Елена Грицак - Архангельское

Упомянув о «драгоценных породах», автор этой статьи, конечно, преувеличил: в России дуб и сосна, из которых в основном была сделана санаторная мебель, таковыми не считались. В остальном ему верить можно. Отдыхающие в самом деле пользовались библиотекой. Тогда книжное собрание Архангельского составляли как новые, так и старинные издания, вплоть до инкунабул князя Голицына. Командиры не только любовались художественными переплетами, как бы красивы те ни были, но и читали сами книги, учились по ним, восполняли запас знаний, хотя бы в области искусства, поскольку немногие из них знали, к примеру, о линкрусте. Впрочем, это слово и теперь знакомо далеко не всем, и неудивительно, ведь главным качеством этого материала считается уникальность.

Красные командиры на отдыхе в Архангельском летом

…и зимой

Лепнину для отделки стен и потолков использовали еще мастера Античности. Благородный рельеф подчеркивал выразительность строгих интерьеров и потому был востребован, несмотря на то что его создание требовало кропотливой работы и сопровождалось кучами грязи. Жаждущий красоты мир долго не знал синтетических материалов. Процесс поиска новых, не столь обременительных приемов отделки шел постоянно, но только в конце XIX века английский фабрикант Фредерик Волтон представил коллегам стеновое покрытие с необычной рельефной поверхностью, которое автор именовал по-латински – lincrusta. Термин, столь же странный, как и сам материал, был составлен их двух слов: лен (лат. linum) и кора (лат. crusta).

Смешав древесную муку с мелом, канифолью и воском, добавив льняное масло, Волтон получил массу, на удивление хорошо державшую форму, не требующую навыков при монтаже и очень пластичную, что позволяло использовать ее на неровных поверхностях. Помимо других похвальных качеств, его изобретение обладало способностью переносить высокие температуры, а потому хоть в какой-то мере обеспечивало защиту от пожаров. Основой линкруста до сих пор служит древесина, непременно качественная, от деревьев определенного возраста, здоровых, без внешних повреждений. Раньше она заготавливалась вручную и лишь в сухую погоду.

Скрученный в рулоны линкруст сразу стал пользоваться успехом во всем мире. Его применяли всюду, от королевских спален до железнодорожных вагонов. Достаточно сказать, что в Букингемском дворце он «живет» уже около столетия, не требуя больше, чем редкое мытье и покраска. То же верно и в отношении Архангельского, где дом отдыха принимал красных командиров, активно строился и мог бы разрастаться дальше, не случись война. Все лето 1941 года усадьба пустовала, а в октябре музей вместе с фондами, сотрудниками и всем, что к нему относилось, отправился за Урал. В маленьком городке Верхний Невьянск в течение 2 лет, запакованные в наспех сколоченные ящики, хранились воистину бесценные вещи: 400 малых и больших картин, люстры, часы, более 3 тысяч предметов мебели, посуды, тканевого убранства. Тем не менее почти все было сохранено, и лишь многострадальные декорации Гонзага потемнели от сырости.

Вскоре после победы в Сталинграде, даже не дождавшись весны, музей вернулся в Архангельское. И вновь (уже в пятый раз!) началось возрождение усадьбы; были разобраны ящики, уцелевшие экспонаты заняли места в отремонтированных залах, в парке с первыми теплыми днями покрылись травой газоны, ожили кусты и деревья, заработали фонтаны. На расчищенных и выровненных аллеях появились скамейки, бюсты и статуи, которые сотрудники все лето выкапывали из земли, куда многое из паркового хозяйства было спрятано перед эвакуацией.

Д. Б. Тьеполо. Встреча Антония и Клеопатры, 1747. Картина из фондов музея-усадьбы «Архангельское»

Едва только закончилась война, музей принял первых гостей, сумев организовать выставку редких книг. Полностью реставрация закончилась только к 1960 году, когда для широкой публики открылись залы второго этажа. В течение следующего десятилетия музей понемногу изменялся и расширялся, конечно, в пределах усадьбы. Стали регулярными выставки живописи, графики, художественного стекла и керамики, проходившие в просторном, прекрасно оборудованном зале Колоннады. Заработала, правда, как выставочный зал, церковь Михаила Архангела. Разрешалось бродить по комнатам Каприза, которым до того любовались только снаружи.

Восстановление усадьбы не состоялось бы без помощи столичных реставраторов. Через руки специалистов из Центральных реставрационных мастерских имени академика Грабаря прошли сотни рисунков, картин, бесчисленное множество изделий из керамики, стекла и металла. Несколько лет самоотверженной работы ушло на капитальную реставрацию, казалось, погибшего полотна «Встреча Антония и Клеопатры». Восстановленная картина расположилась в зале Тьеполо, куда ее некогда определил Николай Борисович Юсупов. После ремонта помещение осталось таким же просторным и светлым из-за нежно-зеленого цвета стен. При отсутствии яркого декора его украшал отнесенный под потолок широкий фриз – живописно-лепная композиция, расписанная квадратами, внутри которых изображены реальные и символические атрибуты искусства: палитры, кисти, лиры, циркули. В культуре классицизма такая композиция была довольно стандартным приемом оформления картинных галерей. Однако теперь, в свете происходящих вокруг Архангельского событий, один ее элемент, а именно циркуль, приобрел иной, можно сказать, зловещий смысл, став олицетворением землеустройства.

Завершая рассказ об Архангельском, можно было бы ограничиться восторгами по поводу светлого будущего музея, вспомнив, например, слова писателя-академика Леонида Леонова: «Необходимо, чтобы то новое, что родилось на пространствах России, восприняло бы в полной мере великую культуру прошлого. В этом залог того, что молодое не сгниет». Между тем судьба бывшего владения Юсуповых не внушает оптимизма, более того, вызывает беспокойство. То, что тревога за уникальный памятник мучает далеко не всех, еще больше осложняет обстановку, которая сложилась вокруг него в начале XXI века.

Накануне третьего тысячелетия Архангельское, или русский Версаль, как уже давно именуют его столичные историки, целиком закрылось на реставрацию. Денег, по обыкновению, было выделено немного, но сотрудники постарались и сумели отремонтировать дворец, привести в порядок скульптуру, благоустроить парк, и главное, вернуть к жизни театр Гонзага, внесенный ЮНЕСКО в список памятников мирового значения отдельно от самой усадьбы. В общем, уже сегодня люди могут приехать сюда, чтобы увидеть обновленные постройки, погулять вдоль Большого партера, постоять у балюстрады, любуясь, подобно Герцену, красотами Подмосковья. Правда, теперь в поле зрения попадают не только классические сооружения, но и вполне современные, ведь парк пополнился особняками новых князей: с недавних пор на территории усадьбы, которая находится под охраной государства, разрешено жилое строительство.

На первый взгляд, ситуация выглядит абсурдно. Свободной земли в России много, и зачем, казалось бы, селиться именно здесь, где витает дух старины и величия прежних хозяев. Может быть, владельцы коттеджей, обретя богатство, захотели быть «чуть-чуть дворянами». В самом деле, как легко стать аристократом, поселившись в аристократическом месте, возвести несуразное жилище рядом с готовым парком, не тратясь на собственное зеленное хозяйство. Ни один из них не пожелал (или не смог за недостатком средств) развернуться вовсю, выказав настоящую русскую щедрость, как это в свое время сделали Голицын и Юсупов. Во всяком случае для приема «царей» их дома слишком малы и не столь изысканны, а по сравнению со стильным юсуповским дворцом попросту убоги.

Кариатиды на лестнице, ведущей в библиотеку дворца

Несмотря на обилие предметов искусства, Большой дом в Архангельском служил для жилья, поэтому для того, чтобы превратить его в настоящий музей, потребовались немалые усилия. В отдельных случаях об этом позаботились бывшие хозяева. Так, почти не потребовал переделки Античный зал – комната-музей, характерная для эпохи классицизма, когда каждый владелец обширного жилища считал долгом устроить у себя выставку антиков. В большинстве своем частные музеи демонстрировали не подлинные древности, а вещи, скопированные с античных оригиналов. Впрочем, исключения, в том числе и у Юсуповых, все же бывали.

Все началось в середине XVIII века, после того как были обнаружены почти забытые Помпеи и Геркуланум. Никто не ожидал, что под слоем лавы и пепла хранится такое богатство. Вначале раскопки велись неорганизованно, и те, кто интересовался римской древностью, могли буквально за гроши приобрести все что угодно, от черепков до статуй и крупных архитектурных деталей. Узнав об этом, в Италию со всей Европы ринулись «любители прекрасного». Археологи, затрачивая огромные усилия, извлекали на свет божий драгоценные останки, а так называемые знатоки тайком скупали антики у сторожей и землекопов. В конце столетия итальянцы спохватились и прикрыли лавочку, но к тому времени многие античные шедевры оказались за пределами страны, в частных и даже в государственных музеях, откуда извлечь их было гораздо труднее, чем из-под земли.