зная, как подступиться к тому или иному специфическому отрывку, она включала Toxic Бритни Спирс, чтобы найти нужную тональность. Когда требовалось вывести на передний план эмоции Анастейши, катализатором часто служила вещь Брюса Спрингстина I’m on Fire. В иные моменты творческому процессу способствовали Kings Of Leon, Snow Patrol и Фрэнк Синатра. Намеренно или неосознанно, Эрика мысленно создавала саундтреки к своей истории.

Но неизбежно случались минуты, когда даже хорошая музыка не помогала забыть, что сыновья рядом и то и дело путаются под ногами.

«Они часто неожиданно возникали за спиной, когда я печатала, – рассказывала она The Hartford Courant. – И тогда я быстро закрывала экран, чтобы они не увидели».

Но, со смехом призналась Леонард во время одной лондонской встречи, однажды дети все-таки увидели лишнее.

«Как-то один мой сын подглядел слова «зажим для соска» и потом повторял их и повторял снова и снова. Вот было весело!»

Эрика давно решила, что местом действия «Пятидесяти оттенков» будет Сиэтл в штате Вашингтон. Это не было, как многие предполагали, данью уважения «Сумеркам», где действие происходит на тихоокеанском северо-западе, но скорее эхом одного из любимых романов автора, Love Song For A Raven Элизабет Лоуэлл. И, как она сказала в интервью People, выбор конкретного города был неотъемлемой частью большого приключения.

«Америка – большая страна, и мне для книги требовалось чувство расстояния, – сказала она. – Но была в этом и определенная экзотика, потому что я никогда там не бывала. Гугловский сервис «Просмотр улиц» стал моим другом».

Вместо того чтобы просто бегло познакомиться с городом, избранным местом действия для своей книги, Эрика, как человек дотошный, подробно изучила большую часть тихоокеанского северо-запада, познакомилась с Портлендом, Орегоном, Сиэтлом и Ванкувером, университетским районом штата Вашингтон.

Когда понадобилось описать жизнь Анастейши в колледже, Эрика призвала на помощь собственный опыт студенческой жизни.

И к тому времени, как окончательно остановиться на тихоокеанском северо-западе как месте действия, Эрика утвердилась во мнении, что Кристиан и Анастейша будут американцами – своего рода намек на ее версию «Сумерек», с которой все и началось.

Но такой поворот повлек за собой массу проблем, поскольку она не знала многих американских реалий. Во время книжного тура по США она неоднократно признавалась, что американские традиции, вроде бейсбола, которые приходилось изучать и описывать, вызывали у нее бесконечную головную боль, доказательством чему служит описание хоум-рана как четвертой базы [1] .

На этом этапе работа Эрики во многом все еще оставалась гибридом. Хотя имена главных героев и были изменены на Кристиана и Анастейшу, чтобы отразить более откровенный характер книги, в истории по-прежнему оставалось много заимствований из прежней версии продолжения «Сумерек».

Эрика прекрасно понимала, что хотя «Сумерки» и хорошо послужили, необходимо отойти от них как можно дальше. Она была сама себе редактором: убирала или переделывала то, что, на ее взгляд, было особенно характерно для той реальности, и заменяла на поступки и эмоции, лучше подходящие для другого, более сложного, более взрослого мира. Эрика интуитивно чувствовала, что должна быть очень осторожна, чтобы не выхолостить свою историю.