Елена Грицак - Пекин и Великая Китайская стена

Распластанные фигуры по традиции размещаются на обеих сторонах поверхности стены.

Образованный телами драконов сложный выпуклый узор в китайской философии ассоциируется с грозными силами природы. В напряженной динамике рельефа проявляется острое чувство ритма, отличавшее скульпторов прошлого и не утраченное современными мастерами.

Стена девяти драконов в парке Бэйхай

Характерный пример мастерского владения резцом продемонстрировал автор статуи Будды, установленной в XIV веке внутри храма Чэнгуаньдянь. Одно из самых древних в парке, это святилище относится к постройкам Круглого городка (кит. Туаньчэн). Высеченное из белой яшмы в рост человека, изваяние привлекает внимание таинственной улыбкой, грациозным жестом рук, внимательным взглядом глаз с типично китайским разрезом. Стремление местных мастеров к внешней красоте демонстрируют предметы, помещенные в Беседке нефритового сосуда. Как видно из названия, в павильоне хранится уникальная посуда, в частности огромная чаша для вина, выполненная из темного, почти черного, отливающего серебром нефрита. Украшенная сложным орнаментом с изображением зверей, воды, облаков, включающим геометрические узоры, она олицетворяет долголетие, что, впрочем, не отражается в ее названии: «Море нефрита со священной горы Душань».

Пейзажами и скульптурой славится большинство столичных парков. Однако некоторые сады знамениты не постройками, а явлениями либо событиями, определившими их появление в столице. Самой высокой точкой старого Пекина считалась беседка Ваньчуньтин, венчающая 43-метровый Холм прекрасного пейзажа (кит. Цзиншань). С хребта, пересекающего исторические кварталы города, в безоблачную погоду открывается превосходный вид. Наибольшую известность снискал павильон Гуаньмяотин, построенный для одного из последних императоров династии Мин. Вначале известная только владыке, изящная беседка прославилась на всю страну в 1644 году, когда, испугавшись восставших крестьян, Сын неба повесился рядом с ней на высоком ясене. Правителям этого рода обязан своим появлением на свет знаменитый Алтарь божеств земли и злаков (кит. Шэцзитань). Построенный на территории парка в 1421 году он отделялся от площади дворца двумя небольшими речками, имел квадратную форму и олицетворял земную твердь. Устроенные на его поверхности 5 ячеек заполнялись черной, красной, белой, зеленой и желтой почвой. Таким способом служители показывали божеству, что все земные богатства принадлежат императору, точнее, каждому из членов последних династий.

Беседка на Угольном холме

После разговора с богами Сыны неба проходили в северную часть храма, где располагался Большой зал – элегантные покои с красивой отделкой из дерева. Последним в Шэцзитань отдыхал, размышлял и приносил жертвы Сунь Ятсен, несостоявшийся медик, чей политический талант оказался востребованным после победы Синьхайской революции 1911 года. Народное восстание в Китае началось без него, поскольку, однажды проиграв, он уже несколько лет находился в эмиграции. Очередное столкновение народа с имперской властью привело к свержению династии Цин, провозглашению республики и неожиданному избранию Сунь Ятсена президентом, правда временным. В 1925 году соратники и враги знаменитого политика собрались в Шэцзитань, где был установлен гроб с его телом. Идейной основой созданной им партии Гоминьдан стали 3 принципа – национализм, демократия и народное благоденствие, перешедшие в устав организованной в 1931 году коммунистической партии. Незадолго до того главный зал храма получил название в честь Сунь Ятсена, хотя само святилище осталось с прежним именем.

В парке Сяншань самой высокой точкой является камень Жуфэнши, похожий на курильницу благовоний. Его форма стала одной из причин того, что сам парк получил название «Душистые горы», как с китайского переводится слово «сяншань». Эта местность особенно хороша осенью, когда местные леса, состоящие из деревьев редких пород, охвачены пламенем красной листвы. Китайская природа демонстрирует свою щедрость в 7-километровом ущелье Лунцинся, где непостижимым образом соединились изящные ландшафты Южного Китая и картины благородно-скромной северной природы.

Парковый массив на горе Шанфаншань, в 60 км к юго-западу от Пекина, знаменит великолепными пейзажами, множеством пиков и десятком пещер, где в древности жили буддийские монахи. Сегодня к вершине горы можно взобраться по «небесной лестнице», ступени которой заканчиваются у ворот храма Дунхуансы.

В том же районе находится парк Шиду, уникальный по форме уголок китайской природы, преобразованной талантом современных зодчих. Его очертания определила чрезвычайно извилистая река Цзюймахэ. В продолжение своего длинного пути она изгибается 10 раз, и на всех излучинах находятся пристани, куда причаливают паромы. Желающие осмотреть парк целиком должны миновать все причалы. После долгого, но приятного путешествия по воде гости парка получают возможность увидеть памятник в виде гигантского 10-метрового камня, по виду напоминающего Будду. Любители экстрима могут полюбоваться загадочной статуей с воздуха, совершив свободное падение с вышки, устроенной рядом с восьмой пристанью.

Невозможно не удивляться продуманности пекинских парков, которые, казалось, не спешат раскрыть перед посетителями свои тайны и чудеса. Дорожки в них устроены таким образом, чтобы пейзаж раскрывался неожиданно и ошеломлял красотой. Названия участков и садовых павильонов изредка касаются местоположения, но в чаще относятся к философии: Беседка у горного ручья, Павильон беспредельного созерцания, Дворец радости, Сад благородной мысли. Легкие, красивые и непременно уединенные китайские беседки располагают к вдумчивому отдыху. На вершине горы, в лесных дебрях либо на берегу реки можно просто посидеть, хотя лучше посвятить это время размышлениям, например о собственной косности.

«Не ждите от Китая великих изобретений, – сказал однажды профессор Кембриджа, китаец Дж. Чан. – Мой народ не стремится исследовать и открывать новое, он придерживается догмы, не придумывает, а повторяет. В наших школах похвал удостаиваются не изобретательные и любознательные дети, а те, которые проявляют послушание, изъявляют желание следовать наставлениям старших, не пытаясь выделиться либо проявить лидерские качества. В способности к копированию восточные люди не знают себе равных».

Бумагу, порох и книгопечатание китайцы изобрели первыми много тысяч лет назад. Возможно, после всего этого они решили, что имеют право еще долго ничего не придумывать. Копии глиняных воинов Шихуанди продаются на местных рынках, где дешевые сувениры – деревянные и шелковые коробочки, бумажные веера, каллиграфические тексты в рамках – соседствуют с пуховиками, синтетическими блузками и пластмассовой штамповкой, которыми Китай заполонил весь земной шар. Значительную долю в экономике здесь до сих пор составляют кустарные производства, где, как и в старину, не приветствуется новаторство, зато поощряется прилежание.

Рассуждая о духовности китайцев, европейские исследователи особо выделяли их самомнение и убеждение в собственном превосходстве. Оградив себя от мировой культуры, жители Поднебесной были уверены, что все местное лучше, отчего не могли вообразить о существовании вещей, далеко превосходящих знакомые предметы. «Представляя себя совершенством, – писал русский дипломат П. Я. Пясецкий, – китаец питает отвращение к мысли о всяком преобразовании, тем более если непрошеным реформатором является „заморский черт“, как в Китае величают европейца. На него здесь смотрят со смешанным чувством любопытства, презрения, удивляясь и не думая приравнивать к себе». Признавая практическую смекалку чужаков, жители имперского Китая не верили, что в чужой стране лучше, например, государственный строй, справедливее суд, глубже философия. С веками консерватизм китайцев перешел в настоящую косность. Преклоняясь перед стариной, они стремились найти в ней советы для настоящего и даже будущего. Жизнь упорно опровергала конфуцианские догмы, чему образованный человек находил объяснение… в тех же старых книгах: мысли древних рассчитаны на вечность, а мелкие отклонения преходящи, поэтому не стоит обращать на них внимания.

Сегодняшние китайцы не напрасно называют Тяньаньмынь сердцем своей страны. Раскинувшийся на 440 тысячах м2 участок в центре Пекина является самой большой в мире городской площадью. Ее архитектура, представленная на гербе Китайской народной республики, стала символом свободного государства. Горожан приводят сюда патриотические чувства, а иностранцами в большей степени движет любопытство. Однако и те и другие готовы пожертвовать утренним сном ради того, чтобы присутствовать на церемонии поднятия флага, ежедневно совершающейся на восходе солнца. Полюбовавшись на знамя, туристы направляются в мавзолей Мао Цзэдуна, где, как правило, часами стоят в длинной очереди. Главную площадь китайской столицы окружают величественные здания Музея китайской истории и Музея китайской революции. Здесь же находится Дом парламента – всекитайского собрания народных представителей, подобно всем общественным заведениям Пекина, открытый для широкой публики.