Виктор Абкин - ВОСПОМИНАНИЯ

И наступил день наступления.

При начале артподготовки начался дождь, и чем дальше, тем больше. Через час к концу артогня дождь превратился в ливень, почву совершенно развезло, на сапогах налипают пудовые комья грязи, кругом вода, сплошное болото, но наше командование, будь оно трижды проклято, дает сигнал на переход в наступление. Даже задачи не поставили, вперед – и все. Пошли. По такой грязи еле двигаемся. Немцы пришли в себя после нашей артподготовки и встретили нас плотным огнем. Наши танки (старого типа, слабосильные), навертев на гусеницы тонны грязи, стали. Артиллерия также не может передвигаться, только пехота чапает под огнем противника и несет огромные потери. Да как же им не быть, когда мы еле двигаемся по совершенно открытой местности без огневой поддержки, и нас еще щелкают прямо на выбор. Да еще наши кавказцы собирают у убитых и раненых вещмешки и, нагруженные ими, еще передвигаются. Стоит закричать раненому, как к нему устремляется 4-5 человек его соотечественников, выражают ему сочувствие, а в эту образовавшуюся кучу немцы тут же направляют серию мин – потери увеличиваются. Под сильным пулеметным огнем приходилось залегать, а чтобы поднять людей и двинуть их вперед, нужно было чуть ли не каждого садануть прикладом по спине. Только и знаешь, что бегаешь по фронту наступления роты и подымаешь людей. Неудивительно, что в процессе боя очень быстро выбывает из строя командный состав. Пока мы добрались до первой немецкой траншеи, у меня в роте не осталось ни одного командира взвода. И только мы с политруком каким-то чудом были еще живы. И все-таки первую траншею заняли. Это было в районе Дальних Камышей под Феодосией. Траншея полна воды, а дождь все хлещет и хлещет. Дальше не было сил, не было людей, не было никакой огневой поддержки. Ведь артиллерия и танки остались где-то позади. Связи никакой. И вечером оставили мы эту злосчастную траншею и начали отход на прежние рубежи. Пришлось переходить заминированное поле, саперы обозначили проход колышками, в темноте их не видно, отойди чуть вбок – нарвешься на мину. Немцы обнаружили наш отход и преследовали нас частыми минометными налетами. Так бесславно кончилось наше наступление. Итог – огромные потери и никакого продвижения вперед. А ведь царил лозунг «Только вперед!» Совершенно ясно было даже невоенному, что такой дождь при керченской почве не даст возможности продвигаться ни танкам, ни артиллерии, ни даже пехоте. Нужно было в самом начале приостановить наступление, но кто на это мог решиться? Большое командование сидело в Краснодаре, дивизионное начальство же выполняло приказ армейского, пребывавшего в Керчи, т. е. за 90 км от фронта.

Так и уложили людей без толка. У меня в роте осталось человек 20, на пополнение рассчитывать не приходилось. На следующий день, как назло, начались морозы. Выпал снег, все заледенело. Куда-то исчез мой политрук Дашевский. Еще в начале боя его послали с каким-то поручением в соседнюю часть, к середине дня он разыскал роту и сказал мне, что ожидает большого нагоняя, так как части не нашел, поручения не выполнил и не знает, как быть дальше. Я посоветовал ему доложить об этом тому из начальства, кто его послал, все равно другого выхода не было. Он ушел, и больше я его не видел. Может быть, был ранен или погиб… Во всяком случае, через несколько дней прислали нового политрука (русского) и одного комсомольца-политбойца. Была такая нештатная должность – политбоец. Сделал я его писарем роты. Никакой агитационной работы он не проводил. У нас были люди старших возрастов, и хватало на них двух политруков. А пополнение все не прибывало. В один из вечеров позвонили из штаба батальона и приказали мне с политруками к 20.00 явиться в штаб. До батальона, хотя он и недалеко, добрались с трудом – абсолютная темнота, ни зги не видно, грязь, кругом воронки, ямы, заполненные водой, колдобины. Фонариком светить нельзя, да и фонарей нет. Стоит зажечь спичку, как тут же получишь пулю или шлепнется рядом мина. Кое-как добрались до штаба батальона. Там уже собрались все командиры рот с политруками. Оказывается, весь командный состав вызывается на КП полка для получения каких-то указаний. Всей «компанией» во главе с командиром батальона пошли. Чтобы не сбиться с пути в этой кромешной тьме, а пройти нужно было что-то около двух километров, начштаба батальона взял в руки провод, соединявший штаб полка с батальоном. Так по проводу и пошли. Самый верный способ не сбиться с пути. Шли, шли, и вдруг оказалось, что провод оборван. Что делать? Нужно искать второй конец. Во-первых, нужно восстановить связь, а во-вторых, без второго конца до штаба не дойдем. Начали искать. Можно представить себе, что это были за поиски. В темноте, в грязи нужно найти телефонный провод! Поиски продолжались не менее получаса, а может быть, и более. Но наконец-то нашли. Соединили концы и по проводу пошли дальше. В общем, на КП прибыли с часовым опозданием. Комбат получил нагоняй, а комполка сказал нам только – готовьтесь к походу, нас перебрасывают на правый фланг – это значит ближе к Азовскому морю, в район каменоломен. Пошли мы обратно. Темень непроглядная. Дошли до штаба батальона, а дальше к себе в роту, а землянку свою никак не можем найти. Звали часового, а он не то заснул, не то не слышал, во всяком случае, не откликался. Бродили, бродили и добрели до озерца. Вот тут нам стало не по себе – мы вышли за свой передний край и могли свободно попасть в лапы к немцам. Повернули обратно и через некоторое время свалились в траншею на голову заснувших дежурных наших «воинов». Так в конце концов еле добрались к себе. Сколько было ругани и взысканий за потерю бдительности, сон на посту – и говорить не приходится. За ночь погода изменилась, пошел снег, поднялся ветер, и утром под прикрытием метелицы мы сменились и отправились куда-то на правый фланг. Шли целый день и к вечеру дошли до какого-то привала. Оказалось, это вход в старые каменоломни. Спустились туда и разместились по штольням. Заночевали. Хорошо, хоть укрылись от ветра. Нужно было бы обогреться, но костры нечем было развести. Следующий день также провели в этих каменоломнях в сплошной темноте. Только к вечеру двинулись на Джантару, а ее нужно было брать с боя. Взяли за день, получили сплошные развалины без единого жителя и почти без всяких трофеев. Удивительно легко немцы отдали Джантару. Продвинулись дальше на совершенно открытое место и за ночь окопались. Утром нам преподнесли немцы сюрприз – сильный минометный налет.

Вызвали в полк на рекогносцировку местности. Вновь начали готовить наступление. Местность ровная, как стол, только вдали просматриваются возвышенности с тремя вершинами – закодированы как «Три брата», а где-то под ними населенный пункт, как потом выяснилось, Карпечь, это недалеко от Владиславовки. После рекогносцировки вернулись в свои «пенаты», а это траншея, местность песчаная и яма, прикрытая сверху плащ-палаткой. Только принесли обед. Сидим с политруком и старшиной в одном углу, заправляемся какой-то баландой, и вдруг вновь минометный налет. Дело-то в общем привычное, но неприятное. В какое-то мгновение раздался взрыв, куча пыли, плащ-палатка исчезает, а мы оглушенные, ничего не понимающие сидим в своем углу уже без котелков в руках, только с ложками. Пришли в себя и тут только разобрались – в противоположный угол «землянки» попала мина, все разворотила, но по счастливой случайности осколки пошли вверх и никого из нас не зацепили. Посмотрели друг на друга и расхохотались – все черные, как черти, обсыпанные пылью и грязью с ног до головы. Начали чиститься, приводить себя в порядок. Вылезли в траншею, часовой цел, а вот ведра и котелки, что стояли сверху, все продырявлены осколками. Это нас здорово огорчало, так как остались без посуды, в которой приносили питание из батальонной кухни. В это время группа военных в белых полушубках подошла к нам, спросили, кто командир, я представился. Доложился, и самый большой начальник, а это видно было по почтительности остальных, предложил указать им дорогу в штаб дивизии. Я вынужден был спросить, кто он такой. Оказалось, командующий армией (510-й) генерал-лейтенант Львов. Указать направление оказалось мало, и он предложил мне проводить их лично в штаб, а это километра 3-4. Удовольствие не из приятных. Но что сделаешь? Начальство приказало. Оставил роту на политрука, пошел показывать дорогу, сам не зная ее досконально, ведь только один раз прошел, идя на рекогносцировку. Местность ровная, сплошь степь без всяких ориентиров. Наученный горьким опытом ночных поисков штаба полка, подвел я эту группу командного состава к узлу связи, узнал, какого цвета провод идет в штаб дивизии и, не отрываясь от этого провода, повел их в штаб. По дороге командующий расспрашивал о настроении бойцов, сказал, что готовится наступление, показал на вершины «Три брата» как конечную цель наступления и спросил: «Ну как, возьмем?» Что я мог ему ответить? Сказал осторожно: «Постараемся, товарищ командующий». Приблизительно на середине пути к нам подъехала группа комсостава, подала лошадь командующему и всем остальным, очевидно, доложили, что разыскали штаб дивизии, генерал поблагодарил меня, и они уехали. А я пошел искать свою роту. Только пришел, как поступил приказ приготовиться к движению, и через полчаса уже в наступающей темноте мы куда-то пошли.