Николай Петраков - Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

Царь умел обволакивать и усыплять бдительность намеченной жертвы. Пушкин в тот момент был «рад обманываться», что император оценил, наконец, его значение для русской культуры, что кондиции его жены ни при чем, что надо гнать от себя неприятные опасения и предчувствия. Хотя уже в этом письме Пушкин подчеркивает, что не хочет афишировать милости царя (боязнь сплетен), а в приводимых им словах царя Наталья Николаевна недвусмысленно присутствует. Прикормить царь желает не поэта и литератора Пушкина как такового, а его семью. Слова и дела у царя не расходятся. Уже 14 ноября 1831 г. появляется приказ о восстановлении титулярного советника А. С. Пушкина в Иностранной коллегии с окладом 5000 рублей в год, что семикратно превышало ставки чиновников подобного ранга.

И почти тут же происходит событие, ставшее знаковым для Пушкина. Статс-дама, жена министра иностранных дел Мария Дмитриевна Нессельроде, выполняя поручение Николая Павловича, приезжает к Наталье Николаевне в отсутствие супруга и увозит ее на интимный бал в Аничков дворец. Все в лучших традициях придворных игр. Ореол таинственности окружает довольно банальную процедуру введения новых персон в круг особо доверенных и приближенных к императору лиц обоего пола. Конечно, эта «таинственность» весьма условна, поскольку избранные, вернее, отобранные в так называемое ближайшее окружение отнюдь не собирались держать сие в тайне. Шепот как носитель информации вполне заменял нынешних папарацци (тогда еще не было столь глубокого разделения труда, поэтому кто грешил, тот и информировал об этом общественность; такое «совмещение профессий» и создавало обстановку театра, когда сегодня зрители на сцене, артисты в зале, а завтра все наоборот).

Немудрено, что Пушкин почти тотчас узнал об этой истории. В бешенстве он устроил М.Д. Нессельроде скандал, наговорил ей кучу оскорбительных слов. После этого инцидента Нессельроде не только окончательно возненавидела Пушкина, но и пожаловалась императору. Пушкин выставляет себя совершенно не светским человеком, идет против установленных правил и вообще ужасно неблагодарен. Пушкин тоже «сделал зарубку»: ясно, через кого царь реализует свои любовные интриги, посредник персонифицирован – чета Нессельроде. «Не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике. Я не шучу, а говорю тебе серьезно и с беспокойством», – наставляет Александр Сергеевич свою супругу в декабре 1831 г. Оба, конечно, понимают о какой графине прежде всего идет речь. А 8 января 1832 г. поэт пока еще с напускной легкостью сообщает Нащокину: «Жену мою нашел я здоровою, несмотря на девическую свою неосторожность – на балах пляшет, с государем любезничает, с крыльца прыгает. Надобно бабенку к рукам прибрать». (Заметим, что Натали была на пятом месяце беременности). Александр Сергеевич постепенно начал прозревать и вскоре окончательно понял, что попал в ловушку.

«Жизнь моя в Петербурге ни то ни се. Кружусь в свете, жена моя в большой моде» (февраль 1833 г.).

Пушкину все чаще приходится увещевать жену то полушутя, то раздраженно.

«Не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем» (11 октября 1833 г.).

«Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности поведения, которое относится не к тону, а к чему-то уже важнейшему» (21 октября 1833 г.).

«Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе; есть чему радоваться! Я не ревнив, да и знаю, что ты во все тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московской барышнею» (30 октября 1833 г.).

«Повторяю тебе помягче, что кокетство ни к чему доброму не ведет; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. К хлопотам, неразлучным с жизнью мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, – не говоря об измене» (6 ноября 1833 г.).

Как видим, Пушкин больше всего боялся быть скомпрометированным через поведение жены, стать объектом сплетен, молвы. Поэтому он так подчеркнуто говорит о достойном поведении, о сохранении уважения со стороны светского общества; опасается не столько самой измены, сколько провинциализма супруги («пахнет московскою барышнею»). Стать мишенью для сплетен – вот что больше всего страшит Пушкина.

Еще что необходимо отметить – это супружескую занудливость Пушкина. Целый месяц (с 11 октября по 6 ноября 1833 г.) он из письма в письмо долбит одно и то же. Затем мчится в Петербург, и 20 ноября он уже там. Можете представить, что стало главной темой его «устных бесед» с супругой, если даже в эпистолярном жанре поэт не стеснялся нецензурных выражений.

На фоне этих настроений Пушкин начинает нарушать правила придворных игр. Под разными предлогами ограничивает посещение балов, ехидничает, что заставил царя, как последнего потерявшего голову офицеришку, мотаться под окнами собственной квартиры, всерьез строит планы об окончательном отъезде из Петербурга в деревню, пишет злые эпиграммы на любимчиков царя. Неблагодарного Пушкина пора как следует проучить, поставить на место. И камер-юнкерство только цветочки! Ягодки впереди.

Напомним читателю, что в начале 1834 г. господин Дантес никак не фигурирует ни в высшем свете, ни в пушкиниане, а вот личный конфликт между Пушкиным и Николаем I достиг высокой степени остроты и взаимной неприязни. Вот, к примеру, дневниковые комментарии Пушкина к балу в Аничковом, где его Натали впервые официально была представлена ко двору как жена камер-юнкера.

«В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках. Я уехал, оставив Н.Н., и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: мог бы побеспокоиться, поехать надеть фрак и потом опять приехать. Покорите его». Из этого же дневника мы узнаем, что на балу у Трубецких царь заметил с иронией Наталье Николаевне: «Почему ваш муж прошлый раз не был, из-за сапог или из-за пуговиц?» Идет заочная пикировка между поэтом и царем. Пушкин делает вид, что не знаком с придворным этикетом и все время одевается невпопад. Не может же он напрямую сказать, что ему противно видеть Николая в кадрили со своей супругой. Николай Павлович в свою очередь язвит по поводу якобы отсутствия у поэта элементарного светского воспитания. А кто же передает Пушкину колкости императора в его адрес? Да совершенно ясно – «наивная» и «чистосердечная» Наталья Николаевна. Многие гадости, согласно этикету, императору не должно говорить в глаза подданным. А через жену этого подданного в легкой фривольной беседе с ней вполне допустимо. И Натали с энтузиазмом играет эту роль под флагом: «Я ничего не скрываю от своего мужа».