Елена Грицак - Кёльн и замки Рейна

Лето считалось наилучшим временем для походов, и рыцари старались использовать сезон тепла, коротких ночей и длинных солнечных дней, когда реки не были глубоки, лошади не знали недостатка в корме, а солдаты могли ночевать под открытым небом. Тем не менее, как говорили древние германцы, «лето – пора урожая, а потому войне придется подождать». Даже при воинственных Каролингах борьба прерывалась для сенокоса, жатвы и прочих, более насущных, чем битвы, работ.

Впрочем, именно лето лучше всего подходило для междоусобиц, ведь ненавистный сосед, не успев собрать зерно, как правило, не выдерживал долгой осады или сразу сдавался, опасаясь, как бы солдаты противника не вытоптали поля. Уничтожение посевов, виноградников, садов, огородов грозило голодной смертью зимой. Отложив распрю на осень, воины оставались в замке, охраняли нивы, жали, мололи, ссыпали драгоценное зерно в амбары, между делом наслаждаясь восхитительными летними вечерами. Когда склады ломились от припасов, начинался забой скотины, которую приходилось резать из-за недостатка фуража, после чего рыцари начинали собираться в поход. В конце лета воинов не мучила жара, дорожная пыль и еще не донимали дожди, превращавшие дороги в болота, откуда всадник в тяжелых латах без посторонней помощи выбраться не мог. Осенью самые крупные отряды не оставались без еды: если жалко своего урожая, воинов можно было накормить захваченным. Знаменательные битвы чаще всего проходили в августе-сентябре, а затем война перемещалась в леса и на скошенные поля, где владельцы замков развлекались охотой.

Благородное семейство Сайн собирает урожай на полях своего поместья. Фотография 1940-х годов

В ноябре германские реки переполнялись и становились непреодолимыми, одежда не спасала от пронизывающих ветров, грязные потоки делали склоны гор неприступными. Рыцари предпочитали проводить ненастную пору дома, с женой и детьми, сидеть рядом друг с другом, так как отапливались далеко не все помещения замка. В это время борьба затихала; замковые люди мало работали днем, а по вечерам собирались у каминов, разговаривали, слушали музыку, читали вслух, играли в карты или кости, перед сном умоляя Бога скорее ниспослать морозы. Холод, как и летнее тепло, делал дороги проходимыми для тяжелых повозок и всадников. К тому же скованные льдом реки были надежнее, чем мосты, словом, зима имела свои достоинства. Однако за три месяца беседы у огня надоедали, стужа, сырость, завывание ветра в печных трубах начинали наводить тоску, и замковый люд с нетерпением ждал весны.

К середине марта рейнские долины уже начинали зеленеть, но дороги были еще сырыми, труднопроходимыми для всадников, хотя доступными для пеших. Лошади это самое трудное для себя время проводили в стойлах, поскольку так им требовалось меньше корма. Благодаря Карлу Великому значительную часть европейского войска составляли конные воины, поэтому с VIII века большие операции назначались на май, а не на март, как было принято у варварских племен.

Высотная крепость и барочный дворец в замке Сайн. Литография

После празднования Пасхи рыцарь вспоминал о запланированной войне или распре с соседом и начинал готовиться к битвам на турнирных полях или в многодневных охотах. К Троице, когда утихали замковые торжества, гулянья и свадебные пиршества, дамы со слезами провожали своих рыцарей в поход. Через месяц воины возвращались, и замковый год начинался с новых забот об урожае и потомстве.

В 1606 году пресеклась старшая линия графов Сайн. Давно заброшенное родовое гнездо перешло в собственность церкви, оставаясь владением архиепископа Трира до прихода шведских завоевателей в 1632 году. Отчасти разрушенный, замок пустовал чуть больше двух столетий, пока прусский король Фридрих-Вильгельм IV не подарил его вместе с окрестными землями представителю младшей ветви рода, генерал-фельдмаршалу графу Людвигу Сайн-Виттгенштайн-Сайн. В дополнение к поместью герой наполеоновских войн, которого русский император объявил спасителем своей страны, получил титул князя. Незадолго до этого знаменательного события Людвиг женился на Леонилле, дочери русского аристократа Ивана Барятинского. Семья и высокий титул требовали достойного жилища, коими не могли считаться ни древний замок Сайн, ни барочный дворец, выстроенный в XVII веке у подошвы горы. Супруги все же решили устроиться в последнем, перестроив его в модном неоготическом стиле.

Судьба отвела Леонилле долгие годы жизни: 102-летняя княгиня умерла в своем швейцарском поместье, на полвека пережив мужа. Их внуки не оставили потомства, поэтому родовое наследство, включая титулы и замки (саксонский Хахен и рейнский Сайн) перешли к представителям младшей ветви, которую к середине XX века возглавил князь Людвиг, старший из трех сыновей дипломата Густава-Александра Сайна. Все братья избрали военную карьеру и, будучи офицерами вермахта, участвовали в сражениях Второй мировой войны. Однако уцелеть довелось только Людвигу. Его младшие братья разделили участь многих своих соотечественников-мужчин: Александр пропал без вести во время битвы за Берлин, а юный князь Генрих, майор люфтваффе, командир эскадрильи «Ночные охотники», погиб зимой 1944 года.

Князь Генрих Сайн-Виттгенштайн-Сайн

Остальные представители рода провели годы войны в замке на Рейне: сажали, пололи, собирали урожай, лично занимаясь хозяйством, наверное, впервые за 1000-летнюю историю рода. Достойно преодолев беды, они заботились о том, чтобы наследникам достались не долги, а истинное богатство, которое сегодня составляют высокогорная крепость и неоготический дворец, до сих пор им принадлежащие. Ныне главой дома является князь Рихард Сайн-Виттгенштайн-Берлебург. Еще один представитель династии – князь Александр – больше 20 лет носит звание президента Германского объединения замков. Среди многих его обязанностей главной считается забота о собственном доме: наблюдение за старыми постройками, организация музейных выставок и другие приятные для замковладельца работы. Удивительно, что за века существования рода во внешности князей Сайн сохранились фамильные черты, коими, возможно, были наделены графы Эбергарт и Генрих: высокий рост, худощавость, тонкие светлые волосы, изящное вытянутое лицо. Их потомки стараются поддерживать замковые традиции, в частности, устраивая концерты камерной музыки, как было заведено еще во времена прусских королей.

Столица федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия раскинулась на обоих берегах Рейна, там, где великая река сливается с маленькой речкой Дюссель, давшей название городу – Дюссельдорф. Его исторический центр составляет гордость немецкой нации, однако мировому сообществу больше знакомы окрестности, а именно долина Неандерталь, где полтора века назад местный естествоиспытатель Иоганн Карл Фульрот раскопал останки первобытного человека. Однако ни громкая слава, ни заслуги ученого не отразились в названии самой местности, которую назвали в честь другого, возможно, тоже замечательного, но далекого от естественных наук человека, поэта и деятеля поздней Реформации Давида Менделя, крещенного в протестантстве под именем Неандер. Это упущение в некоторой степени компенсирует экспозиция музея, устроенного в знаменитой долине рядом с местом раскопок.

Башня Дюссельдорфского замка

Дюссельдорф был обычной рейнской деревней до 1288 года, когда граф Адольф фон Берг дал ему право называться городом, со всеми положенными привилегиями. С конца XVII века здесь устроил резиденцию курфюрст Иоганн-Вильгельм, который, заложив основы современного города, привлек ко двору живописцев и основал художественную галерею. Любители романтической литературы знают Дюссельдорф как место рождения поэта Генриха Гейне. Будущим экономистам его история может быть интересна с иной точки зрения, ведь во второй половине XIX века именно здесь начала бурно развиваться промышленность, появились железные дороги и речной порт, необходимые для переброски тяжелой продукции Рурского бассейна.

Сегодняшний Дюссельдорф считается самым богатым городом Германии. Являясь центром экономического комплекса, он заполнен банками, офисами промышленных компаний, порой занимающих целые небоскребы на левом, в отличие от правого, современном и деловом берегу Рейна. Старые и новые кварталы соединяются пятью мостами, в том числе и Оберкасселем, самой впечатляющей переправой через реку, очень широкую в этой части. К счастью, разрушенный во время Второй мировой войны, Дюссельдорф не превратился в чудовищный мегаполис: глядя на кучи обломков, муниципальные власти вспомнили о былой красоте и не пожалели денег на ее восстановление.

Конная статуя Яна Веллема перед ратушей как напоминание о том, каким процветающим был Дюссельдорф в XVII веке