Наталья Громова - Скатерть Лидии Либединской

Мур, который не мог знать об этих словах Пастернака, в 1943 г. в Ташкенте, ожидая отправки на трудовой фронт, пишет С. Гуревичу: «Около меня не нашлось ни одного человека, который, взяв меня за обе руки, внятно произнес бы мне: „Жизнь — впереди, война — кончится; не горюй, ничто не вечно, трудности закалят тебя, все идет к лучшему…“ …я знаю эти слова; они мне были очень нужны, но никто их не произнес, и вокруг меня был тот же человеческий хаос (пастернаковское слово! — Л.Б.), что и вокруг Марины Ивановны в месяцы отъезда из Москвы и жизни в Татарии. <…> Она совсем потеряла голову… она была одно страдание. Я тогда совсем не понимал ее и злился на нее за такое внезапное превращение… Но как я ее понимаю теперь!» [67]

Когда я читала письмо Мура к Гуревичу, мне вдруг вспомнилось, как, еще ожидая рождения сына, Марина Ивановна писала О. Е. Колбасиной-Черновой: «Иногда, ловя себя на мечтах о няньке, думаю: а вдруг он эту няньку будет любить больше, чем меня? — и сразу: не надо няньки! И сразу: видение ужасных утр, без стихов, с пеленками, — и опять cri du coeur [68]: няньку! Няньки, конечно, не будет, а стихи, конечно, будут — иначе моя жизнь была бы не моя, и я была бы не я» (VI, 704).

Пророческие слова. Да, нужна была «нянька» в самом высоком значении этого слова, пусть не покажется оно прозаическим.

И вот наступил момент, когда «няньки» нет, т. е. не от кого ждать защиты и помощи. И стихов нет. Тогда Марина Цветаева уходит из жизни, это уже не ее жизнь. А Мур остается. И он ни разу не упрекает мать за это. Наоборот, он все время говорит, что она сделала правильно.

Это очень жестоко, когда так говорит сын. Очень жестоко. Но если вдуматься в эти его слова, то становится ясно, что он все понимает. Понимает, что ее ожидало.

И действительно, что ей предстояло узнать, останься она жива? Что Аля провела почти двадцать лет в тюрьмах и ссылках. Что Сергея Яковлевича убили. Что Мур в девятнадцать лет погиб в первом бою. Нет, лучше всего этого не знать!

16 октября 1941 г., когда Мур ходит по московским улицам, он не знает, что в эти часы — на Лубянке ли, на Пресне ли — убивают его отца. Расстреливают.

Слава Богу, что Мур этого не знал и не знала этого Марина Ивановна.

И в заключение еще несколько строк из письма Мура (к Е. Я. Эфрон от 7 августа 1942 г.): «Все-таки я слишком рано был брошен в море одиночества. <…> Так хочется кого-нибудь полюбить, что-то делать ради кого-нибудь, кого-то уважать, даже чем-нибудь просто заинтересоваться — а некем».

Мне его бесконечно жаль.

А всем, кто трудился над этой книгой, еще раз нижайшая благодарность.

Михаил Лагутич. История Льговского суда: Пропавший граф. http://old-kursk.ru/book/lagutich/hronica/hron037.html.

Возможно, имеется в виду Нина Игнатьевна Бам (1901–1974), писатель, журналист, драматург.

Валентин Литовский (1921–1941) учился с Л. Б. в одной школе. Играл Пушкина в фильме «Юность поэта». Погиб на Великой Отечественной войне.

Алексей Владимирович Ефимов (1896–1971), брат Т. В. Толстой, и его жена Татьяна Федоровна.

Виктор Федорович Боков (1914–2009), поэт.

Во время войны эвакуированные не имели права по своей воле покинуть место эвакуации и вернуться в Москву, где действовал комендантский час и пропускная система. Только Фадеев (как Генеральный секретарь СП) мог хлопотать о выдаче такого пропуска. Именно поэтому его, начиная с 1942 года, забрасывали письмами эвакуированные писатели, жаждущие вернуться в Москву. Тем более что они в любой момент могли лишиться как имущества, так и жилплощади, которую занимали беженцы из соседних городов.

Марк Борисович Колосов (1904–1989), писатель, драматург, друг Юрия и Лидии Либединских.

Либединский Юрий Николаевич (1898–1959), писатель, с 1942 года муж Л. Б. Либединской.

Речь идет о Ляле Людвиговой (наст. имя Елизавета Людвиговна Маевская), актрисе МХАТа, первой жене Б. Л. Сучкова, директора ИМЛИ.

Имеется ввиду Марк Колосов. М. Светлов шутит: в то время Л. Б. действительно часто бывала в квартире М. Колосова, но потому, что там жил Ю. Либединский, роман с которым тогда начинался.

Замечательный писатель Борис Левин, погибший на финской войне, — автор нашумевшего в середине тридцатых годов романа «Юноша».

Ровно такой же случай приводил в своих дневниках военного времени Корней Иванович. «Если бы не Николай Вирта, — писал он об эвакуации из Москвы, — я застрял бы в толпе и никуда не уехал бы. Недаром Вирта был смолоду репортером и разъездным администратором каких-то провинциальных театров. Напористость, находчивость, пронырливость доходят у него до гениальности. Надев орден, он прошел к начальнику вокзала и сказал, что сопровождает члена правительства, имя которого не имеет права назвать, и что он требует, чтобы нас пропустили правительственным ходом. Ничего этого я не знал (за „члена правительства“ он выдал меня) и с изумлением увидел, как передо мной и моими носильщиками раскрываются все двери».

В мае 1939 года в Киеве состоялся юбилейный Шевченковский пленум Союза писателей.

Абрам Соломонович Гурвич (1897–1962), литературовед, театральный критик. В 1949 вместе с группой литературных и театральных критиков был обвинен в космополитизме.

Михаил Юрьевич Левидов (1891–1942), критик, писатель, драматург. Был арестован, а затем расстрелян после выступления в Союзе писателей в первый день войны.

Борис Аронович Бялик (1911–1988), критик, литературовед.

Саул Яковлевич Боровой (1903–1989), советский историк. Занимался главным образом исследованием истории украинского и российского еврейства. В период кампании борьбы с космополитизмом потерял работу, подвергся гонениям.

Владимир Владимирович Ермилов (1904–1965), литературовед, критик, бывший член правления РАППа.