Евгения Белогорцева - Лени Рифеншталь

Как и всегда – Лени уже ничему не удивлялась, – все складывалось далеко не так гладко, как бы ей хотелось. В Судане произошла попытка государственного переворота, заболел ее лучший оператор, несколько нубийцев, которых Лени планировала снимать, попали в тюрьму… Но это было не самым страшным.

Пока Рифеншталь находилась в Африке, скончалась ее мать. Поскольку почта работала плохо, телеграмма пришла поздно, и Лени приехала домой уже после похорон. Ее терзало чувство вины, что она не провела с матерью последние дни ее жизни, но, поскольку поделать было уже ничего нельзя, она вернулась в Африку. И снова ее подвели лаборанты: значительное количество отснятого материала опять оказалось испорчено. Словно злой рок преследовал Лени Рифеншталь! Поскольку ожидаемый результат не был представлен, кинокомпания более не желала оплачивать работу Лени и съемки. Контракт был расторгнут.

Расстроенная Лени всерьез задумалась о том, не остаться ли ей жить у нубийцев. Как говорила она сама, «мне легче будет окончить дни мои среди милых туземцев нуба, чем здесь, в большом городе, где я веду одинокую жизнь».

Это желание Лени не осуществилось, но каждый год она исправно находила деньги, чтобы посетить своих драгоценных нубийцев. В одну из таких поездок компания, производящая автомобили, предоставила ей для экспедиции полноприводный джип. Рифеншталь стала искать того, кто помог бы ей управляться с этой мощной машиной. Если бы этот человек еще мог снимать на камеру – было бы просто прекрасно, мечтала она. И такой человек нашелся! Хорст Кеттнер был едва знаком с творчеством Рифеншталь, но очень хотел увидеть Африку и согласился стать ее помощником, причем даже без жалованья!

Почти сразу Лени поняла, какой находкой оказался этот человек. Он отлично водил машину, умел ее чинить, был приятным попутчиком и собеседником, а также имел врачебные навыки, которые очень пригодились, когда пара добралась до места назначения.

Кеттнер ездил с ней и в эту поездку, и в последующие. Постепенно оба поняли, что хотели бы быть вместе не только во время экспедиций. И хотя разница в возрасте между Лени и Хорстом составляла почти сорок лет, они умудрились прожить вместе три десятка лет. Кеттнера не смущал такой возрастной разрыв, а уж Лени и подавно: хрупкая и стройная, она всегда выглядела гораздо моложе своих лет. Это были самые спокойные, прочные и долгие отношения Лени Рифеншталь.

Перестав снимать кино, Лени всерьез занялась фотографией. Первая книга ее африканских снимков «Последние из нубийцев» была издана в 1973 г. Вскоре случилось то, чего она так боялась, – те туземцы, которых она знала и любила, стали исчезать, «испорченные» цивилизацией. Они не просто стали носить одежду, в их жизни появились деньги, алкоголь, замки на дверях домов, а вместе со всем этим и все пороки остального человечества – жадность, воровство, цинизм.

Рифеншталь отвергала обвинения в том, что именно ее книги фотографий привлекали в Африку туристов, во многом из-за которых нубийцы и стали приобщаться к цивилизации. Однако куда обиднее ей было слышать, что ее фотоработы – не что иное, как продолжение нацистской идеологии. Об этом писала в статье «Магический фашизм» фотограф и критик Сьюзан Зонтаг: «Рифеншталь – единственный крупный художник, полностью ассоциирующийся с нацистской эпохой, и вся ее работа не только в период Третьего рейха, но и спустя тридцать лет после его падения неизменно иллюстрирует догматы фашистской эстетики» [2].

Статья Зонтаг вышла вскоре после публикации африканских работ Лени. Успех – и новая попытка связать ее имя с нацистским искусством. Рифеншталь сочла это великой несправедливостью. К тому же всем еще памятен был известный эпизод: в 1936 г. Гитлер не пожелал пожать руку одному из олимпийцев-триумфаторов – чернокожему американцу Джесси Оуэнсу…

Сама Рифеншталь так отозвалась о статье Зонтаг: «Для меня это загадка, как такая умная женщина может пороть подобную чушь». И объясняла, что ее работа не имеет ни малейшего отношения к нацизму, что ее фото не постановочные, что она снимала сцены из жизни туземцев так, как они разворачивались у нее перед глазами, абсолютно правдиво. В большинстве случаев она просто наблюдала за ними, ничем не выдавая своего присутствия. «В основе фашистского искусства – утопическая эстетика физического совершенства», – писала далее Зонтаг. Нуба у Рифеншталь действительно были прекрасны, но разве за это можно было обвинять ее в прославлении нацистского идеала? Лени говорила: «Не я создавала этих людей. Их создал Господь Бог».

Зато суданское правительство чрезвычайно высоко оценило работу Лени. В 1975 г. ей было пожаловано суданское гражданство в знак признательности за услуги, оказанные стране.

Хотя Лени уже перевалило за семьдесят, она постоянно стремилась познавать что-то новое и находить себе занятия по душе. Так, проведя вместе с Хорстом несколько дней на берегу Индийского океана, она открыла для себя подводный мир. Поначалу она просто ныряла с маской и трубкой, но затем решила обучиться погружению с аквалангом. Но кто возьмется учить даму, которая разменяла восьмой десяток? Рифеншталь нашла чисто женский выход из положения – слегка изменила свой возраст. В паспорте было указано, что она – Хелена Якоб, а «скостить» себе два десятка лет не составляло никакого труда: выглядела она по-прежнему молодо. Так ей удалось записаться на курсы плавания с аквалангом.

Поначалу ей нравилось просто наблюдать за подводным миром, но вскоре натура взяла свое: ей захотелось запечатлеть всю эту красоту. Пришлось осваивать новую технику, что было непросто. Первые опыты оказались настолько неудачными, что у Лени едва не опустились руки. Однако она нашла в себе силы продолжать и тренироваться и со временем достигла того уровня мастерства, который сама для себя определила как достойный. Лени с Хорстом отправлялись в подводные странствия вместе: он – вооружившись кинокамерой, она – фотоаппаратом. В 1978 г. вышла очередная книга ее фотографий – «Коралловые сады».

Тут же проявилось и желание сохранить – как и в истории с нуба – уходящую натуру. Как только она поняла, насколько существенно загрязнение подводной среды, то стала ярой поборницей сохранения подводного мира, сторонницей Жака Ива Кусто и вступила в Гринпис.

Но все это было лишь «параллельной» жизнью. В «основной» Лени по-прежнему подвергалась преследованиям, не имела возможности снимать кино для широкого проката и постоянно вынуждена была отстаивать свою честь в судах. По ее собственным словам, ей пришлось пережить более 50 судебных процессов. Разумеется, жизнь от этого не становилась приятнее.

Постепенно, конечно, стали появляться и непредвзятые исследователи ее творчества, готовые не связывать имя Рифеншталь с нацизмом. Кое-кто даже готов был вступиться за нее и ее работу. Так, британский сценарист, режиссер и продюсер Кевин Браунлоу писал: «Лени Рифеншталь сделалась символом. В то время как бывшие гестаповцы получают хорошие зарплаты в западногерманских силах безопасности, эта великая артистка вынуждена нести бремя их преступлений. И это наша вина».

В августе 1972 г. газета The Sunday Times заказала Лени серию снимков мюнхенской Олимпиады. Для многих это прозвучало как оскорбление. В частности, представители Всемирного еврейского конгресса сочли, что если некто имеющий непосредственное отношение к Третьему рейху станет снимать Игры, проходящие вблизи Дахау, это будет, мягко говоря, неуместно.

Газета отговаривалась тем, что Рифеншталь – один из лучших в мире фотографов в этом жанре. Также представители издания заявляли, что Лени была оправдана всеми судами и более нет никаких причин игнорировать ее творчество. Лени согласилась на эту работу, и снимки были напечатаны.

Рифеншталь всю жизнь вменяли в вину ее восхищение Гитлером, забывая при этом, что период ее восторга приходился на 1934–1938 гг., так называемый «медовый месяц» фюрера и немецкого народа. По словам видного историка Йоахима К. Феста, «если бы Гитлер пал жертвой покушения или катастрофы в конце 1938 г., немногие сомневались бы в том, чтобы причислить его к величайшим германским государственным деятелям, назвать творцом германской истории». Лени же на протяжении всей послевоенной жизни постоянно обвиняли в том, что она «не разглядела» Гитлера, не предсказала будущие его злодеяния. Но что можно было требовать этого от нее, человека искусства, когда даже ведущие мировые политики не сразу увидели в нем истового фанатика и погубителя человечества?

Стоит отметить, что простые люди вспоминают то время как чудесное, полное надежд. В 1993 г. в Англии был показан цветной фильм под названием «С добрым утром, мистер Гитлер!», снятый в Мюнхене во время праздничных выходных 1939 г. Это не новостной ролик, а документальная картина, которой к тому же удалось избежать визирования в ведомстве Геббельса. Любительское кино снято в неформальном стиле и интересно прежде всего счастливыми лицами простых горожан, пришедших на праздник. Удивляет и беззаботная, радостная атмосфера всего фильма, хотя до начала Второй мировой войны остается совсем немного времени.