Гэри Вайс - Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки

Я знал, что Стоун ужасно заблуждается, но это было не важно, поскольку получалось кино о том, как рассеивается недоверие. Слушая Стоуна, я представлял, как передо мной на экране идет подобное кино.

«Управление общественных работ[234] построило самые поразительные, лучшие здания той эпохи, — сказал он. — И это получилось благодаря федеральным программам, как вы и сами прекрасно знаете. Так что идея фильма была в том, чтобы сохранить за героем его индивидуализм — черту, присущую и Фрэнку Г ери, — и заставить его совершать хорошие поступки. Вместо кошмарных микрорайонов, каких у нас полно, внушающих отвращение и уродующих мир, почему бы Говарду Рорку не создать проект отличного квартала, способного вместить шесть тысяч человек и дать им возможность жить свободно, на свежем воздухе и среди красоты?»

В этом и заключалась главная мысль: «Развернуть „Источник“ в противоположную сторону».

Стоун собирался позвать всех ведущих архитекторов мира, чтобы они помогли ему сделать великий ремейк «Источника». Пока он рассказывал, я понимал, чем эта идея так привлекла его изначально и, судя по всему, продолжала привлекать все эти годы. Он задумал сам сделаться Говардом Рорком: персонаж фильма должен был выражать его личное мнение о том, что такое служение обществу. «Я собирался построить город ради общественного блага, — сказал Стоун. — Это и была главная идея фильма».

Его Говард Рорк был бы не эгоистичен. «Он должен строить, в том его суть. Он понимает, насколько эгоистичны другие архитекторы, которые сколачивают состояния, и таких архитекторов — множество. Но поскольку он умеет строить хорошо, он может делать это дешевле, экономя по пятьдесят долларов на каждом футе жилья», — и это его главная работа, потому что он — строитель, а не капиталист. (Эта часть вполне согласуется с текстом романа, потому что, как я уже упоминал, денег Рорк действительно не любит.) Рэнд от всего этого пришла бы в ярость, заметил я.

«Да мне плевать, пусть хоть бы съела свою шляпу», — отозвался Стоун. У рэндианцев все равно нет прав, чтобы менять сценарий. Они протестовали бы: ну и пусть! Рорк не позволял другим вмешиваться в свою работу, не позволил бы и Стоун. Им пришлось бы примириться с его видением «Источника», где эгоизм заменен самопожертвованием, радикальный капитализм — человечностью и подчеркнута необходимость правительства в то время, когда на правительство наседают со всех сторон. Весьма заманчивая интерпретация, осуществить которую становится все сложнее в сегодняшней ситуации, когда нацию захватывают идеи Рэнд.

«Нам необходимо государство, — сказал Стоун. — Нам необходимо общество. Мы отчаянно в них нуждаемся».

Нет особых сомнений в том, какова будет объективистская Америка. Вероятно, собственными глазами мы с вами ее не увидим, однако первые признаки уже появляются. И, кажется, уже заметны.

Последние полвека очертания будущего объективистского мира рисовали в своих публикациях Айн Рэнд, Брандены, Алан Гринспен и прочие теоретики, распространяя свои представления через журналы. Когда Брук в ходе дебатов с Майлзом Рапопортом мимоходом высказался за отмену Закона о детском труде, он просто повторил давно выдвинутую объективистскую доктрину, сформулированную Леонардом Пейкоффом так: «Правительство отрицательно по своей сути».[235] Мировоззрение, выраженное этой формулой, оставалось неизменным на протяжении десятилетий, а его основные положения бесконечно повторялись Рэнд и ее апостолами:

Никакого правительства, за исключением полиции, судебных институтов и армии.

Никакого правительственного регулирования в какой-либо сфере.

Никакого государственного здравоохранения.

Никакой социальной защиты.

Никаких государственных школ.

Никаких государственных больниц.

На самом деле — вообще ничего государственного. Только индивидуалисты, каждый заботится исключительно о себе, не просит ни у кого помощи и никому не помогает сам.

В объективистской Америке начнется темная эра беспрепятственного свободного предпринимательства, гораздо более примитивного и хищнического, чем все, что было до сих пор. Объективисты это знают. В чем они не всегда отдают себе отчет в полной мере, учитывая их извращенное восприятие реальности, так это в том, к чему приведет такой шаг назад. Или же это им просто безразлично.

Когда Алан Гринспен высказывался против строительных норм, он прекрасно понимал, что повлечет за собой отсутствие адекватных строительных кодексов и норм пожарной безопасности. За пятнадцать лет до его рождения 146 человек, в основном молодые женщины, заживо сгорели или погибли, выбрасываясь из окон, при пожаре на швейной фабрике Triangle Waist Factory на Манхэттене в Нью-Йорке. От хозяев никто не требовал обеспечения безопасности на рабочих местах, поэтому они ее и не обеспечивали. Владельцы Triangle загнали рабочих в тесное пространство без нормальных дверей, а отсутствие адекватных норм пожарной безопасности означало, что пожарных выходов было недостаточно. В итоге двадцать пятого марта 1911 года на тротуаре под зданием фабрики лежали десятки мертвых тел. И повсюду в мире, где нормы строительства неадекватны или вовсе отсутствуют, результат один и тот же — погибшие люди.

В объективистском мире для всех государственных систем, которые мы привыкли принимать как должное, будет нажата кнопка перезагрузки. Они будут не просто уменьшены, не сокращены — они попросту исчезнут. В объективистском мире снег с дорог не будут убирать, мосты будут рушиться, потому что правительству запретят следить за их исправностью — в лучшем случае отдельные граждане, решив, что это в их рациональных личных интересах, будут добровольно счищать с них ржавчину и заменять изношенные тросы. Общественные парки и земли, от крохотных островков зелени до огромных просторов заповедников, будут проданы только что отпущенным на свободу мегакорпорациям. Авиационное сообщение прекратится, пока ищущий прибылей капиталист не решит, что в его личных интересах финансировать систему воздушной безопасности. Если это окажется выгодным делом — отлично. Если же нет — ну не повезло. Рынок так сказал. Береговая охрана будет отсиживаться в порту, пока потрепанные штормом моряки тонут, как это было в давние времена. Огонь будет дожирать останки притихших лесов, потому что растительность и диких животных больше не будут защищать лесники и жесткие законы по охра не окружающей среды, а сами деревья будут вырублены подчистую в рациональных личных интересах наглых, лишенных воображения предпринимателей.