Марк Хукер - Толкин русскими глазами

Лозунг «альтернативщиков» в классификации Попова — "Профессор был не прав!" Они выбрасывают всю философскую систему Толкина и пытаются выдвинуть вместо нее свое собственное видение Средиземья. Основные идеологи этого течения русского толкинизма — Ниенна с ее "Черной книгой Арды" и Ник Перумов, печально известный как человек, который дописал Толкина. По мнению Попова, "такой феномен характеризует скорее состояние умов в современной России, чем какие-то реальные предпосылки в текстах Толкиена".

"Христиане" в системе Попова — это те, кто сосредотачивает свое внимание непосредственно на христианстве самого Толкина — в особенности на католицизме — и на христианских элементах в его легендариуме. Владимир Свиридов из ТТТ придумал термин толкианство, чтобы описать эту специфическую форму христианства.

"Северяне" — это те, кто отталкиваются от элементов скандинавских саг столь щедро разбросанных в текстах Толкина. Эта группа основывается на теории "северного мужества", в соответствии с которой скандинавские герои и боги обречены бороться без надежды на победу в грядущем Рагнарёке (см. главу "Оставь надежду…").

С каждым днем все заметнее становится волна толкинистов, получивших жаргонное прозвище толкинутых. Этот неологизм обыгрывает ассоциацию имени Толкина с существующим русским словом толкнуть, от которого образуется причастие толкнутый. А само использование данного термина аналогично употреблению причастия от глагола тронуть, которое наиболее часто встречается в словосочетании "тронувшийся умом (рассудком), или просто тронутый ("чокнутый") на жаргоне (БТСРЯ, с. 1347.1.). Буквально толкинутый мог бы быть воспринят, как "тронутый (чокнутый) на почве Толкина", или толкиноман.

В статье44 начала 90-х годов, напечатанной в газете "Комсомольская правда", С. Кириллова — в полушутливом топе — описала четыре стадии толкиномании (Mythomania Tolkienensis) как болезнь, развивающуюся в России. Представители первой стадии заразны. Они стремятся приобщить как можно больше людей к чтению произведений Толкина. Представители второй стадии характеризуются верой в то, что "Все, что написано в книгах Профессора правда, и я видел это собственными глазами!"

Это одна из новых идей, которая сопровождала появление массового фэндома, последовавшее за первым переводческим бумом. Некоторые русские толкинисты рассматривают Средиземье как "дивный новый мир", вызванный к жизни визионером Толкином, который не создавал Средиземье посредством своего воображения, но так или иначе был способен видеть и описывать фактически существующий параллельный мир45.

Третья стадия, по мнению Кирилловой, заключается в изменении ее представителями восприятия окружающих, и стремлении их к большей эгоцентричности. Представители этой стадии характеризуются верой в то, что "Я видел собственными глазами все, что написано в книгах Профессора, и все было совсем не так!". Представители четвертой, последней стадии иерархического описания Кирилловой выказывают тенденции маниакальной одержимости, угрожая убить любого, чье восприятие произведений Толкина не совпадает с их собственным. Относящиеся к этой стадии полагают, что "только я один знаю, что на самом деле происходило в романах Толкиена! А другие толкиенутые — лжецы!" Несмотря на то, что статья написана в юмористическом ключе, ее описание происходящих событий более или менее соответствует действительности. Русские дискуссии о Толкине имеют тенденцию быстро превращаться в некое подобие философских дебатов на повышенных тонах о поисках «правды», чем русские интеллектуалы и заслужили себе дурную славу.

В ходе своего визита в Россию в начале 90-х годов известный писатель-фантаст Брюс Стерлинг познакомился с представителями новых русских толкинистов. В своей статье, опубликованной в журнале «Уайрд», он дал следующую характеристику этому движению: "уникальным русским вкладом в неформальную культуру являются "системные хиппи", фанаты Толкина, которые придерживаются своего рода мистической идеологии, пропитанной понятиями Русской Крови, Русской Земли, Движения Зеленых и Возврата-к-природе. Идеологии, подобной гибриду Распутина и хоббита46, основывающейся на принципах Новой Эры"47. В этом описании Стерлинг вряд ли сильно промахнулся. Оно было помещено на видном месте одним из популярных русских толкиновских сайтов48.

Толкинисты периода бума гордились сознанием своей «посвященности» в нечто, недоступное широким массам. Толкин стал символом иной, запредельной жизни, вход в которую был открыт не каждому. Заметнее всего эта «причастность» проявилась в богатстве и разнообразии толкиновской поэзии и лирики, как уже существующей, так и все еще продолжающей создаваться.

В оде "Девочке, покупающей "Властелина колец" с книжного лотка"49 рассказчик пытается отговорить девочку от покупки книги, разъясняя ей все последствия этого опрометчивого поступка:

Эй, девочка, послушай мой совет!

Весь этот Толкин — чепуха и бред.

Не покупай ты эту ерунду,

Возьми вон «Анжелику» иль «Бурду»…

Как ясны и чисты твои глаза!

Нет, Толкина читать тебе нельзя.

Послушай, я добра тебе хочу.

Ведь ты, прочтя, не скажешь: "Что за чушь!"

Ты втянешься. Для молодой души

Писанья эти хуже анаши.

Ты толкинешься, а потом начнешь

Искать себе подобных — и найдешь.

И вот тогда Господь тебя спаси:

Ты имя будешь странное носить,

Сошьешь прикид, изучишь эльфов речь,

Из деревяшки выстругаешь меч,

Эльфийскую нацепишь мишуру,

А там, глядишь, поедешь на Игру

И будешь бегать с луком по лесам,

Бить орков, танцы дивные плясать

И петь по вечерам "А Элберет…"

А дальше — хуже: в восемнадцать лет

Полюбишь толкиниста-дурака,

А он, как будто в средние века,

Нет, чтоб купить французские духи!

Начнет цветы дарить, читать стихи

И робко твои руки целовать.

Нет, чтобы сразу затащить в кровать!

А замуж выйдешь — ох, как нелегко

Жить паре толкинистов-дураков,

Которые и в слякоть, и в жару

Не к морю едут летом — на Игру.

Что ж, ты упряма. Дай тогда ответ:

Как выглядят вся эта блажь и бред

На трезвый и простой житейский взгляд?

Твои подруги и учителя,

Родители, родители друзей

Подумают впрямую о крейзе,

Сперва смеясь Тихонько, а потом

Крутя открыто у виска перстом.

И это все: презренье и смешки,

Прилипшие навечно ярлыки

Мол, эскейпист, а по-простому — псих

За звездный свет и за волшебный стих

За мир, похожий на обрывок сна

Не слишком ли высокая цена?

Как, ты платить согласна?.. Видит Бог

Тебя я отговаривал, как мог.

Но, видимо, судьбу не обмануть.

Тогда все то, что я сказал, забудь.

Пред совестью своей теперь я чист.

Я сам уже семь лет как толкинист.

У нас тусовка… Да, по четвергам…

Да, в основном гитара, треп и гам.

Придешь? Ну, мне пора уже. Пока!

Тьфу, пятый раз у этого лотка!

Эта ода — по существу рифмованный символ приобщения к толкинизму, проявление первой стадии толкиномании, о которой писала в своей статье журналистка Кириллова. Жизнеописание русского толкиниста, содержащееся в оде, тем не менее, весьма точно.

Чувство принадлежности и тайной сопричастности к андерграунду было не единственным фактором, влиявшим на деятельность раннего русского толкиновского движения. Это было также ощущение революционности, существования иных ценностей — чувство, возникшее у М&К при чтении Толкина. В своей статье50 по истории ролевых игр Владислав Гончаров выражает это так:

Чтобы понять, почему именно "Властелин Колец" стал культовой книгой, необходимо вспомнить кое-какие теоретические работы самого Толкина — в частности, его эссе "О Волшебных сказках". Там он прямо ведет речь о создании вторичных миров и об эскапизме. "Не о бегстве солдата с поля боя, но о бегстве узника из постылой тюрьмы". Расписавшись в нелюбви к современной машинной цивилизации, к прогрессу, порождающему в первую очередь бомбы и пулеметы, а также и к собственно "научной фантастике", Толкин сделал следующий шаг — сплел воедино лучшие образцы мирового эпоса, создав собственный "вторичный мир". Абсолютно сказочный, подчиняющийся совершенно иным законам, — но одновременно затягивающий, гипнотизирующий, подчиняющий своей воле.

Цитата Гончарова из эссе "О волшебных сказках" является еще одним примером русской адаптации привносимых извне идей. Толкин ничего не говорил о "постылой тюрьме". В оригинале сказано: "Они путают (…) Побег Узника с Бегством Дезертира" (T&L.54).

После развала Советского Союза, совершив побег из «тюрьмы» обязательного государственного атеизма, российское общество начало активные поиски новых духовных ценностей, призванных заполнить многолетний вакуум. Христианоподобное учение толкинизма привлекло многочисленных последователей и стало заметным социальным явлением в России. Это и не удивительно, поскольку нынешний социальный климат России имеет множество параллелей с социальным климатом Англии 30-х годов — времени, когда Толкин создавал свой легендариум.