Мохандас (Мохандус) Карамчанд Ганди - Революция без насилия

Изложенное показывает, что наше движение должно носить двоякий характер. Мы можем обращаться с петициями к правительству, агитировать в индийском совете за наши права, но для действительного пробуждения народа более важное значение имеет внутренняя деятельность. Внешняя деятельность окрашивается до известной степени лицемерием и эгоизмом. Во внутренней деятельности такая катастрофическая опасность угрожает в меньшей степени.

Иногда приходится слышать. «Пусть только управление Индией перейдет в наши руки, и все пойдет хорошо». Трудно себе представить большее суеверие. Ни одна нация не достигла таким образом своей независимости. Роскошь весны видна на каждом дереве, весной вся земля насыщена юношеской свежестью. Точно так же, если дух «свараджа» действительно овладеет обществом, то посторонний, внезапно попавший в нашу среду, заметит энергию в каждом проявлении жизни и найдет всех слуг нации занятыми различной общественной деятельностью в зависимости от способностей каждого.

Образованные классы являются сторонниками «свараджа» и должны слиться с нацией. Мы не имеем права отвергать ни одного члена нашей общины. Мы будем преуспевать только в том случае, если поведем за собой всех.

(Из речи М. Ганди при открытии Первой гуджаратской политической конференции 3 ноября 1917 г,)

…Братья, события, совершившиеся за последние несколько дней, были крайне позорны для Ахмедабада, а так как все это делалось от моего имени, то я испытываю чувство стыда и те, кто несет ответственность за эти события, вместо того чтобы оказать мне честь, опозорили меня. Если бы мое тело проткнули шпагой, я вряд ли испытывал бы больше страданий. Я бесчисленное множество раз говорил, что сатьяграха (ненасильственная политическая борьба) не допускает грабежей и поджогов, а между том во имя сатьяграхи вы сжигали здания, силой захватывали оружие, вымогали деньги, останавливали поезда, срезали телеграфную проволоку, убивали невинных людей, грабили лавки и дома, принадлежащие частным лицам.

Эти дела ни в какой мере не пошли на пользу народу. Они не принесли ничего, кроме вреда. Сожженные здания представляли собой общественную собственность и их, разумеется, придется отстроить за ваш счет. Убытки, причиненные магазинам, которые остаются закрытыми, являются тоже вашими убытками. Террор, господствующий в городе вследствие военного положения, тоже является результатом примененного вами насилия…

Пред нами двоякая обязанность. Во-первых, мы должны твердо решить воздерживаться от всякого насилия, во-вторых, мы должны покаяться в наших грехах. Пока мы не раскаялись и не осознали своих ошибок и открыто и всенародно не исповедались в них, мы не изменим по-настоящему нашего поведения. Первым шагом здесь должно быть следующее: те из нас, кто захватил оружие, должны его вернуть. Далее в доказательство того, что мы действительно раскаялись, мы должны пожертвовать каждый не менее восьми ана в пользу семейств лиц, убитых по нашей вине, и хотя никакие денежные пожертвования не могут уничтожить результатов ужасных деяний, совершенных за последние несколько дней, но все же наши пожертвования будут некоторым доказательством нашего раскаяния. Я надеюсь, что никто не уклонится от этих пожертвований под предлогом того, что он не принимал участия в этих дурных деяниях, потому что, если бы те, кто не участвовал в них, отважно выступали для устранения беззакония, то чернь наткнулась бы на препятствия в своих действиях и сразу поняла бы, как дурно она поступает.

Я позволю себе сказать, что если бы вместо того, чтобы со страху давать деньги черни, мы двинулись бы на защиту зданий и на спасение невинных, не боясь смерти, то мы бы имели успех. Пока у нас не будет такой смелости, до тех пор злодеи всегда будут пытаться запугать нас и заставить участвовать в их злодеяниях. Страх перед смертью одновременно лишает нас доблести и религии, ибо отсутствие доблести есть отсутствие религиозной веры. Поскольку мы мало сделали для прекращения насилия, мы все являемся соучастниками в греховных деяниях, которые были совершены, и поэтому мы должны внести нашу скромную лепту в знак нашего раскаяния. Каждая группа может сама устроить у себя сбор денег, а собранные через сборщика передать мне. Я рекомендовал бы также, если это возможно, в течение суток поститься, что было бы некоторым искуплением за эти грехи. Пост надо соблюдать в домашнем порядке и незачем толпами ходить к омовению.

Я обратил ваше внимание на то, что, по-моему, является вашим долгом. Теперь я должен подумать о моем собственном долге. Моя ответственность в миллион раз больше вашей. Я предложил народу принять сатьяграху, и я жил в вашей среде в течение четырех лет. Я оказал также некоторые услуги Ахмедабаду, и гражданам его должны быть более или менее известны мои взгляды. Утверждают, что я без достаточного разбора убеждал тысячи людей присоединиться к движению. Я признаю, что это утверждение до известной степени правильно, но только до известной степени. Всякий может сказать, что если бы не было кампании сатьяграхи, то не было бы и этих насилий. За это я уже наложил на себя епитимию, по-моему недостаточную, а именно: я заставил себя отложить поездку в Дели с целью добиться там снова моего ареста, и таким образам должен был предложить временное ограничение сатьяграхи в смысле сферы действия. Это для меня более мучительно, чем рана, но такой епитимьи еще недостаточно, и потому я решил поститься трое суток, т. е. 72 часа. Я надеюсь, что пост мой никого не огорчит. Я считаю, что для меня поститься 72 часа легче, чем вам 24. Я наложил на себя наказание, которое я могу нести. Если вы действительно испытываете жалость по поводу страданий, которые мне предстоят, то я прошу вас, чтобы эта жалость навсегда удержала вас от участия в преступных действиях, на которые я только что жаловался.

Запомните мои слова: мы не завоюем себе самоуправление, не создадим благополучия своей родины, если дадим волю насилию и террору. Если получить самоуправление и добиться устранения правонарушений можно было только при помощи насилия над англичанами и при помощи убийств, то я предпочел бы обойтись без самоуправления и без устранения правонарушений. Для меня жизнь утратила бы свою ценность, если бы Ахмедабад продолжал применять насилие во имя истины. Поэт назвал Гуджарат «гарви», великим и славным, Ахмедабад, столица Гуджарата, имеет среди своего населения много верующих индусов и магометан. Совершать акты публичного насилия в таком городе это все равно, чти зажечь пожар в океане. Кто в состоянии погасить? Я могу только предложить в качестве жертвы себя, чтобы меня сожгли в этом огне, и поэтому я прошу вас всех помочь в достижении той цели, которую я стремлюсь достичь при помощи поста. Пусть любовь, толкнувшая вас на недостойные деяния, пробудит в вас чувство реального и если эта любовь продолжает воодушевлять вас, то постарайтесь, чтобы мне не пришлось поститься до смерти.