Жорж Сименон - Когда я был старым

Вчера вечером один знаток живописи, выступая по телевидению, заявил, что именно так он каждое утро смотрит на любимую картину в стиле модерн, которая висит над его кроватью.

В таком случае...

А какова же в таком случае роль творчества, если речь идет лишь о том, чтобы дать зрителю или читателю возможность чем-то отвлечься?

Я спрашиваю себя, не является ли сочувствие (гуманное, как принято у нас теперь говорить, кстати и некстати), сменившее сочувствие религиозное, которое родилось вместе с католицизмом, источником нервного стресса и травмы, как для того, кто его испытывает, так и для того, кто является его объектом?

Сострадание религиозное признавало зло, боль, несчастье неотъемлемой частью жизни, и долг христианина заключался лишь в том, чтобы их «облегчать».

Современный же человек считает себя обязанным их «искоренять». Я, кстати, безусловно так считаю. При этом я исхожу скорее из соображений медицины, чем философии.

От журналистов, к примеру, требуют, чтобы они «пускали кровь». Будь то газета или журнал, радио, телевидение, кинохроника — в ход идут все методы для того, чтобы читатель или зритель был втянут в действие, почувствовал себя в шкуре жертвы.

При этом в Европе — да и вообще в большинстве развитых стран — поток информации не оставляет в стороне ни одного человека, пусть даже он живет в глухой деревне, и поток этот захлестывает женщин и детей ничуть не меньше, чем мужчин.

Вот grosso modo[1] хроника событий последних дней — если я что-то и опустил, то ненамеренно.

Человек в космосе. Всеобщее ликование, хотя уже начинают поговаривать о связанных с этим военных возможностях и о жизненной необходимости для нашей планеты в более или менее отдаленном будущем колонизировать другие планеты, чтобы разгрузиться от избытка населения, которое будет невозможно прокормить.

Бомбардировка Кубы, и вчера — высадка на остров. Вся страна хоронит погибших при бомбардировке. На крышах — дежурные противовоздушной обороны. Резкое ухудшение отношений между Востоком и Западом, и возможность распространения конфликта на весь мир.

Процесс Эйхмана. Извлечены на свет фотографии и фильмы о фашистских зверствах. Трижды в день вы видите груды обнаженных трупов, детей, идущих в газовые камеры, скелетоподобных узников концлагерей.

Во всех деталях, естественно, подаются катастрофы, происшедшие за воскресенье и в течение недели. Вы видите, как юные новобрачные выезжают в свадебную поездку на автомобиле и опрокидываются под откос железнодорожной насыпи... Вы видите семь юношей в машине, которая налетает на дерево и разбивается в лепешку... Не спокойно в Конго, доходят слухи об имевших там место случаях каннибализма.

Начались события в Анголе. Серия убийств — резня и расстрелы. Пытки.

Вам рассказывают о тех, кто погиб за неделю. Женщина утонула в реке, пытаясь спасти своего ребенка. Сумасшедшая повесила свою маленькую дочку на кладбище Пер-Лашез, чтобы она не досталась мачехе...

Взрывы пластиковых бомб в Париже, в провинции, в Алжире.

Нападения бандитов, вооруженных автоматами, в 18-м округе Парижа и в разных других местах...

Де Голль в одной из своих речей заявляет примерно следующее:

— Во время военных действий в Алжире погибало 70 человек за день. Сейчас погибает не больше 8—10...

Ученые обращаются с тревожным призывом (а таких призывов бывает, по крайней мере, один в неделю) прекратить атомные испытания, иначе миру придет конец.

Другие с помощью цифр доказывают, что в 2020 году людей на земле будет столько, что они смогут лишь стоять, да и то касаясь друг друга.

Я уже не говорю о событиях, скажем, предшествовавшей недели, которые продолжают жить в газетах.

Вот врач объявил о том, что найдено новое средство лечения рака. И в результате все больные раком, как и все те, кто считает, что им грозит рак, боятся умереть, не дожив до той минуты, когда лекарство будет испытано.

И так далее и тому подобное. Взволнованные голоса, лица с блуждающими взглядами или искаженные страданием — все муки мира по нескольку раз на день врываются к вам в дом; сборы пожертвований для беженцев, для больных полиомиелитом или ангиной...

Один врач рассказал мне такой случай: однажды к нему явился пациент, человек неграмотный, работавший на лесопилке, с оторванной рукой; в таком состоянии он прошагал два километра. Известно, правда, что чем развитее человек, тем больше он страдает — не только физически, но и от страха. Зубной врач, например, — самый тяжелый клиент для другого зубного врача, вообще врач — для другого врача.

Прежде крестьянин и крестьянка знали, что из десяти—двенадцати детей они потеряют добрую половину в малолетстве, и смирялись с этой ожидавшей их участью. Смерть, болезни, голод, холод, нищета были, так сказать, составной и неотъемлемой частью их повседневного существования.

Все слои населения эволюционировали. Все стали более подвержены эмоциям.

Каждый страдает не только от своих бед, но и от бед всего мира. Каждый боится за себя и за всех людей на земле.

Пожалуй, даже тревога за будущее рода человеческого влияет на людей куда больше, чем собственные невзгоды.

(То же относится и к радости. Среди толпы, заполнившей московские улицы, было куда больше людей, радовавшихся победе в космосе, чем какому-то событию, касавшемуся лично их.)

И все это сочетается, накапливается, наслаивается в жизни каждого из нас.

В мире не хватает приютов для душевнобольных, и болезнь эта становится фактором скорее моральным, чем физическим.

Такое отношение человека к своим ближним, к своей участи и к их участи, быть может, неотделимо от эволюции.

Или же это всего лишь мода, которая пройдет, как прошел романтизм?

Не вернемся ли мы к циничному признанию закона джунглей и того, что выглядит как биологический закон?

Это очень меня смущает. Чувства склоняют меня в сторону сочувствия. Разум же порой тянет в противоположную сторону, и я не уверен в том, что нечто подобное не происходит со многими людьми, возможно, это одна из существенных причин, вызывающих неуравновешенность. Кажется, я говорил уже, что у мира нечиста совесть и вместо того, чтобы успокоить людей, им ежедневно подбрасывают сведения, вызывающие еще большие угрызения совести.

А вдруг фашисты не навсегда сгинули с лица земли и кто знает, не возродится ли Рим?

Воскресенье — день велогонки «Тур де Франс». Вчера прочел книгу д'Астье-де-ла-Вижери «Семь раз по семь дней». Какое счастье, что я не прочитал ее до того, как написал «Поезд». Хотя это не роман. В жизни д'Астье интересуется больше политикой.