Кирилл Скотт - Музыка и ее тайное влияние в течение веков

Конечно, будет странно читать наши утверждения о том, что одна и та же воздействующая сила, позволила возникнуть религии и ее противоположности: атеизму, однако, в силу особого своеобразия греческой религии, это действительно было так. Как мы уже установили, а также до нас и другие, религия Греции, со всеми ее сверхъестественными элементами, была ничем другим, как прославленным материалистическим представлением веры. Обобщая кратко:6оги были только грандиозно превознесенные человеческие существа, со всеми их страстями, и отношения между этими богами и человеком были едва лучше, чем отношения между человеком и человеком. Этим объясняется, почему музыка, способствующая возникновению греческой религии, вела также и к возникновению скептического и материалистического воззрения. В связи с музыкой и этой книгой должно быть особенно принято во внимание то, что одна и та же причина оказывает различные воздействия. Если бы это было не так, то тогда достаточно было бы играть лишь церковные песни, чтобы сделать человека верующим! В действительности же в основе этих воздействии лежит лишь схожесть, короче говоря, они не полностью одинаковы, а только родственны друг другу. Ведь между верующим и скептиком нет основополагающего различия: первый не верит в одну определенную последовательность теории и Фактов, последний не верить в другую, и это — все. Верующий не верит в то, что вся вселенная построена случайно, а скептик не верит, что она построена богом или богами. Верующему действия скептика кажутся безрассудными и бессмысленными, а для скептика действия верующего выглядят такими же безрассудными и абсурдными. Греческий атеист, в споре со своими противниками, мог бы аргументировать следующим образом: «Я верю во вседостаточность самой материи и настаиваю, что невозможно установить богов, как невидимых, так и материальных». И когда все было бы сказано, общий спор продолжал бы вращаться вокруг материи, а каждая сторона была бы настроена материалистически, но на свой собственный лад. Мы установили, почему пришла в упадок столь мощная культура Египта, теперь нам осталось только показать причину, лежащую в основе того, почему Греция роковым образом последовала по ее стопам.

Египтяне упали через свою любовь к власти, а греки через то, что «пышным цветом расцвела их любовь к физической красоте». С течением времени они становились все рассудочнее и полностью были захвачены радостью ощущений, захвачены так, что они тянули энергию их духа и его деятельности назад; и как следствие, они теряли свою способность к восприятию, а также и умственные способности. Как и в случае с Египтянами сколь же поучительны эти примеры — упадок их произошел на основе искажения основного принципа их бытия. Треть тона египетской музыки стала основным фактором порождения оккультной науки и через искажение этой науки, культура их пришла в упадок подобным же образом полутон греческой музыки стал решающим фактором порождения культа Физической красоты и привел к схожему результату. Схожесть на этом еще не заканчивается: как в египетской, так и в греческой музыке отсутствовала не только четверть тона, но и гармонический аспект, т. е. аспект религиозной преданности был развит недостаточно для того, чтобы установить равновесие. Если бы всё это было выражено более четко, то многое бы из греческой любви к телесной красоте было направлено в более высокий канал любви духовной красоты; но первый для этого был слишком скуден и груб: даже то малое, что имелось ранее, повернуло вспять, а с этим исчезла и гармония из греческой, как ранее и из египетской музыки.

Следует учесть и другие изменения: более чувственные виолы заняли место мелодий для более звучных инструментов, и музыкальный вкус стал слабым и изнеженным не более, чем средством пощекотать ощущения. На место настоящих художников пришло все возрастающее число чистых виртуозов, что всегда следует рассматривать, как первый шаг к деградации в развитии музыки. В 456 году до Рождества Христова, например, большое восхищение вызывал своим мастерством исполнении пассажей и гамм — Фриникс, исполнитель игры на китаре. Подобное стремление к погоне за эффектом наблюдалось среди исполнителей на флейте, лире и даже среди певцов. Без всякой меры песни были перегружены украшениями, что Аристофан однажды вынужден был сказать, как во времена его предков к основным правилам музыки принадлежали равномерный ритм и простая мелодия. И хотя многие из современных авторов выражали подобное мнение о музыке их предшественников, другие источники свидетельствуют, что «коса» была признаком греческой музыки, причем это понятие будет использовано для обозначения дегенерировавшей фазы развитии искусства, где голые украшения преобладали над действительной субстанцией в музыке. «Так искусность выступает вместо искусства, и воздействие нацелено на ощущение, вместо глубокого восприятия эмоций»[67]

С такими ниспровергающими изменениями в музыке стало проявляться ослабление в характере греков. Их мораль и дух борьбы ослабли, их военные действия не были более успешными. Они допустили, чтобы другие нации вмешивались в их дела. Наконец, они потеряли свой патриотизм и свою любовь к независимости, а с этим утрачены были их подъем и благополучие.

Очень поучительно то, что музыка стала опускаться, когда другие греческие искусства достигали своего расцвета, а именно в эпоху Перикла /444-429 до Р.Х./ Если было бы обратное, то появилось бы некоторое обоснование для разговоров, что особое музыкальное В направление есть результат развития моральных представлений и т. д., а не наоборот, или что музыка переживает вместе с другими искусствами время расцвета. Но греческие авторы знали все же, что дело обстоит по-другому; ведь даже однажды исключив то эзотерическое знание, которым, например, без сомнения обладал Платон, история начинает нам внушать мысль, что подъем и упадок искусства музыки самым тесным образом связан с подъемом и упадком самой культуры.

Правомерно было сказано, что римляне стали в истории самым практично настроенным народом: народом жажды деятельности, но не богатства идей и силы воображения. Как прозаический и простодушный, тип англичан, они восхищались мужественностью, самоограничением, серьезным поведением, прилежанием, и естественным следствием этих черт стало право и порядок. Понятие утонченности им было не свойственно; их искусство было реалистичным, архитектура — монументальной, их позиция в отношении религии — не духовной — материальной. Это был народ с высокими военными способностями, который присущими им «прямотой, простотой и трезвым рассудком», захватил мир, создав огромную империю, и господствовал в ней так, что сегодня мы говорим об этом времени, как важнейшей эпохе в мировой истории[68].

Но должно было пройти время до того, как Рим стал знаменит своей беспримерной, испорченностью. И мы хотим попробовать найти играла музыка какую-либо роль в его подъеме и закате, и если да, то в каком окружении? «Если мы, — пишет Джон Хакинс в «Иллюстрированной истории музыки Наумана», — проследим место музыки у римлян, то установим, что она, как наука, получила очень низкую оценку, которая указывает и на низкое положение римской музыки, если лучшие инструменты, которые могли быть использованы» для праздничных восхвалений богов, порой заменяли жалкие флейты, едва лучше тех, что мы предлагаем детям в качестве игрушки». Отсюда становится ясно, что в Риме было мало музыки. Но существовало все-таки музыкальное направление, которое использовалось римлянами из одних только побуждений необходимости. Это была военная музыка; способствовала она тому, чтобы поставлять хороших солдат. Эта музыка не ограничивалась только «парой жалких флейт». Есть свидетельства того, что римляне имели необычайно большое количество инструментов военной музыки, в особенности духовых[69], из которых самыми важными были труба и букцина. Первая была чем-то вроде трубы, хотя много больше и длиннее, чем современная оркестровая труба, вторую — можно сравнить с рогом, хотя опять намного более, чем наш современный рожок.

Если мы хотим дать детальное описание о воздействиях этой военной музыки, то она наполняла тело энергией и способствовала мужской силе. Это — составные части того, что римляне называли «Virtus» /виртуозность/, которая, наконец, приобретала значение мужественности и доблести. В действительности, речь шла об ограниченном направлении музыки с соответственно ограниченными воздействиями. Такого рода музыка влияла на Физическое, и отсутствие в ней более мягких аспектов не позволило возникнуть любви к телесной красоте, как понимали ее греки, эта музыка не вызывала тех эмоции, которые будят силу воображения. В то время как греки, глядя на красивое тело, восхищались сильным и красивым телом, римляне восхищались лишь потому, что считали его полезным. Одна точка зрения эстетическая, другая — практическая, основой же обоих положений было физическое, но углы зрения, под которыми это рассматривалось, были очень разные.