Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Решение Кеннеди проводить более жесткую политику в отношении Советов по Кубе в 1962 году, чем по Берлину в 1961 году, имело под собой по крайней мере три основания. Во-первых, возросла угроза для Соединенных Штатов, поскольку Куба была значительно ближе, чем Берлин. Во-вторых, неправильная политика в отношении близкой Кубы, в отличие от далекого Берлина, могла негативным образом сказаться на выборах президента. И наконец, Кеннеди понял, что проявление слабости только поощряет Хрущева к дальнейшим проверкам его дееспособности. Советский лидер беззастенчиво обманул его, сказав, что откладывает берлинские переговоры из уважения к американскому президенту. Он просто выигрывал время, чтобы разместить свои ракеты на Кубе. Кеннеди повторил свое мнение о связи с Берлином в телеграмме британскому премьер-министру Гарольду Макмиллану, поступившей в Лондон в 22:00 21 октября, в которой сообщал о фотографиях, доказывающих наличие советских ракетных баз на Кубе. В телеграмме говорилось:

«Я полностью осознаю, что основная цель Хрущева состоит в том, чтобы увеличить возможности в Берлине, и мы тоже готовы играть там и на Карибском море главную роль. То, что является важным в этот момент высочайших испытаний, так это чтобы Хрущев понял, что если он рассчитывает на слабость или нерешительность, то он просчитался».

Во второй телеграмме Макмиллану, отправленной на следующий день, всего за несколько часов до своего исторического телевизионного обращения к американцам об угрозе, требовании к Москве убрать ракеты с Кубы и введении морской блокады, Кеннеди вновь высказал мнение о связи Кубы и Берлина – «эти тайные, опасные действия со стороны Хрущева имеют отношение к Берлину».

В 1962 году Кеннеди отверг предложение так называемых «слюнтяев». Посол Томпсон, который, вернувшись из Москвы, занял пост специального советника по советским проблемам в Государственном департаменте, предложил приостановить военные действия в Берлине во время урегулирования кубинского вопроса, чтобы не провоцировать Кремль, но Кеннеди отверг его предложение. Советник по вопросам национальной безопасности Банди сказал, что, может, удастся добиться соглашения, обменяв Берлин на ракеты. Кеннеди отверг и его предложение, заявив, что не желает быть президентом, потерявшим Берлин.

При этом Кеннеди выступал против предложения нанести удар по кубинским базам, опасаясь, что Советы тут же нанесут ответный удар в Берлине. Кертис Лемей, начальник штаба ВВС США, в ответ на нежелание Кеннеди атаковать Кубу, заявил: «Если мы не предпримем никаких действий в отношении Кубы, то они продолжат давление в Берлине и нам будет трудно справиться с ними, поскольку они опережают нас. Отказ от военных действий приведет к таким же плачевным результатам, как мюнхенская политика умиротворения».

Кеннеди сказал членам исполнительного комитета Совета национальной безопасности, что Советы ответят на блокаду Кубы блокадой Берлина. Президент создал подкомиссию исполкома для решения вопросов, связанных с Берлином, под председательством Пола Нитце. Он даже предложил вернуть в Берлин генерала Люсиуса Клея, если возникнет необходимость в координации действий США.

22 октября в обращении к нации Кеннеди публично предупредил Хрущева: «Любая враждебная акция в любой точке мира, направленная против безопасности и свободы народов, наших союзников, в первую очередь это касается мужественных жителей Западного Берлина, будет встречена любыми, самыми необходимыми в данной ситуации, ответными мерами».

С этого момента Берлинский кризис Кеннеди перекинулся на Кубу.

Во время встречи с американским послом в Лондоне Дэвидом Брюсом вечером того дня, когда Кеннеди выступил с обращением к нации, Макмиллан с тревогой спросил: «Хрущев действительно хочет обменять Кубу на Берлин? Если он будет остановлен, с потерей престижа, на Кубе, не возникнет ли у него желание отыграться на Берлине? Может, он именно на это и рассчитывает – выдвинуть одну пешку, чтобы обменять ее на другую?» В свою очередь, Кеннеди беспокоился, о чем сообщил Макмиллану, что Хрущев может нанести упреждающий удар в Берлине, который потребует соответствующего ответа США на Кубе. «У нас нет иного выхода. Если Хрущев захватит Берлин, нам придется захватить Кубу».

Вместо этого Хрущев отступил перед решимостью Кеннеди, как предсказывал год назад генерал Клей относительно Берлина. Когда заместитель министра иностранных дел Василий Кузнецов предложил в ответ на блокаду Кубы военно-морскими силами США предпринять ответные меры против Западного Берлина, Хрущев на повышенных тонах заявил, что ему не нужна «еще одна авантюра»: «Мы не знаем, как выйти из одного затруднительного положения, а вы хотите втянуть нас в другое?» Хрущев отверг и предложение посла Добрынина сделать «первый шаг» в направлении закрытия наземных доступов к Берлину. «Отец считал, что крайне опасно предпринимать любые действия в Берлине», – вспоминал сын Хрущева Сергей, настаивая на том, что Хрущев никогда не собирался наносить упреждающий удар по Соединенным Штатам. После выступления Кеннеди Хрущев начал отзывать советские войска с западногерманской границы, а это свидетельствовало о том, что он не собирается наращивать конфликт.

27 октября брат президента Бобби и посол Добрынин договорились о том, что СССР вывезет ракеты с Кубы в обмен на две уступки с американской стороны: США дадут публичное обещание не вторгаться на Кубу и секретное обещание убрать свои ракеты «Юпитер» из Турции. Когда на следующий день в письме Кеннеди Хрущев упомянул об этой сделке, Бобби вернул письмо и заявил, что не знает ни о какой сделке. Но для Хрущева демонтаж американских ракет представлялся важным событием.

Как бы то ни было, но Кеннеди одержал победу даже над самыми главными критиками из числа союзников. Де Голль заявил об этом Дину Ачесону, которого прислали, чтобы сообщить о решении президента относительно блокады Кубы. Когда Ачесон предложил посмотреть фотографии советских объектов на Кубе, де Голль ответил, что ему нет необходимости смотреть фотографии, поскольку «великие нации, такие как ваша, не предпринимают серьезных шагов, если нет бесспорных оснований», и добавил: «Соединенные Штаты могут рассчитывать на полную и безоговорочную поддержку Франции». Аденауэр заявил, что он поддержит Кеннеди, даже если Соединенные Штаты примут решение подвергнуть Кубу бомбежке или вторгнуться на остров. Кеннеди отверг предложение Макмиллана, стоявшего за мирное разрешение конфликта, выступить в качестве посредника с Москвой и организовать встречу по Кубе, считая, что это будет иметь пагубные последствия для Берлина. «Я не знаю, что мы будем обсуждать на этой встрече, – сказал Кеннеди, – поскольку он [Хрущев] опять займет ту же позицию по Берлину и, вероятно, предложит демонтировать ракеты в обмен на нейтрализацию Берлина».

Генерал Клей сказал дипломату Уильяму Смайзеру, что если бы Хрущев не считал Кеннеди слабым политиком, то не было бы никакого Карибского кризиса. По его мнению, как только Кеннеди понял, что больше не собирается терпеть запугивания Москвы, отступила угроза Берлину.

Жители Западного Берлина с бóльшим энтузиазмом чем кто-либо отмечали окончание Карибского кризиса. Они считали, что Советы им больше не угрожают.

Шёнебергская ратуша, Западный Берлин.

Четверг, 27 июня 1963 года

Спустя восемь месяцев после Карибского кризиса, 27 июня 1963 года, Кеннеди совершил свою первую и последнюю поездку в качестве президента в Берлин. Побывав у КПП «Чарли» и пройдя вдоль стены, президент приехал на площадь перед зданием муниципалитета, чтобы выступить перед собравшимися на площади жителями Западного Берлина. Большинство из трехсот тысяч берлинцев помнили об этом событии до конца своих дней.

Примерно еще миллион жителей Западного Берлина выстроились вдоль маршрута следования Кеннеди от аэропорта Тегель. Большую часть пути из аэропорта Кеннеди, вместе с которым в машине с открытым верхом ехали бургомистр Вилли Брандт и канцлер Конрад Аденауэр, проделал стоя. Жители Берлина, чтобы мельком увидеть своего американского героя, забирались на фонарные столбы и деревья, стояли на крышах и балконах. По данным Красного Креста, более тысячи человек упало в обморок.

В аэропорту и когда кортеж двигался по городу, некоторые члены американской делегации язвительно замечали, что такие же безумные толпы приветствовали Гитлера. Жители Берлина с таким невиданным энтузиазмом приветствовали Кеннеди, что удивленный Аденауэр шепнул Раску: «Не значит ли это, что однажды в Германии появится новый Гитлер?» В какой-то момент Кеннеди даже почувствовал испуг и сказал своему адъютанту генералу Годфри Т. Макхью: «Если я скажу им пойти и снести Берлинскую стену, они так и сделают».

Чем дольше Кеннеди и его окружение находились на территории Западного Берлине, тем большую симпатию испытывали к жителям этого города. Кеннеди был восхищен мужеством этих людей и потрясен видом стены. «Он похож на человека, заглянувшего в преисподнюю», – заметил корреспондент «Тайм» Хью Сайди. Во время поездки по городу Кеннеди переписал самую важную из трех речей, которые должен был произнести. Его речь у здания муниципалитета Западного Берлина была самой эмоциональной и впечатляющей из всех речей, которые он произносил за границей.