Михаил Ахманов - Искусительный титул

Хотя речь в этой статье пойдет о феномене общественных академий, начну с личного. Для этого есть веские причины: во-первых, я полагаю необходимым представиться читателю, а во-вторых, объяснить свой интерес к рассмотренному далее предмету.

По образованию и роду занятий я физик, специалист в области вычислительных методов физики твердого тела. Мне приходилось решать разнообразные задачи – от расчета зонной структуры кристаллов до обработки результатов рентгендифракционных измерений, и я занимался этим примерно тридцать лет, с 1967 по 1995 годы. Разумеется, за этот срок пришлось пройти положенные ступени научной иерархии – от аспиранта Физического факультета Ленгосуниверситета до заведующего лабораторией в приборостроительном НИИ, а затем – директора небольшого научного предприятия. Это долгий и сложный путь, требующий не только некоторых способностей, но также неустанного труда, включающего, помимо научной работы, публикацию статей и книг, доклады на всевозможных семинарах и конференциях, в том числе зарубежных, руководство коллективом, контакты с коллегами и заказчиками. Упоминаю об этом лишь с той целью, чтобы было ясно: в научном «котле» я варился много лет, и мне понятны чаяния моего сословия.

С понятием "общественная академия" – а точнее, "академия по профессиональным интересам" – я впервые столкнулся в конце восьмидесятых годов. Одного моего случайного знакомого, доцента Кораблестроительного института, избрали академиком, по какому поводу друзья и коллеги приносили ему поздравления. Я к ним присоединился, но с изрядным недоумением – мне казалось, что доцент и кандидат наук должен сначала стать профессором и доктором, потрудиться в этом качестве лет десять, свершить нечто великое, а уж потом, с некоторой надеждой на успех, баллотироваться в академики. Если говорить определеннее, в члены-корреспонденты, после чего можно претендовать на высшее в научной иерархии звание действительного члена. Расспросив людей, которые были лучше меня знакомы с виновником торжества, я узнал, что в данном случае речь идет не об Академии наук СССР, а о более скромной организации, созданной корабелами (видимо, на общественных началах). Название этого союза специалистов я уже не помню – возможно, то была Кораблестроительная академия.

Далее моя судьба сложилась следующим образом. В начале девяностых годов я занялся, для дополнительного заработка, переводами англо-американской фантастики, затем начал писать сам и в 1998 году стал членом Союза писателей Санкт-Петербурга. Началась другая жизнь, литературная, результатом которой стали десятки книг и особый интерес к той области, в которой смыкаются литература и наука – физика, медицина, история. В частности, я занялся исследованием феномена общественных академий и тесно связанного с ними и сравнительно нового для России явления – лженауки. Причин к тому было несколько. Во-первых, работая над пособиями для диабетиков, я столкнулся с мошенниками-целителями, которые обещают избавить человечество от самых тяжких недугов, рака, сосудистых заболеваний и, разумеется, от первичного сахарного диабета. Во-вторых, в поле моего внимания попал ряд одиозных публикаций как в сфере парамедицины, так и в областях физики, этнографии, биологии, истории и других наук, причем авторы подобных "научных трудов", начиная c Мулдашева и кончая Грабовым, все, как один, являлись академиками – но каких академий? В списках РАН, РАМН, РАО и РАСХН они не значились, за исключением математика Фоменко. В-третьих, в 2001 году вышла книга Эдуарда Круглякова /1/, разоблачающая "торсионных физиков", и я, вступив с автором в контакт, обогатился сведениями об этих махинаторах (которые тоже, конечно, академики). Еще я узнал, что в РАН создана комиссия по борьбе с лженаукой – значит, проблема назрела серьезная.

Должен заметить, что не всегда та или иная академия из появившихся в последние годы является рассадником лженауки – есть структуры, созданные с благими намерениями и вполне отвечающие своим задачам, то есть консолидации серьезных специалистов и проведению исследований в какой-либо отрасли знания. Но, к сожалению, к самым крупным общественным академиям, собравшим под свое крыло тысячи членов, это не относится. Вменяемые же творческие сообщества тонут в массе одиозных организаций, которые активно занимаются саморекламой – в то время как истинно "академическому кругу" реклама не нужна и чужда. Собирая сведения об интересующем меня феномене, я обнаружил почти сотню структур, использующих в своем названии слово «академия»; в книге академика Круглякова отмечается, что в 2000–2001 гг. их было около ста двадцати, но, вероятно, таких академий не менее двухсот. Что же до числа самозванных «академиков», то я бы оценил этот показатель в сорок-шестьдесят тысяч. Представьте, сколько «академиков» развелось у нас в России! Обитают они большей частью в крупных городах, в Москве и Петербурге – тут, пожалуй, шага не ступишь, чтобы не споткнуться об «академика»! Такая научная мощь бесспорно сделает нашу страну лидером в сферах психоэнергосуггестии, астрологии, оккультизма и телепатических контактов с инопланетными пришельцами.

После этих предварительных замечаний перейдем к сути вопроса.

В СССР были четыре общесоюзные государственные академии, которые унаследованы Россией и сейчас называются так: Российская академия наук (РАН), Российская академия медицинских наук (РАМН), Российская академия образования (РАО) и Российская академия сельскохозяйственных наук (РАСХН). В 1992 г. к ним добавилась Российская академия архитектуры и строительных наук (РААСН). Научные исследования ведутся также и в Российской академии художеств (РАХ). Путь в любую из этих академий предполагает, что ученый прошел следующие ступени:

1. кандидат наук (обычно доцент ВУЗа или старший научный сотрудник);

2. доктор наук (обычно профессор ВУЗа или руководитель крупного научного подразделения);

3. член-корреспондент академии наук;

4. действительный член академии наук.

Ученые двух последних ступеней обычно являются ректорами ВУЗов или руководят научными институтами.

Звания кандидата и доктора наук соискатели получают в результате успешной защиты диссертации в ученом совете подходящей специализации. Затем диссертация, протокол защиты и другие документы направляются в ВАК – Высшую аттестационную комиссию, которая и выписывает соответствующий диплом. ВАК – государственный орган, контролирующий качество диссертаций; в случае сомнения ВАК может отправить работу «черному» оппоненту, и если отзыв будет отрицательным, отказать в выдаче диплома. Таким образом, диссертант должен пройти два фильтра, ученый совет и ВАК, но на деле этих фильтров больше: предзащита на кафедре или компетентном семинаре и доклады у оппонентов (обычно по месту их работы).

Итак, получение той или иной ученой степени – достаточно трудоемкий процесс, но избрание в академию гораздо сложнее. В этом случае соискатель должен иметь очень важные научные заслуги, зафиксированные в монографиях и статьях и признанные сообществом специалистов. Он также должен иметь школу – то есть учеников, которые работают с ним и защитили диссертации под его руководством. Он должен иметь работы, получившие статус открытия (что фиксируется в соответствующей государственной организации). При наличии всего этого ученый может баллотироваться в одну из четырех академий, члены которой решат с помощью голосования, принимать его или нет. Разумеется, в академии должна быть вакансия члена-корреспондента, так как раздувать ее штат до бесконечности нельзя – число "мягких кресел" ограничено.

Известны случаи, когда заслуженный специалист многократно баллотировался в академию и принят не был, что кончалось иногда инфарктами и инсультами. Известны другие случаи, когда принимали людей не заслуженных (особенно в общественных науках), но чиновных и близких к власти. Я на этом останавливаться не буду и лишь замечу, что наука, как и любая другая сфера человеческой деятельности, не свободна от политики.

Насколько эффективна рассмотренная выше система восхождения к научным вершинам? Ответ на это дает статистика. В СССР в семидесятых– восьмидесятых годах было примерно пятьсот тысяч кандидатов наук и пятнадцать-двадцать тысяч докторов. Академиков в эти годы тоже имелось изрядно – число в четыре или даже шесть тысяч меня бы не удивило. Но надо учесть, что в каждой союзной республике был комплект национальных академий, и доктора, особенно национальные кадры, могли удовлетвориться членством в Академии наук Латвийской или Казахской ССР. Но, конечно, такая труба была пониже, а дым – пожиже.