Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6400 ( № 2 2013)

Для меня и стихи Николая - это прежде всего родная земля, русская деревня, русский человек.

Вот в эти новогодние так называемые каникулы я поехал на родину, в свою тверскую деревню. С годами всё тяжелее видеть деревенскую нашу русскую разруху. Чёрные глазницы выбитых окон в покинутых избах, проломы крыш, горестные глаза последних земляков. Безнадёга.

Я часами ходил и ходил и по своей полуживой деревне, и в другие заходил, и просто по дорогам просёлочным брёл, где снег почищен[?] И думалось, конечно, только о судьбе деревенской - и в этой связи о судьбе русской. Вот Личутин везде говорит, что все силы надо государству бросить сейчас на возрождение деревни. Если она совсем погибнет, считает он, то и будущего не будет у русских. Ни детей. Ни русского языка богатого. Ни русской литературы. Вспоминал я и Рубцова, и Есенина[?] И Николай Дмитриев вспомнился:

* * *

Не исчезай, моё село, -

Твой берег выбрали поляне,

И ты в него, судьбе назло,

Вцепись своими тополями.

Прижмись стогами на лугу

И не забудь в осенней хмари -

Ты будто "Слово о полку" -

В одном бесценном экземпляре.

Вглядись вперёд и оглянись

И в синем сумраке былинном

За журавлями не тянись

Тревожным и протяжным клином.

Твоя не минула пора,

Не отцвели твои ромашки.

Как ими, влажными, с утра

Сентябрь осветят первоклашки!

Послушай звонкий голос их,

Летящий празднично и чисто,

И для праправнуков своих

Помолодей годков на триста.

Сколько бы ни прощались русские поэты с деревней, а всё равно какая-то надежда теплится. Даже наперекор фактам, которые вопиют. На чудо остаётся надежда. А у искусства есть, есть волшебная сила. Я заметил, что брожу вечером по тёмной деревне, где из двадцати домов свет только в двух, на душе тоска, а напевается почему-то "В этой деревне огни не погашены[?]". Вот идёт эта рубцовская песня - и всё. Хотя навсегда они погашены в десятках окрестных деревень, которые я ещё помню живыми, а теперь их нет вовсе. В тысячах и тысячах деревень по России погашены[?]

Вот и у Николая Дмитриева в этом стихотворении явлено преображение уходящего села. Преображение русской жизни. В интонации есть надежда.

У поэта каждое стихотворение - это как бы автопортрет. В книгах Коли я вижу его и смеющимся, и плачущим, и возмущённым, и смиренным, и очень благодарным, и необыкновенно простодушным, и философски углублённым[?] Я его самого прежде всего вижу. А потом уже картину стихотворения, картину описываемой ситуации. Это не у всех поэтов так бывает. Только у подлинных и значительных. У тех, которые одарены не только умением передавать смысл, но прежде всего - передавать интонацию души, некий свой поэтический звук.

Когда-то давно, читая книгу академика Михаила Арнаудова "Психология литературного творчества", я выписал такую его мысль: "Помимо ясного "значения" слова, немалая тяжесть приходится и на чисто физиологический его тембр, так что высота и другие качества тона, каким произносится слово, могут приобрести гораздо более значительную ценность или выразительность, чем представление, связанное с ним[?] Недооценивать или игнорировать роль этих "подсознательных" воздействий - значит не улавливать настоящего характера языка вообще и не в меньшей мере и поэтического языка".

Именно эти слышимые нами в стихах звук, тембр, качества тона воздействуют на наши чувства прежде всего, а не голая мысль сказанного. У Николая Дмитриева всё это есть. Поэтому порой нам достаточно вспомнить одну его строчку - и всё стихотворение оживает сразу в душе. Многие читатели благодарны Николаю за его неравнодушие к судьбам людей, брошенных в горнило так называемых реформ. Стихов на социальные, скажем так, темы у него много. А у кого их в эти годы мало? Стихи протеста[?]

Москва. 1999 год

Свобода слова, говоришь,

И всяческой приватизации?

Москва похожа на Париж

Времён фашистской оккупации.

Пусть продают кругом цветы,

Пусть музыка и пусть движение -

Есть ощущенье срамоты

И длящегося унижения.

Есть призрак русского маки!

Ни в чьи глаза смотреть не хочется.

Лишь подлецы и дураки

Не знают, чем всё это кончится.

Таких примеров можно приводить много. Но вот что, мне кажется, стоит отметить особо. Перечитав огромный том стихов "Зимний Никола" в эти дни, я увидел, как из года в год идёт усиление основного мотива, доминанты творчества Дмитриева - человек мается в этом, в  т а к о м  мире. Он мается и от несовершенства мира, и от своих грехов, и от того, что родина погибает, и от того, что на своём веку "никого я не сделал счастливым"[?] Это близко к тому, о чём писал Александр Блок: "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?[?]"

Это честный пронзительный взгляд на жизнь, на себя. Но поэт не может не искать выхода к свету. Некой опоры. У Николая этим светом и опорой стали отец-фронтовик, герои Отечественной войны, например, подольские курсанты. И в мучительных раздумьях о судьбе страны он переходит на веру:

В то, что не воскреснет Русь, - не верь,

Копят силы и Рязань, и Тверь.

Я-то вижу, какие силы копит моя родная Тверь[?] Печально глядеть. Но тоже хочется верить.

Человек мается[?] Земная жизнь - юдоль страданий. В год своей смерти Николай написал, казалось бы, несколько странное стихотворение "Я люблю, чтобы строчка[?]". И в нём он именно, явно  дал образ мающегося человека. "Так распухшую руку бродяга качает" - вот он, мающийся человек, мается, качает своё больное[?] Больное этого мира. Что касается слова "бродяга", то все мы бродяги. Это мотив и Есенина, и Рубцова. Я припомнил стихотворение А. Блока "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?[?]". Так вот в этом стихотворении есть такие строки:

Знала ли что? Или в Бога ты верила?

Что там услышишь из песен твоих?

Чудь начудила, да Меря намерила

Гатей, дорог да столбов верстовых...

А у Коли такие строки:

Силы есть для жизни, для стиха,

Не сметёт вовек ни Чудь, ни Мерю, -

В то, что не воскреснет Русь, - не верю,

Не возьму я на душу греха.

При явном сближении блоковской и дмитриевской "маеты" мы видим, что к вере, к вере устремляется Николай. Пока к вере абстрактной. Но за ней - и вера религиозная.

Как когда-то писал Михаил Лобанов о Николае Рубцове: от родной земли он шёл к Вифлеемской звезде - этот же путь проходил и Николай Дмитриев. Замечательный наш современник. Русский поэт на все времена.

Геннадий ИВАНОВ

Из неопубликованного

Николай ДМИТРИЕВ

* * *

Пускай ты о родине плачешь,

За эту минуту на ней

Богатые стали богаче,

А бедные стали бедней.

И нет ремесла бесполезней,

В потёмках грызя карандаш,

Склоняться над светлою песней

Среди небывалых пропаж.

Но ты почему-то не веришь,

Что плакали те соловьи,

И прежнею мерою меришь

Паденья и взлёты свои.

И в сорок умеешь, как в двадцать,

По страшному зову судьбы

С тетрадкой своей расшибаться

О новые медные лбы.

Напрасно ты сам их нарушил,

Погибнешь в неравной борьбе,

Смотри: полумёртвые души

Мертвеют от злобы к тебе.

Но нет, ты не можешь иначе.

Так пусть же от песни твоей

Богатые станут богаче,

А бедные станут бедней.

            1993

Плохой сон

Неужели душа запылилась?

Обронилась какая-то нить.

И старушка во сне объявилась

С предложеньем меня хоронить.

Убедительно, вкрадчиво, мило

И представилась точной судьбой,

За понятный испуг укорила