Рольф Эдберг - Письма Колумбу

Предел райской мечты современной техники — укрощение термоядерной энергии с использованием почти неисчерпаемых запасов водорода в океанах. Чтобы из атомов водорода получить гелий, необходимо воспроизвести мощные реакции, происходящие в ядре Солнца. Для этого потребна рабочая температура в миллионы градусов, при которой всякая твердая материя превращается в газ. И если удастся технически решить эту задачу, все равно будет выделяться огромное количество тепла.

В этом заключается конечная проблема, от которой никуда не денешься. Все виды нашей деятельности требуют энергии, всякая энергия высвобождает тепло. Возможно, мы сумеем очищать отходы, возвращать в обиход использованные металлы, отдавать полям часть того, что отняли у них. Но и на очистку нужна энергия. И может статься, что именно тепловой порог обозначит рубеж нашей активности на планете.

Про нас, жителей промышленных стран, неустанно повышавших свой жизненный уровень ценой все более разрушаемой среды, можно сказать, что никогда нам не жилось так хорошо и никогда мы не жили так скверно. Про мир темнокожих людей, где до прихода белых колонизаторов почти не знали, что такое голод, перенаселение и нехватка земли, можно сказать, что редко им жилось так плохо и они тоже никогда не жили так скверно.

Проблемы среды неодинаковы. Если промышленные страны задыхаются в своих отходах, то развивающиеся тонут в людском океане. В одном случае нагрузкой на среду ложится рост материального производства, в другом — рост населения.

Вот почему запоздалая тревога богатых стран за среду часто вызывает недоверие в бедных государствах. Мечта развивающихся стран о прогрессе — это мечта о дымящих заводских трубах. Они не видят причин помогать расхлебывать ситуацию, созданную индустриальными странами, тормозя развитие своей, нередко слабой промышленности. Индустриальные государства, которые столь открыто и безудержно насиловали среду, должны смириться с тем, что развивающиеся страны немного увеличат уже нанесенный ущерб, — рассуждают некоторые. Рассуждение горькое, логичное, но близорукое. Пропаганда экологии, подобно пропаганде ограничения рождаемости, часто воспринимается как новый заговор обеспеченных стран, чтобы держать в руках остальной мир.

И ведь мы своими действиями сами подчас даем повод усомниться в нашей искренности. Иностранные монополии, «помогающие другим странам развивать местные ресурсы», редко задаются вопросом, насколько их деятельность вредит природе. Последнее время можно также наблюдать, что предприятия, загрязнив среду в одном месте, так что дальнейшая деятельность там невозможна, перебираются в другие области, подобно тому как некогда колонисты в Америке бросали истощенные земли и двигались дальше. Так, Сипанго-Япония, которая превзошла остальные страны в разрушении среды обитания собственного народа, переносит часть своих самых вредных в этом смысле предприятий в другие страны Юго-Восточной Азии.

Ко всем иным видам миграции на нашей планете теперь добавляется кочевье дряни, в страны темнокожих вторгаются колонисты нового рода.

Карибы… Вы с отвращением называли карибов людоедами.

А мы-то сами что творим? Пожираем собственную планету. Опустошая ее запасы, губя среду и истощая поля, в конечном счете поедаем свое потомство.

И виной тут не столько цинизм, сколько невежество. Нам бесконечно мало известно о точных последствиях наших деяний. Ослепленные техническими достижениями, мы не заметили, что плывем в океане неведения среди разбросанных островков знания.

Мудрость, коей следовало бы шепнуть нам об ограниченности наших познаний и призвать к осмотрительности?

Увы, сеньор Альмиранте, мудрость всегда была дефицитным товаром. Так было в Ваше время. Ее не прибавилось с той поры.

Сеньор Альмиранте,

Есть только один океан, хотя мы дали его частям разные названия. Из омывающих планету вод поднимаются островами атоллы и континенты.

Можно посчитать центром Океана ту его часть, которую мы называем Южным Ледовитым океаном. Здесь возможно сколько угодно плавать вокруг света, не видя суши, тогда как то, что наименовано нами Атлантикой, Тихим океаном и Индийским океаном, — всего лишь заливы обнимающего всю планету водоема к югу от больших островов-континентов.

Как ни странно, Ваши ошибки и тут вели Вас в известном смысле по верному пути. Убеждая себя и других, что Индии можно достичь, плывя на запад. Вы, в частности, ссылались на апокрифического пророка Эзру, который уверял, что шесть частей Земли обитаемы, тогда как седьмая покрыта водой. Из чего следовало, что есть лишь один океан и Индия лежит в пределах досягаемости для испанских кораблей. Что ж, океан и впрямь один, но Океан, адмиралом коего Вы стали, покрывал не одну седьмую, а семь десятых поверхности планеты. Так что, в сущности, Вы были правы, приняв материк на западе за остров — да только остров этот протянулся от холодных широт на севере до холодных широт на юге.

Кастильские ученые мужи, скептически оценившие Ваши планы, представляли себе размеры земного шара вернее, чем Вы. Тем не менее они заблудились в собственных знаниях, заключив, что Океан пересечь невозможно. Если же, говорили некоторые, вопреки всякому вероятию все-таки удастся достичь Индии, назад уже не вернешься, ибо нельзя плыть вверх. Для большинства людей средневековья Океан был чем-то огромным и темным, круто обрывающимся в космическое пространство; в предшествующем Вашему столетию одного еретика приговорили к сожжению на костре за то, что он утверждал, будто по ту сторону земли под нами живут антиподы.

Вы обладали тем, что мы называем даром прозрения. При всех Ваших грандиозных ошибках Ваша картина мира была вернее убогой премудрости экспертов.

Потрепанные корабли там, на баре, такие патетически маленькие, нещадно битые, так же изломанные стихиями, как Вы сами, — они тем не менее стоят в ряду тех судов, что, претворяя в жизнь прозрение, увеличили и в то же время уменьшили мир. Увеличили, показав протяженность Мирового океана. Уменьшили, показав, что можно пройти на корабле вокруг Земли, и утвердив в сознании людей реальный образ земного шара.

Вы искали берега, чьи контуры не были обозначены ни на одной карте. После того как воплотилось в жизнь Ваше прозрение, земной шар привычно рисуется нашему взгляду в его неразрывной цельности. Контуры вод и суши запечатлены на нашей сетчатке. Стоит сказать «Африка», и мы видим материк, каким он изображен на карте. «Атлантика» — видим рукав Океана, что некогда властно манил Вас своей неизведанностью.

Сухопутные твари, в основном кормящиеся на островах и расточающие их запасы, мы склонны преувеличивать значение суши. Наше небесное тело называем «планета Земля», хотя единственная в нашей солнечной системе водная планета скорее должна бы именоваться «планета Океан».

Голубая планета, обрамленная вечно движущимся Океаном.

Где движение водной поверхности не приводит в движение воздух, а само есть плод взаимодействия между водой и дующим ветром. Накат, что теперь с ленивым шелестом гладит берег там, внизу, а несколько дней назад шипел бурунами, вызван ветром, который дует где-то далеко за горизонтом. Отдавая воде свою энергию, ветер сотворил движение. Вода, составляющая волну, только качается вверх и вниз, как колышутся стебли, когда ветер гуляет над хлебным полем. А кочует само движение, достаточно сильное, чтобы лепить профиль атоллов и континентов.

Где приливные волны глубоко бороздят моря, достигая особой силы, когда Солнце и Луна находятся на одной прямой — в те космические моменты, когда и воздушный океан влечется к небесным светилам и даже обращенная к Луне часть земной коры приподнимается из своей мантии.

Течения, вызванные пассатами, вращением планеты и разной плотностью воды, могучими многослойными реками пронизывают Океан, неся теплые воды к полюсам, холодные к тропикам. Здесь, в карибских водах, где назначили друг другу рандеву два потока с обеих сторон экватора, рождается часть мощного, быстрого, теплого течения, которое сделало обитаемой мою собственную страну. Продолжай Вы в первом своем плавании намеченный курс, вместо того чтобы, руководясь полетом птиц и просьбами команды, в последнюю минуту свернуть на юго-запад, Вас могли подхватить темно-синие воды этого потока и увлечь на край земли к Фуле. И вся история повернулась бы иначе.

Ветровые волны, приливы и отливы, морские течения не знают рубежей, какие мы обозначаем линиями и названиями на картах. Океан — неделимая система баланса и циркуляции, единое жизненное пространство, суммой своих горизонтальных и вертикальных размеров в тридцать раз превосходящее континенты. Капли вечного движения морей, что и сейчас отдают свою энергию непрестанному трению песчинок на пляже подо мной, возможно, не так давно участвовали в лепке берега где-то в Сипанго или Фуле. Зачерпнув ладонью пригоршню океанской воды, в ласковой ее прохладе слышу я послания от всех берегов планеты.