Леонид Бирюшов - По волнам моей памяти (Книга об отце)

           - Как считать, нам повезло, или лучше бы мы остались на поле? По крайней мере, наши страдания и унижения уже бы закончились.

Пока мы этот вопрос обсуждали, колонну остановили на ночь. Откуда у немцев посреди степи взялись вышки с прожекторами, столбы и колючая проволока, и конвоиры с собаками вдоль ограждения? Вот это  организованность! Продуманы разные мелочи.           

           Нас загнали за «колючку». Пленных было так много, что можно было только стоять, а кто пытался сесть или лечь, тот очень рисковал быть задавленным своими же товарищами. Под натиском толпы уставшие могли элементарно не удержаться на ногах и подталкиваемые другими пленными упасть. А успеешь встать на ноги или нет? Мне и Фёдору - опять повезло, мы оказалось у колючей проволоки. Это, давало возможность хоть как - то маневрировать по отношению к толпе. Правда, проволока иногда кололась и царапалась, но мы  не обращали внимания, считая это пустяками, по сравнению с другими неприятностями. Так мы стоя и промаялись всю ночь. Естественные надобности справляли тут же, стоя. После первой ночи все были замёрзшие, голодные и уставшие, без сна. Только рассвело, нас повели дальше. Мы узнали от товарищей, что колонна движется в направлении Пирятина.[3]

          Монотонный марафон продолжался по такому же сценарию, как и в первый день. Кто - то выбегал в сторону от колонны, и тут же раздавалась короткая очередь, и всё было кончено. И пока шли, мы слышали, как то тут, то там  постреливали. Это угнетало, и очень было обидно за тех, кому не повезло. Мы видели трупы только что убитых наших ребят. Они лежали вдоль дороги, справа и слева, в разных позах, в пыли, одни ближе другие дальше, но все  бездыханные. А если кто подавал признаки жизни, то конвоиры подходили к раненым, и добивали штыками, или выстрелом в упор. Так что уцелеть практически никакой возможности не было. Очень все хотели кушать, но ещё больше - пить. Многие теряли сознание от обезвоживания организма. И те, кто покрепче, поддерживали их, не давали упасть, а с теми, кто упал, немцы не церемонились. К полудню за поворотом дороги показалась речка. Это явилось очередным испытанием, так как всех мучила жажда. Вода была совсем рядом, но она была недоступна. А те, кто рискнул напиться – поплатился жизнью. Мужики постарше, знающие эти места, сообщили, что это речка - Хорол.                                                                                                                                     

           К вечеру второго дня пленных привели и разместили в колхозном саду. Естественно, там уже стояло ограждение из «колючки», вышки с пулемётами и прожекторами по углам сада, и охрана с собаками. Мы потом догадались, у фашистов есть такая служба, которая сопровождает колонну и при необходимости разбирает и собирает переносной концлагерь. Там работали дизельные генераторы, вырабатывающие электричество для прожекторов. Такой себе – походный вариант.  

          Мы обрадовались. В саду хоть яблок поедим, да ещё, каких-нибудь фруктов. Но урожай в саду, увы, был убран колхозниками, ведь уже конец сентября, так что, наши надежды не оправдались. Уже стемнело. Я с братом устроился на ночь, под одной из яблонь. Что бы хоть как - то согреться, свой пиджак натянул на голову, и от дыхания становилось теплее. От нечего делать, я  веточкой стал ковыряться в земле и на что - то наткнулся. Потом начал помогать пальцами, все больше углубляя и расширяя ямочку. И мои труды увенчались успехом. Это была огромная морковь, видать кто - то из колхозников посеял её в саду ещё весной. Но убрать урожай по какой-то причине не смог. Очистив, от остатков почвы, я сунул её в карман пиджака, как драгоценную вещь. И сообщив Фёдору о своей находке, продолжил поиски следующей. Есть её я не стал. Подумал, что это всегда успею, а нужно как  можно больше успеть накопать её за ночь. Таким образом, я накопал несколько штук, а когда поднял голову и огляделся, то увидел, что об этом узнали многие пленные и тоже запасаются едой. Ползают по саду тени на четвереньках, накрывшись плащом или пиджаком с головой в поисках съестного. Ведь неизвестно, когда перепадет нам поесть.    

             Потом решил одну морковку съесть. Но это я старался проделывать очень осторожно, аккуратно, не чавкая. Накрывшись пиджаком, я начал откусывать её маленькими порциями и жевать, стараясь как можно тише хрустеть. Если пленные  услышат, что ты жуёшь или даже шевелишь губами, то могут наброситься на тебя, и попытаться  отобрать еду. Голод – не тётка. А когда голодная и не управляемая толпа на тебя навалится, то могут на смерть задавить, к сожалению, такое уже случалось. 

            Как только рассвело, конвоиры повели колонну дальше. И наши  мытарства по дорогам Украины  продолжились. Какой он  «Освенцим»? Что такое «лагерь смерти»? Неужели это конец и все там погибнем? Наше отделение находилось в одной шеренге.

           - Ну что, хлопцы, нужно бежать! Дальше тянуть с побегом нельзя, если нас довезут до «Освенцима», то всем - «крышка»! Что же мы так и позволим себя убить, как бараны, молча и покорно.  Не попытаемся спастись? – спросил командир.

           Решили понаблюдать за конвоирами и улучить удобный момент для побега. Я и Федя шли с правой стороны по ходу колонны, поэтому мы наблюдали за немцами находившимися ближе к нам. А за левой стороной наблюдали другие пленные. И так прошло несколько часов пути, и вот что мы выяснили. Когда колонна только начала своё движение, она была длиной километра полтора, но через несколько суток пленные и охранники устали, и длина увеличилась до трёх километров. И дистанция между конвоирами тоже увеличилась, если в начале пути она составляла метров пятнадцать, то теперь она была метров тридцать. И ещё характерная деталь. Когда немец, идущий спереди, поворачивается, осматривая охраняемую зону позади себя, то идущий позади, смотрит вперёд. Затем, задний поворачивается и осматривает свою зону, находящуюся позади его, а передний поворачивает голову вперёд. И получается, секунды две - три охраняемое пространство остаётся без внимания. Это – наш шанс! Правда, слабый, но всё же – шанс!

          И так все поняли, как это всё проделать, по команде, в нужный момент все бегут в разные стороны, но совершить это не хватает решимости. Как только наступает этот момент, у всех подкашиваются ноги. Даже подать команду не хватает смелости. Не хватает духа на ответственный шаг. Всё тело наливается вдруг свинцом и отказывается подчиняться разуму. Без воды и от волнения во рту  стало так  сухо, что язык присох к нёбу, и дыхание стало каким – то свистящим, а губы потрескались до крови и во рту ощущался солоноватый привкус крови. В такие моменты, организм как будто разбивал паралич, уж очень велик инстинкт самосохранения. Ещё один день подходил к концу, солнце раскрасило небо малиновым цветом, на землю опустилась вечерняя прохлада, и хоть сегодняшнее путешествие было не из лёгких, людям стало легче дышать. Немцы загнали пленных, в какой - то карьер, где до войны  добывали строительный камень, и всё снова повторилось по прежнему сценарию, и вышки, и колючая проволока, и прожектора. Размер карьера не  мог вместить такое количество пленных, хоть оно изрядно и поубавилось.