Корюн - Житие Маштоца

"Лжекорюн" не может фигурировать в качестве первоисточника по истории создания армянской письменности.

Помимо искажений, изменений, стилистического характера, вызванных писцами и читателями в виде глосс, нам думается, были внесены и изменения также композиционного порядка.

Книжка Корюна не имеет единого заглавия. Заглавия списков расходятся друг с другом. На всех отразилась рука редактора или писца, пишущего заглавие списка. При составлении заглавия они обычно исходили от тематики материалов, входящих в данный сборник. Часть заглавий носит характер четьиминейный, предназначенный для чтения в поминальный день святого, а потому они начинаются словами *** - "память", "в память" и т. д., а продолжение варьируется; другая часть носит на себе отпечаток влияния М Хоренаци и "Лжекорюна" с преобладанием в заглавии имени Месроп.

На основании такого материала издатели на учного текста Корюна. каждый по своему разумению и вкусу, формулируют заглавие произведения Из издателей текста Корюна за последние три десятка лет здесь отметим:

1. Г. Фынтыглян, не считаясь с данными рукописей. озаглавил: *** "Житие Маштоца (написанное) учеником его Корюном"77;

2. М. Абегян - *** (в рукоп. *** (как в русском переводе памятника)78;

3. Н. Акинян. не считаясь с данными рукописей озаглавил: *** - "История жизни мужа блаженного Маштоца вардапета, которую написал ученик его по имени Корюн"79.

Трудно назвать такой метод редактирования заглавия книги научным. Конечно, следовало бы выписать заглавия данного произведения в имеющихся списках, сличить их, классифицировать и т. д.. а потом уже сформулировать более вероятное заглавие его. У Лазара Парпеци, например, эта книга как будто называлась "История... мужа желанного Корюна, ученика того блаженного Маштоца" (стр. 13), а в другом месте - из "Истории блаженного мужа Корюна" (стр. 37). Следовательно, во второй половине V века в заглавии книги, во всяком случае, имелись слова "История", "Маштоц", "блаженного мужа Корюна".

Некоторые главы-отрывки (разбивка на главы принадлежит проф М. Абегяну; у Н. Акиняна другая разбивка на главы, при этом он озаглавил каждую главу), нам кажется, расположены не на своих местах, так как они никак не связываются ни с предыдущим содержанием, ни с последующим и как будто искусственно вклинены в последовательное развитие повествования. К таким отрывкам-главам мы относим, например, Х главу, в которой весьма туманно повествуется о просветительской деятельности Маштоца, а в IX главе Корюн повествует о том. как Маштоца с его изобретением восторженно встречали царь, католикос и весь народ, и целые дни ликовали.

После праздников, думается, было бы естественнее приняться за просветительскую деятельность - обучать молодежь, открывать школы, переводить книги, размножать их и т. д. о чем и рассказывается в следующей XI главе, а тут не к месту вставлена Х глава о проповеднической деятельности Маштоца в краях Маров. Нам думается, всю эту главу следует поместить после XIII главы, в которой повествуется о просвещении Гохтна, откуда Маштоц мог переправиться через Аракс в Края маров. Таким образом восстанавливается последовательность просветительской деятельности Маштоца и повествования Корюна.

В сравнительно пространной XVI главе Корюн повествует о просветительской деятельности Маштоца в Западной Армении, находившейся пол владычеством ромеев, о переговорах его с императорским двором и самим императором Феодосией II и патриархом Аттиком, наконец, о борьбе его с ересью "бесстыжих и непокорных барбаоианов" и перед тем, как завершить эту главу и переправить приехавших из Армении деятелей на родину, он втискивает в рассказ лаконичный эпизод об изобретении "агванских письмен".

"В это самое время (т. е. когда Маштоц находился в Зап. Армении) приехал к нему некий иерей. родом агван, по имени Вениамин. Он расспросил его. расследовал варварские слова агванского языка, затем... создал письмена... успешно взвесил, расставил и уточнил"80.

После этого Маштоц со многими своими учениками возвращается в Великую Армению, Нор-Кахак и докладывает царю Арташесу и католикосу Сааку о своей деятельности в Западной Армении.

Так завершается XVI глава, а в следующей XVII главе повествуется о просветительской деятельности Маштоца в Агванке.

С первого же взгляда непредвзятый читатель заметит, что вышеприведенный отрывок стоит не на своем месте, а потому его следует перенести в главу об агванах. Однако и здесь возникают некоторые затруднения. Если иерей Вениамин - агван и командирован он агванским царем и епископом к Сааку и Маштоцу в целях изобретения агванских письмен, то почему он не поехал непосредственно в Нор-Кахак, в столицу Армении, где развернули свою просветительскую педагогическую деятельность основоположники армянской письменной культуры. а исколесил, объездил всю страну и явился к Маштоцу в Мелитсну, столицу Западной Армении, резиденцию ромейского стрателата? С другой стороны, если агван Вениамин в самом деле был посланцем агванского царя и епископа, то почему же они (царь и епископ) в недоумении расспрашивали Маштоца о цели его приезда в Агванк? Все это не вяжется с трезвой логикой.

Если агван Вениамин являлся лишь исполнителем воли царя Агванка и епископа страны, то в этом случае необходимо этот отрывок перенести в XVII главу и здесь произвести перемещение контекста.

На эту главу с ее противоречиями обращали внимание и другие исследователи; так. наппямер,

Н. Акинян склонен думать, что под агваном Вениамином следует разуметь не агвана. близкого северо-восточного, дружественного-единоверца народа Агванка, а *** - "алуан" - "алан", т. е. аланов, которые византийцами были переброшены в Малую Азию. были расселены среди малоазийских готов, ассимилировались с ними. потеряли родной язык и говорили ня готско-аланском языке. По мнению этого исследователя, Вениамин получил от Маштоца письмена именно этого готско-аланского языка, которые "ныне по обыкновению называются готским алфавитом"81. Кстати, и знаменитый Вульфила был выходцем из малоазийских христиан.

В XVIII главе первый абзац кончается словами:*** - "И он отправился в те края"... Следующий абзац начинается словами: *** - "В то время воцарился над иверами (царь) по имени Ардзюх"...

Эти два предложения не связываются логически друг с другом, а потому у М. Абегяна первое предложение как бы не заканчивается, обрывается; у Г. Фынтыгляна это предложение приобщено к началу второго абзаца, как входящее в его состав, а у Н. Акиняна эти два абзаца отдалены друг от друга двумя главами, при этом первое предложение находится во втором абзаце XII главы *** (с прибавлением) ***, а второе входит во второй абзац XV главы. Н. Акинян не довольствуется такой перестановкой. Он задумал, в подтверждение своей концепции о Васаке Сюни, перебросить сюда весь второй абзац XIV главы изд. М. Абегяна, при этом он самопроизвольно заменяет конкретное *** "Сюнийское" отвлеченным *** - "Краев (сторон) иверов"... Так дозволено манипулировать в других местах, но не в научной работе, в подготовке научного текста классика!

У нас имеются еще кое-какие замечания в отношении нарушений и искажений текста Корюна, но большая часть их, мы надеемся, будет исправлена при академической подготовке текста со всеми, существенными разночтениями списков данного произведения.

10

Нам хотелось бы остановиться на характеристике двух немаловажных сторон нашего памятника и этим закончить настоящее предисловие. К ним относится. во-первых, литературно-художественная ценность этого произведения и. во-вторых, историко-источниковедческое значение его, как первоисточника истории Армении и изобретения письменности армян, иверов и агван. В настоящей главе рассмотрим памятник с литературно-художественной стороны, выявим приемы его художественного воспроизводства исторической действительности.

В жанровом аспекте произведение Корюна мы охарактеризовали как панегирик, похвальное слово, а не как исторический труд в узком значении этого понятия. Как похвальное слово оно требовало соответствующие средства повествования, отличные от исторического произведения. Автор это прекрасно понимает, поэтому он заявляет, что будет не просто излагать, а "красочно повествовать" - ***. Приняв в основу метод "красочного повествования", он уповает на поощрение, молитвы однокашников не для того, чтобы трезво и объективно изложить материал, а чтобы "успешно и устремленно плыть по широко катящимся волнам наставнического моря", т. е. чтобы изложить жизнь и деятельность своего Вардапета.

Все чувства и переживания, все заботы и думы, все дела и подвиги, все искания и достижения великого Вардапета переданы вдохновенным, искренне любящим учеником его, Корюном, в основном гиперболами; описание деяний Маштоца изобилует накоплением разных эпитетов, сравнений, метафор, которые подчеркивают величие его. Он даже в подвижничестве велик, непревзойденный герой: "И много всевозможных лишений перенес он..., предаваясь духовным упражнениям, одиночеству, голоду и жажде; жил он в горах, в темных пещерах, питался лишь травами, одеваясь во власяницу, ложась на голую землю. Много раз сладостный отдых ночей и потребность сна проводил он как мгновение, бодрствуя всю ночь на ногах"82.