Леонид Ашкинази - Мир Лема: словарь и путеводитель

Особого протеста эта идея не вызывает, потому что подобные участки и так существуют в мозгу.

«Ведь не только при болезни, но и в самом обычном сне случается, что мы разговариваем с неизвестными нам наяву людьми, задаем этим снящимся образам вопросы и слышим их ответы; причем, хотя эти люди являются в действительности лишь плодом нашей собственной психики, как-то выделенные временно ее псевдосамостоятельными частями, мы не знаем, какие слова они произнесут, до тех пор, пока они (в этом сне) не обратятся к нам». — Солярис

«Если мне кто-то снится и я задаю ему вопрос, то, пока мне не ответят, я не знаю ответа. А ведь приснившийся человек не существует за пределами моего мозга, он лишь временно обособленная его часть. Каждый раздваивается почти ежедневно, вернее, еженощно, давая мимолетно возникающим в мозгу псевдоиндивидуальностям жизнь… Это какое-то физическое явление, более сложное, чем обычная запись: автомат — не прибор для фиксирования звуков. В нем возникла запись, наделенная некоторой самостоятельностью, способностью изменяться. Запись, которой — как это ни странно звучит — можно задать вопросы и узнать… Но ведь они не станут по порядку рассказывать свою историю, они начнут звать его, просить кислорода, молить о спасении! Что ответить? Что они не существуют? Что они «пceвдоиндивидуальности», изолированные островки электронного мозга, его бред? Что их страх — только имитация страха, а их агония, повторяющаяся каждую ночь, стоит не больше заигранной пластинки?… Они не существуют? А кто же его звал, кто молил о помощи? И что изменится, если специалисты скажут, что за этими криками нет ничего, кроме циркуляции зарядов и колебаний, возбужденных резонансом пластин?» — Терминус

Если мы с возможностью существования таких изолированных участков согласились, немедленно возникают следующие вопросы. Первый — нельзя ли с ними связаться? Пиркс предполагал, что можно, но есть и другое мнение.

«… желая — вконец обезумев — вторгнуться в мир, упрятанный в Ящик. Но старец тотчас вырубил ток, стащил короля на землю и молвил: — Трижды безумный! Ты желаешь невозможного, ибо не дано существу, созданному из реальной материи, проникнуть в глубь мира, что являет собой лишь кружение и вращение элементов двоичных в процессе цифрового, нелинейного и дискретного моделирования!.. придется снять с тебя мерку и, согласно твоим коэффициентам, атом за атомом смоделировать, а после запрограммировать тебя самого, и станешь ты частью этого мира, средневекового и цифрового, что в Ящике пребывает и будет пребывать, доколе хватит электричества в проводах и накала в анодах и катодах. Но сам ты, здесь предо мною стоящий, исчезнешь и пребудешь лишь в образе неких токов, что кружат прекрасно, вероятностно, дискретно и нелинейно!» — Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона

Второй вопрос — как мы можем и как мы должны к этим изолированным мирам относиться?

«А он как раз со вниманием и любовью новые созвездья развешивал в вечном мраке сознания своего, что служило ему целым Гозмозом, и, как умел, бескорыстно старался все созданное его помышлением в памяти удержать; и хотя болела от этого голова, он не сдавался, ибо чувствовал, что нужен своему Гозмозу и всерьез за него отвечает». — Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона

«— А наяву ты могла бы проделать такой опыт? — Боюсь, что нет, ответила, помолчав немного, Калларла. — Почему?… — Может быть, это кажется тебе каким-то гротескным подражанием деяниям Бога, того творца, в которого верили встарь? — подзадорил ее Тер-Хаар. Калларла промолчала. Улыбка постепенно сошла с ее лица». — Магелланово облако

«Безлюдисты проповедуют Евангелие компьютерам. Безлюдный разум существует уже столетие, а Ватикан все еще отказывает ему в равенстве перед Богом… Никого не заботят душевные муки компьютеров, терзающие их вопросы, смысл их бытия». — Футурологический конгресс

Третий вопрос — о «внешнем мире» этих изолированных миров.

«Ибо наши мозги — обратите внимание! — подключены, так сказать, к внешнему миру через посредство органов чувств: глаз, ушей, носа, чувствительных окончаний кожи и так далее. У этих же, здесь, — вытянутым пальцем он показывал на ящики, — внешний мир там, внутри них…» — Странные ящики профессора Конкорана

«— О том, что находится вне меня, если там вообще что-нибудь есть, я ничего не знаю. Но о том, что внутри, я узнаю, стоит лишь мне это помыслить; да и кому же, черт подери, лучше знать мои мысли, если не мне?! И выдумал Гозмоз еще раз, но теперь уже разместил его внутри собственного сознания; это показалось ему не в пример скромнее, приличнее и основательней, а к этому он и стремился. И стал он заполнять этот свой Гозмоз всякой помышленной всячиной». — Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона

«— Тихий, — немного спокойней продолжал профессор, — я сказал, что среди прочих есть у меня тут и ученый; вот этот ящик, прямо перед вами. Он изучает свой мир, однако никогда, понимаете, никогда он даже не догадается, что его мир не реален, что он тратит время и силы на изучение того, что является серией катушек с кинопленкой, а его руки, ноги, глаза, его собственные слепнущие глаза — это лишь иллюзия, вызванная в его электронном мозге разрядами соответственно подобранным импульсам. Чтобы разгадать эту тайну, он должен был бы покинуть свой железный ящик, то есть самого себя, и перестать мыслить при помощи своего мозга, что так же невозможно, как невозможно для вас убедиться в существовании этого холодного ящика иначе, нежели с помощью зрения и осязания». — Странные ящики профессора Конкорана

И этот третий вопрос плавно переходит в самый важный — четвертый, причем относящийся вовсе не к «изолированным участкам» — вопрос о возможности проверки мыслящим существом, существует ли вообще внешний, по отношению к этому существу, мир.

«… Разум, будучи всенаправленным, является тем самым и самонаправленным». — Голем XIV

«А возможно ли придумать этот ключевой эксперимент? Сначала мне казалось, что нет, ибо мой больной мозг (если, конечно, он больной) будет создавать любые иллюзии, какие я от него потребую… Мне уже казалось, что, попав в это сумасшедшее кольцо, я не сумею из него выбраться — ведь нельзя мыслить иначе, чем мозгом, нельзя выбраться из самого себя, чтобы проверить нормальность происходящих а организме процессов, — когда вдруг меня осенила мысль, столь же простая, сколь удачная». — Солярис

«Нащупав маску, натянул ее на лицо, но все же вдыхал кислород с тревогой: откуда мне знать, настоящая это маска или только фантом?» Футурологический конгресс

«— Возможно, ваш препарат так и действует, — хмыкнул я, — но вряд ли так действует фантом вашего препарата». — Футурологический конгресс

«А если все вокруг подставное? Вымышленное? Странные мысли… Допустим, он не сидел и не летел, но я-то по-прежнему сижу летя, то есть лечу сидя. Это полностью достоверно. Так ли? Всего достовернее то, что я читаю о ком-то, кто сидит и летит. А вот насчет моего собственного сидения и полета — как в этом удостовериться? Комнатка обставлена довольно убого, не комнатка, а каморка. Должно быть, на средней палубе; но на чердаке у нас была точно такая же. Впрочем, достаточно выйти за порог, чтобы убедиться, иллюзия это или нет. А если все же иллюзия? И там — ее продолжение? Значит, решающего доказательства нет?» Звездные дневники Ийона Тихого. Путешествие двадцать восьмое

«Стал он тогда просыпаться, нелегко ему это давалось, наконец очнулся он совершенно, и тогда-то ужасное зародилось в нем подозрение. В самом ли деле вернулся он к яви или же пребывает в другом сне, переживая только видимость бодрствования?» — Сказка о короле Мурдасе

Гипотетический эксперимент, позволяющий определить, существует наблюдаемый мир вне наблюдателя («в реальности») или внутри него (то есть является феноменом, созданным мозгом), если и возможен, то лишь на основе анализа сложности наблюдаемых феноменов — феномены, созданные мозгом, не будут превосходить определенного уровня сложности, в частности, они этим мозгом могут быть поняты; феномены окружающего мира могут иметь большую сложность, поэтому наличие нерешенных научных задач является доводом за наличие внешнего мира, но не доказательством его наличия.

Итак, живое существо, а также искусственная система (электронный мозг или иная, достаточно мощная и способная к обучению структура) при определенном уровне сложности создает внутри себя субструктуры, не являющиеся вполне детерминированными и не являющиеся легко доступными (или являющиеся недоступными) для внешнего наблюдателя. Создание таких субструктур может трактоваться как возникновение «внутренней жизни», внешне это может выглядеть как непредсказуемость поведения, свобода воли, разум и т. п. Понимание возможности такой ситуации немедленно влечет возникновение и в естественном существе, и в электронном мозге — попытки понять, как он устроен, в частности, гипотезы о том, что он сам является изолированным от мира электронным мозгом, питающимся «импульсами», и его творец тоже может быть таковым.