Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?

Может быть, не до конца хорошо: человек никогда полностью не раскрывается, но в этот период достаточно близко, это верно. Действительно, личностный конфликт Ельцина и Горбачева сыграл в истории нашей страны роковую, я считаю, роль.

Если бы не это жестокое унижение, которому был сначала подвергнут Ельцин, изгнанный со всех постов и даже дошедший чуть ли не до суицида, и если бы не его (я не побоюсь этого слова) маниакальное желание отомстить и восторжествовать – не победить политически, а восторжествовать над Горбачевым, – то многих тяжелых последствий, я думаю, удалось бы избежать. Ведь в политике никогда нельзя говорить «никогда» – never say never. Ты с кем-то боролся и вроде бы одержал верх на каком-то этапе политической борьбы, но, если ты хочешь выиграть в долгосрочном плане, ты должен быть готовым объединиться завтра с поверженным противником, потому что тебя ждут новые противники. А этот уже повержен и уже готов с тобой работать вместе, и нужно вобрать в себя его потенциал и идти дальше – это абсолютный закон политики. Здесь нельзя изображать роковую борьбу вечного добра с вечным злом. Допустим даже, Ельцин хотел одержать политическую и личную победу, но, поскольку это желание выступало в качестве постоянного мотива, оно мешало ему принимать очень важные решения. Мешало! Уже тогда, когда он увидел, что Горбачев захлебывается как коммунистический реформатор (в начале 1991 года), именно тогда надо было предлагать ему вариант круглого стола.

Почему я говорю сейчас о круглом столе? Потому что незадолго до этого (в 1989–1990 гг.) подобный цикл очень успешно прошел в Польше. То же самое: правившая тогда Коммунистическая партия во главе с генералом Ярузельским[5], который даже ввел военное положение, села за круглый стол с оппозицией, они договорились, определили правила игры на период реформаторства и четко придерживались этих правил: первые выборы были полусвободные, квоты были определены – сколько Компартии, сколько оппозиции, и так далее. Это был разумный компромисс.

И в итоге не без издержек, но тем не менее в Польше прошли критический момент, и коммунисты добровольно отдали власть – мирно, без революции. На последнем съезде Польской объединенной рабочей партии они вынесли знамена из зала и, стоя, в слезах, исполнили гимн «Партия распущена, мы разошлись».

Я вообще считаю, что ключевую роль в этом исходе сыграли рефлексивность и политическая мудрость генерала Ярузельского, который очень хорошо понимал возможные последствия открытых и тупых противостояний – тех самых, которых, к сожалению, так и не удалось избежать в нашей стране.

Великое решение. Конечно, так красиво у нас бы не получилось. Но круглый стол по какому-то сходному сценарию – Горбачев, представляющий Компартию, и оппозиция – был абсолютно необходим. Нужно было договариваться о правилах игры на переходный период, соглашаться на оппозиционную роль и оппозиционную квоту в парламентах и давать коммунистическим реформаторам возможность действовать, они должны были выполнить определенную задачу – и это было бы лучше для демократов.

Представьте себе, что всю ту работу, которую сейчас предъявляют в качестве обвинения демократам, проделали бы коммунисты, прежде чем уйти, проиграв на свободных выборах. Это они должны были делать – освобождать цены и многие другие вынужденные шаги, взяв на себя ответственность. А так они возложили это все на нас, и нам, к сожалению, пришлось доделывать. Иными словами, шанс на круглый стол и на совместную деятельность на основе договоренности с Горбачевым в 1990-е годы существовал.

В начале 1991-го договоренность была абсолютной необходимостью: Горбачева подпирала консервативная группировка, уже готовившая переворот. И нам было понятно, что переворот – только вопрос времени, он неизбежно произойдет. Союз трещал по швам, начинались провозглашения пока суверенитетов, еще не независимостей, но было ясно, что на этом никто не остановится. Вот в этот момент единственными стабилизирующими силами могли быть тандем Ельцин – Горбачев и некоторое подобие круглого стола – генеральное соглашение между правящей партией и оппозицией.

Но в итоге этот круглый стол, несмотря на то что он как бы и был (почти свободные выборы в представительные органы власти разных мастей, Новоогаревский процесс и прочее), в содержательном и политическом смыслах так и не случился.

В финале нашего разговора я хотел бы задать вам главный, пожалуй, вопрос нашего исследования. Как вы считаете, реально ли было сохранить СССР тогда, на том историческом отрезке? И нужно ли было это делать, с вашей точки зрения – участника и свидетеля событий тех мятежных лет?

СССР как насильственно скроенную большевиками глобальную идеологическую империю, существовавшую ради всемирного торжества коммунизма, сохранить было нельзя. Абсолютно нельзя. Это было искусственное образование, державшееся только на систематическом насилии и монополии одной идеологии, одной партии. Как только ослабла монополия, посыпалась конструкция. Вот в этом виде сохранить ее было нельзя.

В обновленном виде, как добровольное объединение государственных образований, можно и надо было сохранять. К этому все шло: 20 августа 1991 года должен был подписываться новый Союзный договор. Там девять республик объединялись в такое содружество, о котором сейчас мечтает Евросоюз. Мы слышим сегодня заявления европейских лидеров – они годами бьются над конституцией и над некоторыми другими союзными вещами. Все то, над чем они годами старательно работали и пытались объявить позитивной целью Евросоюза, было заложено в том договоре, и это – наша несостоявшаяся реальность.

Александр Владимирович Руцкой

Герой Советского Союза, генерал-майор авиации

В те годы народный депутат РСФСР, первый и единственный вице-президент Российской Федерации.