Хождение во власть - Анатолий Александрович Собчак

Мне пришла в голову мысль назвать московских путчистов „бывшими“ (бывший вице-президент, бывший министр обороны и т. д.) и, во-вторых, просто „гражданами“, словно они уже сидят на скамье подсудимых.

Если до вечера ни о каком народном отпоре путчу не слышно (сессия Ленсовета еще не собиралась), то совместное выступление мэра, вице-мэра и председателей городского и областного Советов прорвало блокаду удушья и растерянности.

После передачи вызываем дополнительный ОМОН для охраны телевидения и Мариинского дворца. Вице-мэр Щербаков курсирует между Мариинским дворцом и штабом военного округа.

…А на Самсонова идет страшное давление из Москвы. Путчисты в истерике, кричат в трубку, что он продался демократам.

Меж тем к городу с юга движутся две колонны военной техники. Их передвижение постоянно отслеживает верная демократии ГАИ. Надо строить баррикады, но ясно, что не успеем, танки ворвутся через час. Выясняется: в районе аэропорта большая стоянка тяжелых машин — трейлеров, катков для укладывания асфальта. Ими можно перекрыть шоссе за десять минут. Но когда танки уже прошли Гатчину, Самсонов дал мне честное слово офицера: он не пропустит боевую технику в город. И поворачивает колонну из Гатчины в сторону Сиверской. Здесь, на родине предков Пушкина и пушкинской няни, на военном аэродроме эти танки простоят трое суток.

Чем и как нам с Щербаковым удалось убедить Самсонова? Не знаю, но думаю, что здравым смыслом. Мы говорили: неужели вы, генерал, не видите, что за ничтожества эти люди? Они не удержат власть, даже если и возьмут ее.

Напряжение несколько спадает, связываюсь с Ельциным. На час засыпаю на диванчике в своем кабинете. А в шесть утра — на Путиловский (ныне Кировский) завод, поспеваю до начала смены. Тут у проходной уже ждет машина с громкоговорителем. Проводим митинг. Потом — в дирекцию завода, чтобы всем желающим идти на общегородской митинг выдали пропуска. Когда уезжаю, то колонна путиловцев — тысячи три или четыре — уже выходит на проспект Стачек. Мне надо было самому вести людей к Дворцовой площади на общегородской митинг, но моя охрана сообщает, что, по их сведениям, этого делать нельзя.

В десять утра на Дворцовой был весь город. Приходилось даже заворачивать целые колонны на дальних подступах к площади. Уж на что широка, а людское море шире. Мы решили, что все вернутся на рабочие места к 13.00. Так и было. Никто не прогулял.

Мне потом говорили: даже заключенные в тюрьме просили отпустить их на баррикады, обещая вернуться после в свои камеры.

Среди выступающих — Дмитрий Сергеевич Лихачев, старейший ученый и патриот, академик, а теперь и народный герой.

Ясно, что путчисты в Питере не пройдут.

К вечеру в голову приходит идеальная мысль: необходимо, чтобы Ельцин назначил Щербакова главным военным начальником Ленинграда и области, а также личным представителем Президента России и комитета обороны РСФСР. Это поможет легче решать вопросы с генералами.

…Что там за команда у Бориса Николаевича?! Приходит факс о назначении Щербакова командующим Ленинградским военным округом. Это почти катастрофа: теперь Самсонов уже точно выйдет из берегов… Кроме того, такое назначение не решает проблемы. Помимо военного округа у нас еще и военно-морская база, и пограничный округ… Так и знал… Звонит Самсонов: „Что вы там за моей спиной устраиваете?“ Уверяю: произошла ошибка, сейчас исправим. Но радио передало о том же, гибельном для нас назначении. Несколько раз объясняю по телефону, какой текст нам нужен. Наконец из Москвы приходит необходимое.

А в три часа ночи еще новость: с улицы Каляева к мэрии брошен спецназ военного округа. Это тот, что используется для захвата угоняемых террористами самолетов.

Щербаков: Против них весь ОМОН и ваши милиционеры — это несерьезно. Им работы на пять минут.

Договариваемся разделиться. Еду на Кировский завод, вызываю директора, объясняю ситуацию.

Но поднимать с постели путиловских рабочих, слава Богу, не потребовалось…

Государственный переворот потерпел поражение Демократия победила, и все мы сегодня преисполнены надежд на будущее. Старая система оставила нам в наследство миллионы функционеров, потерявших сегодня работу. Ведь то, о чем мы даже думать не смели — устранение коммунистической партии с политической арены, которое должно было произойти неизбежно, но естественным путем, — случилось. Но тревога не проходит. Потому что от прошлой системы нам так много осталось в наследство. Это и озлобленность людей, недоверие друг к другу. Все, что воспитывалось системой: зависть к более удачливому, к тому, кто живет лучше тебя, стремление всех подогнать под одну гребенку. Это и неумение как следует работать, неумение создавать жизнь собственными руками.

В Америке есть такое выражение: „человек, который сам себя сделал“. Наша система протекции, семейственности, взяточничества привела к тому, что подобного рода выражения исчезли из русского языка. Обычно, говоря о тех, кто сделал карьеру, кто выдвинулся, тут же спрашивали: а кто за ним стоит, кто ему помог, чья мохнатая рука? Вот эта противоестественность, при которой все самобытное, талантливое преследовалось, а наверх выдвигалась посредственность без знаний, это, может, одно из самых страшных последствий той системы, в которой мы жили.

Ну а другое последствие — экономический кризис. В стране нет собственников. Единственным хозяином всех национальных богатств, как это прямо было записано в Конституции 1977 года, является Государство. Оказывается, отдельный человек мог прожить всю жизнь, тяжко и много работая, но так ничего в собственность и не приобрести. Всю жизнь работать только для того, чтобы достаточно скудно питаться и кое-как содержать свою семью. Поэтому нам еще предстоит сделать наших людей собственниками, воспитать уважение к чужой собственности, восстановить достоинство и отдельного человека, и всего народа.

Это все задачи громадные, исторические. На их решение понадобятся годы. А может, и десятилетия. Но уже сегодня открылась возможность быстрого рывка в будущее, быстрого осуществления экономических и политических преобразований.

Сразу возникает проблема тех людей, тех функционеров, прежде всего коммунистической партии, работников многих карательных организаций, которые остались сегодня не у дел, без работы. Этих людей нельзя ни в коем случае делать врагами, нельзя делать изгоями, нельзя репрессировать, преследовать или даже стараться просто вытолкнуть за пределы