В. Осин - Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель

Д.А. Оболенский в своем дневнике дал весьма интересную характеристику княжеского салона: «У Владимира Мещерского… по понедельникам бывает наследник цесаревич, и для него приглашаются разные собеседники. Я уже несколько раз был на подобных беседах. Для юного цесаревича это может быть не без пользы, когда разговоры бывают очень оживлены и откровенны. Наследник принимает в них живое участие…» О том, кто посещал кружок у В.П. Мещерского, рассказывает и граф С.Д. Шереметев: «Случайно один раз получил приглашение на это собрание. Тут встретил я князя М.Н. Урусова, графа А.К. Толстого, К.П. Победоносцева, барона Фредерикса (дипломата) и др. Разговор был живой, непринужденный, не стесняемый присутствием цесаревича, который, видимо, был доволен».

Вопросы, рассматривавшиеся на вечерах В.П. Мещерского, в основном касались внутренней и внешней политики Российской империи. Среди них можно назвать проекты реформы в структуре Департамента полиции, разработку закона о земских начальниках, проблему русско-французского сближения, «финляндский» и «польский» вопросы. Активно обсуждались слухи, циркулировавшие в правительственных кругах. В основном они были связаны с назначениями тех или иных лиц на высшие государственные должности. Однако скандальная известность В.П. Мещерского не способствовала его влиянию в придворных кругах, поскольку было известно, что он не чуждался политических интриг и с переменным успехом боролся со своими противниками (А.М. Безобразовым и С.Ю. Витте).

Салон генерала Е.В. Богдановича также являлся одним из крупнейших и влиятельнейших в столице. Политические взгляды Е.В. Богдановича и его супруги А.В. Богданович (оставившей дневники, выдержавшие не одно издание за рубежом и в России) мало чем отличались от воззрений В.П. Мещерского. Как и В.П. Мещерский, Е.В. Богданович проявил себя в качестве незаурядного публициста. Ему удалось наладить выпуск изданий для народа под общим названием «Кафедра Исаакиевского собора», которые, по мысли издателя, должны были поддерживать монархические идеи в обществе. Салон Е.В. Богдановича, появившийся еще в 1870-х гг., почти ежедневно посещался его постоянными членами (около двадцати человек). Его заседания («завтраки» и «обеды») проходили буквально каждый день (а не раз в неделю, как у В.П. Мещерского). Общее число лиц, когда-либо посещавших салон, составляло несколько сотен. Организация была поставлена на широкую ногу. Здесь могли одновременно присутствовать несколько десятков приглашенных. Среди наиболее известных можно назвать П.Н. Дурново, А.А. Будберга, В.К. Саблера, В.А. Дедюлина, А.И. Дубровина, Л.А. Тихомирова и других государственных и общественных деятелей. Проблемы, рассматривавшиеся на «завтраках» и «обедах», касались главным образом внутренней (аграрный, рабочий, национальный вопросы) и внешней политики России (проблемы русско-германских отношений, а также русско-французского и русско-английского сближения). Участники салона на своих собраниях резко критиковали деятельность I и II Государственной Думы и считали, что их работа «ведет к анархии». Не всегда они приходили к какой-то единой точке зрения по отдельным вопросам. Так, далеко не все положительно воспринимали реформы П.А. Столыпина, политику которого сам генерал в основном поддерживал.

Царь прислушивался к предложениям Е.В. Богдановича, читал его письма, но тем не менее принимал самостоятельные решения, которые лишь иногда могли совпадать с мнением генерала. Так, несмотря на его настойчивые просьбы удалить Г.Е. Распутина из Петербурга, Николай II этого не сделал. Интриги Е.В. Богдановича против А.В. Кривошеина, а также желание генерала в 1914 г. видеть в качестве председателя Совета министров И.Г. Щегловитова не привели к практическим результатам.

Салон графини С.С. Игнатьевой сформировался в кружке ее мужа, товарища министра внутренних дел, члена Государственного совета графа А.П. Игнатьева, еще в конце XIX в. Император часто принимал у себя графа; так, за период с января 1902 по 1906 г. он был принят Николаем II не менее 12 раз. Встречи были продолжительными по времени и могли продолжаться целый час. После трагической гибели А.П. Игнатьева – 9 декабря 1906 г. он был убит в Твери членом террористической организации – салон возглавила его вдова, С.С. Игнатьева. Постепенно из сугубо политического салон превратился в религиозно-политический. На вечера к графине приглашались в первую очередь священнослужители, а также юродивые, «старцы», среди которых, в частности, был Г.Е. Распутин. Салон также посещали епископы Алексий, Андрей, Гавриил, Евлогий, Никодим, Серафим, Гермоген, архимандрит Ювеналий, протоиерей Иоанн Восторгов, приват-доцент Б.В. Никольский, публицисты Л.А. Тихомиров, В.М. Скворцов. Общее количество участников составляло несколько десятков человек и было значительно меньшим, чем у В.П. Мещерского и Е.В. Богдановича. Его политическая роль вопреки утвердившимся в годы Первой мировой войны слухам, активно распространявшимся «общественным мнением» и либеральной прессой, была ничтожной.

М.Э. Клейнмихель организовала собственный политический салон, который действовал с начала ХХ в. по 1917 г. Сама же графиня в своих мемуарах всячески отрицала, что ее салон был политическим. Этому она посвятила целую главу. На ее приемах собирались, по ее словам, гости, послы, министры. «Они считали, – пишет она, – эти чисто светские приемы политическими. Летом совершалось много поездок на острова. Mногиe на обратном пути заезжали ко мне на чашку чая и на партию бриджа. Призываю в свидетели всех бывавших у меня государственных деятелей – я уверена, что они при чтении этих строк вспомнят, что они у меня чрезвычайно редко слышали разговоры на политические темы. Во всяком случае, они могут засвидетельствовать, что я никогда не старалась повлиять на кого-либо, навязывать ему мое мнение, разузнавать о ком-либо».

Салон графини Клейнмихель одновременно посещали десятки гостей, среди которых преобладали министры, русские и зарубежные дипломаты А.П. Извольский, Н.П. Игнатьев, П.А. Черевин, Э. Скавениус, М.Ф. Шиллинг, Р. Карлотти и др. Многие из них были здесь «завсегдатаями». Графиня принимала их у себя в особняке на Каменном острове. Посетители ее салона активно обсуждали проблемы внешней политики Российской империи. Так, из поденной записи Министерства иностранных дел известно, что 3 (16) июля 1914 г. посетители салона графини обсуждали вопрос о возможном посягательстве Австро-Венгрии на целостность Сербии. Этот любопытный документ заслуживает, чтобы его процитировать.

«На вечере у графини Клейнмихель итальянский посол спросил барона Шиллинга, как отнесется Россия к выступлению Австрии, если бы последняя решилась предпринять что-нибудь против Сербии. Барон Шиллинг не колеблясь ответил, что Россия не потерпит посягательства со стороны Австрии на целостность и независимость Сербии. Маркиз Карлотти заметил, что если действительно таково твердое решение России, было бы полезно об этом недвусмысленно заявить в Вене, так как, по его впечатлению, Австрия способна сделать в отношении Сербии непоправимый шаг в расчете на то, что Россия хотя и будет возражать на словах, все же не решится силой оградить Сербию от посягательств Австро-Венгрии. Между тем, если бы в Вене отдали себе отчет в неизбежности столкновения с Россией, там, по всем вероятиям, призадумались бы над последствиями решительной противосербской политики.

Барон Шиллинг сказал послу, что может самым решительным образом подтвердить ему только что им сказанное о твердом намерении России не допустить ослабления или унижения Сербии, а потому, если настроение в Вене действительно таково, каким посол его только что описал, то барону Шиллингу кажется, что было бы долгом прежде всего союзниц Австро-Венгрии предупредить ее об опасности, к которой ведет ее политика, ввиду несомненной решимости России встать на защиту Сербии.

Посол обещал телеграфировать в этом смысле в Рим и попросить итальянское правительство обратить на вышесказанное внимание венского кабинета, но заметил, что, по его мнению, в Вене произвело бы большее впечатление подобное заявление со стороны самой России, нежели со стороны союзной Италии.

Барон Шиллинг сказал послу, что, напротив того, если с таким заявлением в Вене выступит Россия, это может быть сочтено ультиматумом обострить положение, тогда как настойчивый совет, преподанный Италией и Германией, т. е. союзницами, был бы, конечно, более приемлем для Австро-Венгрии».

Кроме того, на вечерах у М.Э. Клейнмихель часто собирались и представители петербургской богемы. Многие известные литераторы начала века побывали здесь. В великолепном особняке графини М.Э. Клейнмихель С. Есенин читал на одном из вечеров свои стихи на Сергиевской улице (ныне дом № 33).

Впоследствии, после Февральской революции, эти званые вечера, завтраки и ужины в особняке графини были ей вменены в обвинение в связях с иностранными спецслужбами, «врагами России» внутри страны. Однако документы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства не подтверждают факт якобы имевшей место шпионской деятельности графини в пользу Германии. Известно, что М.Э. Клейнмихель контактировала с императором, который 30 ноября 1916 г. отправил ей письмо из Ставки, однако текст документа не найден, так что о характере взаимоотношений графини и Николая II ничего определенного сказать нельзя. Судя по мемуарам М.Э. Клейнмихель, политическое влияние ее салона, носившего германофильскую направленность, сводилось к нулю.