Кац Святославович - История советской фантастики

В 1972-м году к 70-летию со дня рождения удостоен звания Героя Социалистического Труда. В 1978 году в издательстве "Молодая гвардия" выходит "шпионский" роман-тетралогия "Каракурт" (Государственная премия СССР 1980 года), после чего больше ни одного прозаического произведения С.Кургузова в печати не появляется. С 1979 года писатель изредка публикует в периодике статьи, эссе, "заметки по поводу", фрагменты мемуаров. В 1990 году выходит книга его воспоминаний "Что было, то было".

Степан Кургузов скончался в ночь с 22 на 23 августа 1991 года от острой сердечной недостаточности, похоронен на Ваганьковском кладбище.

PERSONALIA: ШПАКОВСКИЙ

Николай Александрович Шпаковский родился в 1900 году в городе Ростове-на-Дону, в семье фабричного рабочего. С четырнадцати лет работает на местной картонажной фабричке, сначала учеником, потом помощником мастера резательного цеха. В годы гражданской войны судьба забросила Шпаковского на Дальний Восток, там же он потерял руку и ногу. (Обстоятельства, в ходе которых Шпаковский остался калекой, достаточно запутанны уже много лет спустя, после 1956 года, появились веские доказательства, что Шпаковский пострадал отнюдь не от японских пуль - как он писал во всех анкетах, - а просто зимой задремал на посту). Тем не менее, после 1921 года Шпаковский получает пенсию по инвалидности, живет в Москве. С 1923 года пробует писать, сначала воспоминания о войне, затем и беллетристику. До 1933 года автора никак нельзя было назвать преуспевающим писателем: мучительный процесс писания (по трафарету, левой рукой - пишущей машинки тогда у него не было) отнимал много сил, в то время как исступленная работоспособность, к сожалению, не сопровождалась творческой удачей. Оба его романа о гражданской войне - "Конница" (1927) и "И на Тихом океане..." (1930) с натугой изданные "ЗИФом", были практически не замечены читателями а критикой встречены довольно прохладно. Шпаковский не умел строить сюжет, сбивался то на описательство, то на риторику: герои его, как будто взятые из реальной жизни, выглядели травмированными или инопланетянами - словно увечье артора наносило непоправимый ущерб и всем его персонажам. (Позднее, отвечая на анкету "Как мы пишем?" журнала "Огонек" (1936 год), Шпаковский не без гордости заметит: "Все мои персонажи похожи на меня", и с этим трудно будет не согласиться...)

К моменту знакомства Кургузова со Шпаковским тот впервые попробовал свои силы в жанре фантастического романа. "Вспашка" была закончена в 1933 году; в начале следующего года, благодаря помощи Кургузова, была издана сначала в журнале "30 дней", потом отдельной книгой в "Молодой гвардии". Роман был высоко оценен прессой - во многом, в результате поддержки все того же Кургузова, чье влияние в писательской среде в это время было уже весьма значительно. Впрочем, судя по тому, что роман получил одну из первых Сталинских премий, эта поддержка была санкционирована на самом верху.

В 30-40-е годы Ник.Шпаковский занимается исключительно общественной работой: избранный членом правления СП СССР, он участвует во всевозможных политических кампаниях. Одно время даже возглавляет комиссию партийной чистки при СП; по мнению многих современников, самоубийство поэта Андрея Соболева и арест нескольких бывших "селенитов" - на его совести.

В конце 40-х, после долгого перерыва, появляется его второй фантастический роман "Начало новой эры" (1948), достаточно традиционное, весьма добротно сколоченное чисто "производственное" произведение на тему "разведки лунных недр". Роман был вновь удостоен Сталинской премии II степени (1949 год), дважды переиздавался. Однако уже в 1954 году, после смерти Сталина и последовавшего за ней временного ослабления влияния С. Кургузова в СП, разразился скандал. Выяснилось, что настоящим автором романа "Начало новой эры" является Григорий Рапопорт, которому Шпаковский просто пригрозил арестом как "космополиту" и, напротив, пообещал заступничество, если тот возьмется за роман для него. Весной 1954 года состоялся товарищеский суд Московского отделения СП. Ник.Шпаковский был исключен из Союза писателей СССР (союзный секретариат не утвердил исключение, мотивируя свой отказ боевыми заслугами Шпаковского и его инвалидностью). В 1955-56 годах "Крюк" - как за глаза называли Шпаковского все московские писатели - ничего не пишет, даже "докладных"; лечится от алкоголизма в Бутовской больнице. Умер в 1956 году от цирроза печени.

PERSONALIA: КУРИЦЫН

Вячеслав Михайлович Курицын родился в 1896 году в Екатеринбурге в семье горного инженера. Окончил реальное училище и затем два курса Санкт-Петербургского Горного института. После чего был изгнан из учебного заведения "за проступки, нарушающие Устав института" (хитроумное устройство, сконструированное Курицыным и подброшенное в плевательницу туалета для господ преподавателей, стало возвращать каждый плевок в физиономию тому, кто решался воспользоваться "заминированным" сосудом).

Вячеслав не стал задерживаться в столице и возвратился на Урал. Призыва на войну 1914 года сумел избежать, в гражданской войне тоже не участвовал ни на одной стороне, умело ускользнув и от красных, и от колчаковских вербовщиков - оба раза обе полевых призывных комиссии вручали ему освобождение от службы с одной и той же, почти швейковской формулировкой: "Призыву не подлежит. Страдает врожденным слабоумием". Перед колчаковцами Курицын вдобавок еще мастерски разыграл приступ "пляски святого Витта" и получил не только право не служить в армии, но и право беспошлинно торговать всякой мелочью на городской толкучке. (Последнее, кстати, помогло ему в годы войны содержать родных - отца и младшего брата-гимназиста). Литературой Вячеслав увлекся в двадцатилетнем возрасте, отдавая предпочтение "серебряному веку"; писал стихи, последовательно пройдя через Бальмонта, Северянина, Гумилева и раннего Маяковского. В 1923 году, в пику столичному рапповскому журналу "На посту", основал свой журнал, который принципиально назвал "Пост Модерна" Вышло два номера, причем оба были заполнены одними собственными произведениями Курицына стихами, прозой, эссеистикой. В своем журнале автор выступал, естественно, под разными псевдонимами: "Владимир Сорокин", "Михаил Эпштейн", "Игорь Преображенский" - и даже какой-то "Ролан Барт". Под именем Барта Курицын и написал несколько умопомрачительных эссе, что способствовало, в конце концов, прекращению выхода журнала в свердловском наркомпросе, чьим попечением издавался "Пост Модерна", сообразили вдруг, что журнал вовсе не "культурно-просветительный ежемесячник для молодежи", как аттестовал свое издание молодой редактор. "Дураки! Мы опережали время!" - сказал на прощание наркомпросовцам Курицын и сделал стойку на голове, после чего прозвучавшее было со стороны местных деятелей народного образования предложение занять вакансию директора одной из вспомогательных школ отпало само собой.

До середины 30-х Вячеслав Курицын работает хроникером в свердловской комсомольской газете "На смену!", причем дважды был на грани увольнения и передачи дела в суд: первый раз после статьи "По следам бородатой женщины" (за последнюю он, два месяца мороча местных естествоиспытателей - не говоря уж об обычных совгражданах! - выдавал своего приятеля, бородатого художника Шмидта). Второй раз - после информации о том, что бывший вице-губернатор Екатеринбурга будто бы не умер от апоплексического удара в 1918 году, а заснул летаргическим сном, был складирован в подвале местного почтамта и через пятнадцать лет начал проявлять призраки жизни. Допрошенный в НКВД, Курицын клялся, что самолично обнаружил тело вице-губернатора, когда разыскивал в подвале затерявшуюся посылку, а в качестве доказательства своей правоты то и дело предъявлял старенькую справку о врожденном слабоумии. Шутка едва не кончилась арестом и политической статьей, поскольку Курицын по ошибке показал сначала колчаковскую бумажку, подписанную адъюнктом Военно-медицинской академии ротмистром фон Рашке. К счастью, в последний момент ему удалось подменить этот опасный документ аналогичным, только уже за подписью старшего фельдшера Федотова, военврача призывкома РККА.

Есть самые серьезные подозрения, что и роман "Границы неба" был написан автором как пародийный, а послан именно С.Кургузову с откровенно оскорбительными намерениями - как литературное возмездие за убогую и многократно тиражируемую "Катапульту". Вероятнее всего, Курицын и на этот раз ожидал скандала и уже заготовил впрок свое вечное медицинское алиби. Каково же было его изумление, когда через два месяца он получил пачку свежих авторских экземпляров "Границы..." с одобрительным предисловием Кургузова И с почти что ультимативным требованием переехать в Москву, поближе к Секции фантастов.

С 1937 года Вячеслав Курицын живет в Москве После того, как его роман был обласкан "Правдой", "Литгазетой", "Известиями", автор понял, что шутка зашла слишком далеко, но ничего поделать уже не мог: книга зажила собственной жизнью, Курицын как бы оказался навечно "при ней", и ему ничего не оставалось, как, стиснув зубы, стать баловнем официальной Фортуны. Разумеется, никакого нового романа в таком же духе, которого дружно требовали у него на Секции, Курицын, писать не мог и не хотел. Тем не менее хватало и первого. В воинских частях (особенно пограничных) отношение к создателю "Границ неба" было очень уважительным. Ему даже предписывалось в виде исключения - почаще встречаться с подобными читателями, поднимать их боевой дух. Курицын недолюбливал армию, потому на каждую такую встречу брал, для успокоения, флягу с медицинским спиртом - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Скорее всего, частые запои Курицына, его многочисленные выходки в Доме Герцена (один раз он даже покусился на телескоп) и небезобидные шуточки имели подспудной целью избавиться от ненавистной репутации - пусть даже и ценой крупных неприятностей. Однако Кургузов бдительно улаживал все скандалы, не давая им разрастись. В 1939 году дело дошло едва ли не до исключения из Союза писателей - Курицыну было инкриминировано "политическое хулиганство", состоящее в написании ядовитой и малоцензурной вариации на тему михалковского "Дяди Степы". У Курицына поэма называлась "Дядя Эрик" и, соответственно, начиналась словами: "По фамилии Эрастов // И по имени Эраст, // Из районных педерастов..." и так далее. Самое интересное, что скандал был начат вовсе не молодым С.Михалковым - которому внимание Курицына, скорее, польстило. А неким Э.Овчаренко, московским литературным критиком, принявшим почему-то эти стихи за личный выпад и вдобавок оказавшимся родственником Георгия Маленкова. Впрочем, если верить мемуарной книге К.Симонова "Глазами человека моего поколения", "дело" Курицына моментально закрылось, когда на одном из полуофициальных приемов на Ближней даче Сталин в присутствии Маленкова продекламировал наиболее смачные отрывки из "Дяди Эрика" и прибавил: "Ай, мастер, курицын сын!"