Павел Мельников-Печерский - Дорожные записки (На пути из Тамбовской губернии в Сибирь)

Ильинское не завод, а просто село, и жизнь в нем отлична от заводской. На заводах и в Новом-Усолье мы не видали ни одной женской души: там женщины не выходят, кажется, из своих гинекеев; здесь, напротив, они были налицо, изукрашенные, разрисованные…

Мы отправились в Пермь. Переехав Каму, мы были в Добрянском заводе. Он принадлежит графине Строгоновой и существует с 1752 года. Производство на нем железоделательное, для которого чугун поставляется с Билимбаевского завода, находящегося в Кунгурском уезде, близ Уральского хребта. Сплавляют его весной вниз по реке Чусовой и потом возят вверх по Каме до Добрянского завода. В этом заводе мастеровых считается до 950 человек. 13 кричных и других горнов, на которых вырабатывается полосового и сортового железа от 90 до 100 тысяч пудов. Прежде производилась здесь плавка меди, которую добывали в близ-находящихся рудниках: было три медеплавильных горна, и на них выплавлялось до 150 пудов штыковой меди. Это бедное производство оставлено, потому что не покрывало даже издержек, на него употребляемых.

Мы отправились из Полазнинского завода после обеда. Доехали мы до Чусовой и благополучно переправились через эту реку. Я не прощался с ней, надеясь видеть ее верховье; но, к сожалению, обстоятельства не позволили мне этого сделать… Вот и Пермь раскинулась пред нами. Вид на этот город с Камы и с низменных мест, находящихся у подошвы горы Мотовилихинской, очень хорош. Большие каменные дома тянутся длинною линией по берегу Камы; над ними возвышаются церкви и монастырь; по левую сторону города высокая и крутая гора с своими мелкими кустарниками еще более увеличивает красоту ландшафта. Ближе ее, в ущелье рисуется Мотовилиха с облаками дыма над заводскими зданиями. Но вот мы приехали в Пермь — и где тот прекрасный ландшафт, которым издалека любовались мы? Те большие каменные дома, которые находятся по берегу Камы, стоят без рам, без окон, с провалившимися крышами, с обвалившейся штукатуркой; на улицах нечистота, дырявые тротуары, крапива по колени. Воля ваша, а Пермь как хороша снаружи, так незавидна внутри.

В „Вивлиофике" Новикова есть статья о Пермской губернии, — статья небольшая, заключающая в себе некоторые географические сведения об этом крае. В этой статье, писанной лет десять спустя после основания Перми, находится описание этого города. И статья не устарела! Пермь в продолжение пятидесяти лет почти нисколько не улучшилась, не распространилась. Если вам случилось видеть план Перми — не судите по нем об этом городе: это только проект, проект, который едва ли когда-нибудь приведется в исполнение. Почти половина улиц пермских существует лишь на плане. В Перми только 28 улиц и переулков. Улицы расположены параллельно с берегом Камы и соединяются одна с другою посредством параллельных переулков, пересекающих улицы под прямыми углами. На улицах выстроены дома на довольно большом расстоянии один от другого; в переулках же (исключая только двух) — нет ни одного дома. Поэтому, с первого взгляда, Пермь представляется городом обширным; но как скоро вы въедете во внутренность ее, увидите какую-то мертвенную пустоту.

В Перми только три церкви: одна в монастыре, другая соборная, третья приходская. Есть еще церкви — на кладбище, в больнице, в тюремном замке, в квартире епархиального архиерея и старообрядческая. 0 церкви в монастыре и ее мраморном иконостасе я уже говорил прежде; прибавлю здесь несколько слов об иконах, в ней находящихся. В холодной церкви они очень обыкновенны, но в теплой довольно замечательны: они строгоновского стиля и хотя не древни, но отличаются красотами неподражаемыми. Особенно хороша икона св. евангелиста Иоанна: в пурпуровой одежде, этот святой, кажется, совсем выходит из золотого поля иконы. Вместе с этим достоинством живописи образ этот не лишен и достоинств иконописи. Какой-то ревнитель итальянской живописи, подправляя эти иконы, положил на лица святых румянец и этим, разумеется, испортил все дело. Церковь в доме епархиальных архиереев устроена недавно. В приходской церкви во имя пресвятой Богородицы я встретил несколько устюжского стиля образов, довольно высокой работы. Малочисленность церквей в Перми заставила прихожая позаботиться о распространении этой церкви: выломали в ней стены, построили другие, оставя прежний купол, и увидели, что здание должно скоро развалиться. Не знаю, успели ли предупредить это несчастие. Так как в Перми много поляков, то в ней открыт католический костел. Особого здания для него, впрочем, не существует; он помещается в одном из больших каменных домов, находящихся на берегу Камы и с каждым часом более и более разрушающихся.

Город обстроен очень незавидно: каменных домов только 40, и из этого небольшого количества едва ли не 20 стоят пустыми. Большая часть их находится на берегу Камы, на самом видном и на самом лучшем месте города. Когда Пермь была основана, богатые владельцы окрестных имений и заводов построили по одному или по два дома в новом городе. Эти-то дома, принадлежащие гр. Строгонову, гр. Строгоновой, Лазаревым, Яковлеву, Демидовым, кн. Голицыным и проч., никем, кроме поверенных, не заняты и, пустые, с каждым годом более и более приходят в ветхость. В Перми встретите и такие каменные дома, которые, не быв еще достроены, развалились. Лучшее здание в Перми — Александровская больница; присутственные места и гимназия помещаются в домах посредственных, и, кроме этих домов, во всей Перми нет ни одного порядочного дома. Гостиный двор самого жалкого вида: он чрезвычайно сходен с казанским дегтярным рядом.

Мостовых в городе нет, и от этого некоторые пермские улицы в ненастное время решительно непроходимы: весною и летом, во время дождей, по главной площади обыкновенно протекает огромный ручей, который часто бывает похож на порядочную речку. Деревянные тротуары не приносят никакой пользы: опасно ступить на них, потому что легко можно от этого переломить ногу. Фонарей на улицах в Перми не знали и не знают, и потому в осенние вечера пешеходам бывает довольно нелегко добираться до своих квартир. Летом в Перми площади и улицы обильно покрываются злаками, зимой снегом, счищать который не имеют обыкновения. Поэтому по обеим сторонам дорог образуются обыкновенно высокие снежные стены, а площади покрываются огромнейшими сугробами. Снегу бывает каждый год в здешней стороне очень много, и потому в Перми маленькие домики, находящиеся близ поля, решительно заносятся им; тогда-то на дворы их приезжают и приходят не в ворота, а через ворота.

Рассматривая Пермь в отношении промышленном, мы увидим, что и тут состояние этого города едва ли выгодно. Вся пермская промышленность ограничивается канатным производством на фабрике купца Смышляева и кожевенным — в десяти банях, присваивающих себе название заводов. Первое производство поддерживается единственно тем, что в Перми производится грузка сибирских товаров на суда для отправки в Нижний Новгород; вторым же более занимаются выходцы из Кунгура — этого города, в котором всякий житель непременно или кожевенник, или сапожник. Торговля Перми также не в завидном положении. Она страдательная: вся находится в руках вязниковских ходебщиков, в руках офеней, поселяющихся в Перми на время — впредь до обогащения.

Вот в коротких словах образ пермской внутренней торговли. Вязниковский или гороховский мальчик, не имеющий на своей многолюдной, но малоземельной родине хлеба насущного, нанимается в приказчики к ходебщику с книгами и красным товаром. Выходив себе копеечку, он накупает галантерейных вещей и смело отправляется в Пермь за вернейшим барышом. Этот вернейший барыш чрезвычайно велик, Обыкновенно вязниковец покупает галантерейные вещи, вышедшие из употребления. Прежде эти вещи продавались, положим, за 1.300 рублей с лажем, т. е. за 1.000 асигн., — но теперь они залежались, и купец с радостью продает их ходебщику за свою цену, или даже и в убыток себе, лишь бы только они не занимали у него в лавке места. Положим, он продает все это за 975 р., т. е. за 750 рублей ассигнациями. Этот товар он везет в Пермь и продает там закамским „невегласям" за самый модный, за привезенный недавно из Парижа. „В Москве, — говорит пермяку торговец: — заплатил я за этот товар 1.300 руб.; к этому я прибавляю только 260 руб. Двадцать процентов, кажется, немного, Посудите сами: без малого полторы тысячи верст я вез товар этот, чтоб вам продать его". Пермяк всем объемом души своей обрадовался такой дешевизне; он слыхал, что в самом деле эти вещи были в моде, и, не говоря ни слова, дает бескорыстному торговцу просимые им 1.560 руб. ассигнациями. Торговец получает таким образом на 750 руб. 810 руб. барыша. На будущий год он все эти 1.560 руб. пускает в ход и получает уже на них около 1.600 р. барыша. Такими аферами он лет в семь составит себе капитал тысяч, по меньшей мере, в 35 или 40; и тогда, поклонившись пермякам, уезжает на свою родину, или в какой-нибудь торговый город, где заживает себе, благодаря чересчур патриархальной простоте степных жителей степенной Перми.