Владимир Попов - Моя Россия (Главы из книги)

Но жаловаться на плохие природные условия — удел убогих и бездельников. Я убеждён, мы имеем всё необходимое для работы и обустройства жизни по-человечески. Россия удобно расположилась на одиннадцати часовых поясах. На её территории представлены все климатические зоны, нет только тропической. В Европе мы занимаем 3,06 млн кв. км — 40 % всей территории материка. В Азии — 13,1, или 30 % её территории. Это больше любой азиатской страны. Мы с полным правом являемся и европейской, и азиатской, и тихоокеанской державой. Общая площадь сельскохозяйственных угодий более 2,2 млн кв. км, 8 % всех пахотных земель в мире — наши. 51 % территории — лес. Это 22 % мирового лесного фонда. Мы располагаем почти всей таблицей Менделеева и 25 % запасов пресной воды. Даже усечённая Россия настолько огромна, что она не может быть частью чего-то. Нас запугали паникёры, что ей «не повезло», поскольку 70 % её территории находится в зоне рискованного земледелия. Всё правильно, но 30 %, а это почти полмиллиарда гектаров, находятся в зоне благоприятной для сельскохозяйственных работ. Земли, соотечественники, достаточно, чтобы, не напрягаясь, прокормить страну. Но и на остальной территории, если с умом, можно и нужно работать. Не забудем, на всякий случай, про 55 % всего мирового чернозёма, находящегося в России, а это 130 млн гектаров!

Полагаю, что климатические условия, тоже, мягко говоря, несколько драматизированы. За примером далеко ходить не надо. Канада — известная в мире житница. В провинции Саскачеван выращивают 45 % всей товарной пшеницы. Среднегодовая температура здесь — 2,4 градуса тепла по Цельсию. Это, для понимания, наш город Рубцовск Алтайского края. Природные условия Новосибирской, Омской, Кемеровской и Курганской областей, а также юга Тюменской области и Красноярского края почти не отличаются от остальных зерновых провинций Канады. Длительность сельскохозяйственного периода почти одинакова, как и перепады температур. Во многих штатах Северной Америки природные проблемы те же. Штат Южная Дакота, известный производитель свинины, говядины, кукурузы, сои и пшеницы, климатом уж точно не обласкан. Никто здесь на природу не сетует — от Бога она. Просто работают с умом, дружат с наукой и развивают современную инфраструктуру. Провинцию Северная Дакота не обходят стороной дикие морозы: до —50 градусов их не удивляют, как и жара до 50 градусов. Добавьте к этому снежные бури, торнадо, наводнения — короче, весь набор природных катаклизмов. Но это не мешает ей быть крупнейшим поставщиком пшеницы твёрдых сортов, яровой пшеницы и ячменя. По климату очень напоминает Оренбургскую область, только без наводнений и торнадо.

Примеров, достойных для подражания, и у нас достаточно. Пожалуйста, в немыслимых условиях Ангаро-Ленского междуречья уже во второй половине XVII века выращивали высокие урожаи пшеницы и кормили хлебом огромную территорию, вплоть до Камчатки. В наше время одна Хакасия, при хорошем хозяине, могла бы кормить всю Восточную Сибирь хлебом, овощами и фруктами. Но там сегодня плавят алюминий, а по бескрайним полям, заросшим ковылём, неприкаянно гуляет ветер. И лишь сметливые китайцы, арендуя тысячи гектаров земли и используя рабский труд местного населения, выращивают там овощи и планомерно травят ими народ, перебарщивая с минеральными удобрениями. Разумеется, при полном попустительстве местных властей.

Как мы видим, возможности увеличения посевных площадей в России огромны. Достаточно немного отъехать от Москвы, и перед вашим изумлённым взором откроется лесостепь на месте бывших колхозных земель. Посевные площади за 16 лет сократились на 40,6 млн гектаров, и процесс продолжается. О северных районах страны и говорить нечего — запустение. Вроде бы и войны не было! Но экстенсивный этап развития сельскохозяйственного производства, в любом случае, завершён. Это путь в тупик. Выход один — развитие агрономической науки, механизация, внедрение новых технологий, снижение энергетических и трудозатрат. И тогда народ, при целевой поддержке государства, будет в состоянии обеспечить свою безопасность в сфере продовольствия, ныне преступно потерянную. Более того, по экспортным оценкам, Россия способна прокормить до 700 млн человек. Даже если возможности завышены в два раза, — согласитесь, каков всё-таки экспортный потенциал страны, когда мир всё больше нуждается в качественном продовольствии.

Нахожу спорным тезис, что огромные расстояния и холодный климат делают продукцию российских предприятий не способной выдержать конкуренцию на мировом рынке. Если хорошенько подумать, то этот аргумент при современном уровне развития логистики несостоятелен. Он был верен в конце XlX и первой половины XX веков. Но сейчас всё изменилось. Во-первых, большинство наших граждан живут вне этих неблагоприятных климатических зон, составляющих около 40 % занимаемой Россией территории. В северных и приравненных к ним территориях осталось чуть больше 10 млн человек, в составе которых коренные народы и те, кто добывает сырьё. Природные кладовые требуют постоянного присутствия людей, если страна собирается жить дальше. Во-вторых, высокие технологии значительно снизили себестоимость изделий и сделали рентабельными их производство в самых отдалённых уголках земного шара. Примеров таких более чем достаточно: Япония, Китай, ставший мастерской мира, «азиатские тигры». Большинство из них «с колёс» потребляют сырьё со всего света и в те же края отправляют произведённую продукцию, и не разоряются. А это десятки тысяч километров по морю, суше и воздуху. В условиях состоявшейся «плановой» деиндустриализации в США и Европе, за исключением, пожалуй, ФРГ, наличия дешёвой рабочей силы в Индокитае и появления новых технологий большие расстояния уже не являются непреодолимой помехой. Не нужно забывать, что организация производства в странах с жарким климатом требует огромных затрат на кондиционирование, ведь современное высокотехнологичное производство возможно, как правило, исключительно при заданном температурном режиме. Практика последних десятилетий убеждает: умное государство, заинтересованное в укреплении экономики, а значит, и в будущем своего народа, способно решать любые возникающие проблемы на путях развития. Многие страны, выходя из кризиса, объединяли народ политической волей власти. Пока не поздно, нужно и нам ответить на вопрос — а есть ли созидательная воля у российской власти?

Любая нормальная экономика вывозит на экспорт минимум стоимости своего производственного капитала, невозобновляемого сырья и других ресурсов. Наша модель экономики оскорбительно убога; мы продаем сырьё — в большей части углеводороды, а капитал, полученный от экспорта, оставляем на Западе. По одной простой причине — почти всё, необходимое для повседневной жизни, покупаем там. Поэтому убежден: наши разведанные гигантские запасы сырья стоимостью, примерно, в 30 триллионов долларов, и прогнозные — в пределах 140 триллионов — не способны повлиять на историческую судьбу русского народа и, прежде всего, на качество его жизни, даже в отдаленной перспективе. Сырьевая экономика «углеводородного третьего Рима» только усугубляет экстенсивный путь развития, предельно минимизирует прибавочный продукт и консервирует архаику социальной структуры общества. Причина банальна — денег от продажи ресурсов на всех не хватит. Даже если демагогический призыв почти забытого министра финансов А. Лившица — «делиться надо» — начнёт претворяться в жизнь партией «Единая Россия», в чём я глубоко сомневаюсь.

Жители современной России подзабыли, что её экономика начиналась с «подсечного земледелия». Трудолюбивые сильные люди, жившие среди лесов, которые кормили и охраняли их, были всегда ограничены в плодородных землях. Её можно было отвоевать в те времена только здесь, потому что в степях досаждали кочевники. Способ освоения новых территорий хорошо известен — лес корчевали (подсекали), а потом сжигали. На очищенной от пней и корней делянке, вспахав или взрыхлив её, сеяли пшеницу или рожь. Несколько лет урожай был богатым. Как только почва истощалась, готовили новый участок. И так, в трудах и заботах, надрывая жилы из поколения в поколение, добывали хлеб насущный. По тем временам этот метод считался эффективным, и, главное, не было причин лить кровь в борьбе с соседями, по крайней мере, за плодородную землю. География позволяла осваивать — преимущественно вдоль рек — пригодные для жизни пространства. Тем не менее, наиболее отчаянные крестьяне, несмотря на реальную опасность попасть в татарское рабство, бежали в Поволжье, где урожайность была в разы выше, чем в московских владениях. Но плодородной земли всегда было мало, и потому распахивали всё подряд. Экстенсивный метод и психология народа-землепашца зарождались в те далёкие времена. Природные ресурсы, их доступность позволяли на протяжении веков вести экстенсивное хозяйство, не заботясь особенно о технологиях сельскохозяйственных работ. Этим самым закладывались формы организации труда, предполагавшие беспощадную эксплуатацию ресурсов, в том числе и трудовых. Об этом и поговорим подробнее.