Давид Бурлюк - Галдящие «бенуа»

Бурлюк. Ей-ей читаешь и не веришь, как в одно и то же время г-н Бенуа ухитряется писать:

Бенуа. Самый бедный бедняк и тот может копировать, за неимением другого, разбитый чайник, пару картошек, трехкопеечный хлеб или хотя бы свой ящик с красками. При этом в этой области как раз имеются «руководства». Сезанн, Гоген и Ван-Гог показали, как по-новому можно трактовать эти бессюжетные сюжеты. К ним прибавились за последнее время «руководства еще более новые» — Пикассо, Брака. Лефоконье, Матисса и др. А ведь пропись — но последнее дело, и особенно всегда были соблазнительны прописи «последнего издания», и в этом худого ничего нет, ибо желание новенького есть простой закон эволюции.

Бурлюк. Изругать «бессюжетными» сюжетами — «новеньким». Ясно: Бенуа трусит назвать это все, по-прежнему, «мазней» — а авторов «неучами» и «вандалами».

Бенуа. Приведу еще одну справочку. Теперь, всякому, мало-мальски знакомому с русской современной живописью совершенно ясно, что Сомов и Бакст — два первоклассных мастера. Можно их любить или не любить, признавать или не признавать, но уже, во всяком случае, никому в голову не придет спорить против того, что они именно не мастера в полном смысле слова. И, однако, лет пятнадцать тому назад, когда Сомов и Бакст «начинали», по публике пронесся совершенно такой же смешок, как теперь, и послышались точь-в-точь те же фразы в приложении к ним: «да так и я умею, вот мой Ваня совсем так же мажет, как ваш Сомов».

Бурлюк. Бенуа критик — враг всего Нового в искусстве — но он единственнейший и опаснейший — он притворяется другом Нового искусства Он претендует на добродушие близкого человека — его жестокость между тем не поддается никакому описанию.

Когда маститый И. Репин посылает проклятия всему новому, мы уважаем его ненависть. Но какую бурю гадливости, отвращения вызывает в нас двуличная тактика А. Бенуа.

Бенуа. Однако, все же налицо впечатление, что искусство замерло или замирает. Неистово орут модернисты и футуристы, машут красными и черными знаменами, лезут на баррикады, кувыркаются, бросают вызовы направо и налево, уверяют, что они все погубят и все воскресят; картины и поэмы, которые они пишут, одна «страшнее» другой; они во всем придерживаются крайностей, и, однако, от всей этой суматохи является лишь впечатление усталости и даже скуки. Все как-то хочется им крикнуть: да успокойтесь же, господа, скажите хоть два слова толком, бросьте этот гвалт самохвальства, покажите, как вы смотрите на жизнь. Но и крикнуть не сумеешь, — до такой степени расходилась стихия торжествующего озорства, до такой степени десятки тысяч молодых людей ушли в сплошное беснование.

Бурлюк. Сегодня он обливает помоями, дискредитирует — даже как на «опыты» уже не смотрит на все новое, а вчера он писал: «Пикассо обновляет — это оздоровление жизни, посещение галереи С. И. Щукина — очищение вкуса — сила воздействия „нового“ на душу — неисчерпаема» и т. д. Если не хочешь идти за этим победным шествием новой красоты, потянуть — силой повлекут.

Бенуа. Недаром мы теперь так заинтересовались детскими рисунками, лубками, изделиями дикарей, вывесками и всякими памятниками первобытных культур. Во всем этом мы как-то лучше «нащупываем душу», мы как-то способны им полнее верить, а ведь именно в какой-либо вере мы нуждаемся, как голодающие нуждаются в хлебе.

Бурлюк. Но Бенуа не хочет ничего «упустить»: он хочет быть нашим «учителем» — «мы открыли» (?)!.. одной рукой Бенуа держит, другой бьет!

Бенуа. Вы, может быть, в претензии на то, что «наши» дети расшалились, что от их возни стало неуютно? Да просто собственного своего голоса от окружающего галдежа не слышишь.

Бурлюк. Бенуа производить впечатление — человека гордого и высокомерного, у него тон папаши, он все время защищает грудью новое искусство — это не бульварная пресса, разинувшая рот от изумления и новых впечатлений — (провинциальный репортеришка А. Д. Левин). — Нет, Бенуа уже нашел, «что делать». Ранее он не замечал, потом «они» стали ругать, потом «смалодушничали» — «добрая тетя» и вдруг стали говорить комплименты.

Бенуа. Но они молодые, здоровые, сильные (Машков не силен? Лентулов не силен? Татлин? да это все форменные силачи) — они еще себя успеют показать, а вы успеете убедиться в том, что «вам так, как они делают, не сделать».

Хоть и злят «Бубновые валеты», и смущают «Ослиные Хвосты», а тут же ведь приходится констатировать, что среди них масса высокодаровитых людей, ярких и сильных. Что-то они еще дадут, чем-то еще порадуют?

Бурлюк. Но это сегодня, а завтра Бенуа — и это что совсем новое в извилистой стезе — этого главаря шайки российских «художественных» и «нехудожественных» критиков. Бенуа ни одного дня не шел прямой линией — он, как петербургская погода: сегодня хвалить, завтра — ругает, сегодня «заигрывает», завтра — оплевывает. Но в последнем фельетоне Бенуа «открыто призывает к бойкоту Новой Красоты», и теперь нам очевидно, в лице Бенуа Новое искусство имеет самого злого, самого хитрого и опасного врага! Бенуа хвалить и понимает Стеллецкого, Шухаева, ничтожного карикатуриста Яковлева — понимает тех, кто пытался подлизаться к беззубому академизму — все же остальное Бенуа оплевывает, топчет, над всем остальным издевается. Ему все равно Сезанн это, Гоген или Ван-Гог — они, кто в деды ему годятся, кто давно мертвы, но чья слава превыше всех тех, кому Бенуа языком своего славословия вытирает пятки.

Бенуа. Так вот и я советую прибегнуть сейчас к этому испытанному средству. Во первых, давайте попросту, без иронии, порадуемся тому, что «они» шалят и дурят: скорее всего это показывает, что они здоровы. А затем «ne faisons pas attention»! Это не значить, что мы будем их игнорировать (ведь это наша плоть от плоти, ну, как же игнорировать?), а так не будем разыгрывать слишком «строгих дядей», а любуясь украдкой, дадим «им» перебеситься и сами этому порадуемся. Среди этих скандалистов целый рой людей в высшей степени даровитых, и грешно допускать мысль, что они все окажутся «пустоцветами».

Бурлюк. Г-н Бенуа! г-н Бенуа! Ваши слова, как мошки пред лицом света и истины и они стоят еще меньше, чем Вы за них получаете «построчно», но для искусства, для его сохранности, для развития его, Ваша «художественная» деятельность вредна и гибельна. Кнабэ и Фон-Визен «окончили» уже писать есть ли их творчество в музеях, где Грабарь и ваши «имитации» заняли все стены?

Чуть не десять лет Новое искусство одно пользуется вниманием и любовью общества. Но в музеях, есть ли картины представителей этого Нового? Или вы ждете, что мы будем писать как милые вам Шухаевы и Бродские? Или вы думаете, что Владимир Бурлюк, М. Ларионов превратятся в Петрова-Водкина? Или вокзальщики (М. К. Ж. Д.) Кустодиев и Добужинский обучать В. Б. Кандинского и Розанову «настоящей» живописи? Вы пробились уже ко всем кассам, вы меньше пишите, чем считаете деньги за заказы — и что же, где результаты? Копировка старых гравюрок, бисерные вышивочки, картинки из «Родины» это очень мало, чтобы перевоплотить жизнь. Вы беспомощны даже шуметь. Вы выступили как «неудачные» «ученики».

Но я обращаюсь ко всем пишущим о Новом искусстве! — Бросьте лицемерить, будьте правдивы, не берите пример с Бенуа: не хвалите то, что вам не нравится. Открыто выражайте ваше негодование. Будьте прямодушны, как Репин!!. И Бенуа, и Репин уже в музеях, их творчество — творчество прежних дней — уже запечатлено на страницах музеев. Теперь время отметить наши дни. Не обращайте внимания на «завистливые к славе» крики Бенуа. Требуйте себе места в Музеях!!! Ведь Новое Русское искусство — ведь Новое Западное отразили культуру нашего дня. Ведь академизм умер. Сезанн, Гоген и Ван Гог — классики и слабыми ручейками заштатных художников — испугавшихся прихода яркого света Нового искусства не остановят победного шествия. Бенуа же надо посоветовать составить монографии об Айвазовскому Шишкине, Сомове[4]. Лагорио, Кондратенко, Семирадском, Баксте и прочих великих и славных — впредь до Водкина, Стеллецкого и др. многих. Этим можно заняться пока все «балуются» «рой» «талантов» и «молодцов». — Добрая тетя — слава Богу, что вы решили оставить нас в покое, хитрая тетя в одной руке конфетка — в другой за спиной — пистолет!

Вам только не дождаться этого исправления.

Вы пойдете за нами. Но многие тысячи молодых и сильных — они поведут дорогу Новой жизни к Новой красоте, а болото вашей неясности, все эти жалкие эпигоны академизма, выродившиеся и ослабевшие — Баксты, Бразы, Сомовы, Лагорио, Кондратенко и др. останутся в стороне, как заштатный город, никому ненужный и жалкий.

P. S. Теоретическая сторона Нового Искусства (Живопись) изложена мной в статье «Живописный контрапункт» в книге: «Пощечина общественному вкусу».