Суть времени // Альмор - Ковчег // №1

Позиция и оценка

Актуальные аналитические статьи, содержательно освещающие проблематику моделей развития

Наболевшее

Аналитика наиболее острых проблем развития в нынешней России.

Концептуальная провокация

Полемические материалы, предъявляющие чуждые или спорные модели развития.

Юрий Бялый

Как и в текущей политической, экономической и социальной аналитике, в концептуальной аналитике самое главное выявляет конфликт.

Различие лишь в том, что в концептуальной сфере конфликт (хотя иногда и переходит на личности или превращается в апелляции к «властному городовому»), все же, в основном и прежде всего, концентрируется в сфере дискуссий вокруг идей, концепций, философских, религиозных и социальных моделей и проектов.

То есть, одной из главных задач концептуальной аналитики является выявление и историческое прослеживание конфликтности вокруг идей и концептов.

Мы бы очень немного знали о гностицизме, если бы до нас не дошли описания острых внутрицерковных конфликтов вокруг христианской и антихристианской гностики, отраженные, например, в трудах Иринея Лионского. И мы бы имели огромные пробелы в понимании хилиазма, если бы, например, в христианских источниках не сохранились результаты полемики вокруг идей Апполинария Лаодикийского и Иоахима Флорского.

Наше знание о большинстве утопий древности и средневековья было бы очень обрывочным и неполным, если бы не широкая полемика с этими утопиями как в открытой форме, так и в форме антиутопий, явно адресующих к опровержению соответствующих утопических моделей.

Исследование такого рода концептуальных конфликтов, хотя оно в целом ведется в рамках описанной ранее методологии «целостного анализа», имеет свою собственную специфику.

Во-первых, многие концептуальные идеи, начиная с древности, не только излагались непривычным для современного человека языком, но и выдвигались людьми, которые мыслили особым образом, очень существенно отличающимся от привычной для нас смысло-образной системы (очень важное для концептуальной аналитики обстоятельство, подробно рассмотренное и доказанное французской исторической Школой Анналов).

Во-вторых, многие из таких идей в ходе своего исторического развития, сохраняя в своем ядре изначальный смысл, претерпевали существенные «преемственные трансформации».

Указанные «во-первых» и «во-вторых» ставят перед концептуальным аналитиком две дополнительные исследовательские проблемы:

Первое. Проблема хотя бы ориентировочного понимания исторического концептуального контекста, в котором возникала, отстаивалась и опровергалась соответствующая идея, – того, что называется «духом эпохи». При этом речь идет не только о философском, религиозном, политическом контексте, но и о контексте самых разных направлений мысли определенного исторического периода или узлового исторического момента.

Каждая эпоха ставит перед миром или конкретной исторической общностью крупные «мучительные вопросы», которые не разрешены в рамках существующей смысловой реальности и требуют своего разрешения. Содержание таких «мучительных вопросов» самого разного рода – от роли человека в богопроникнутом или богооставленном мире до «креста над Святой Софией» или «бремени белых» – важнейшая часть того религиозного, социального, политического контекста, в котором вызревали, отстаивались, сталкивались и воевали любые крупные миропроектные идеи.

Второе. Проблема «узнавания» определенной идеи и выявления ее преемственности в трансформированных исторически обусловленных обличиях.

Например, нужно научиться выявлять, как библейская хилиастическая идея «двигалась сквозь века», трансформируясь в раннем христианстве, религиозных войнах средневековья, различных вариантах протестантизма, вплоть до религиозного и атеистического коммунизма.

Важно понимать, что описанная выше специфика относится не только к «седой старине», но и к сравнительно недавним временам последних веков и последних десятилетий. В частности, даже смысло-образная система мышления человека начала или середины прошлого века – заметно отличается от смысло-образной системы мышления подавляющего большинства современной молодежи.

Очень многое тогда (а тем более, в XVI или X веке) было другое – темп жизни, характер информационных и социальных коммуникаций, научный взгляд на мир, религиозная, культурная и технологическая среда и т. д. И все это накладывало неустранимый «отпечаток эпохи» на создаваемые и воспроизводимые концептуальные конструкты.

Отметим, что одним из наиболее важных «помощников» при решении обозначенных проблем, помимо собственно концептуальных текстов, является великая литература, живопись, скульптура, музыка, архитектура, созданная современниками соответствующих идей.

В этом смысле Данте, Леонардо и Микеланджело…, Шекспир и Рембрандт…, Гёте, Бах и Гольдони…, Бальзак, Диккенс, Пушкин, Бетховен и Роден…, Блок, Горький, Платонов и Шолохов… и так далее – дают концептуальному аналитику очень и очень много для понимания того «духа эпохи», который решающим образом определяет исторический контекст возникающих и вызревающих в эту эпоху идей.

С этой точки зрения, присущие любому квалифицированному аналитику осведомленность и эрудиция – для концептуального аналитика качества необходимые, но далеко не всегда достаточные. В концептуальном анализе – особенно если он касается давних исторических эпох – очень важную роль играет «вчувствование». То есть не описательное, а «понимающее» проникновение в «дух эпохи», наиболее подробно исследованное в школе «философии жизни» Вильгельма Дильтея и давшее толчок дальнейшему развитию герменевтики.

Юрий Бялый

1. В существующей литературе, как правило, качественным анализ называют в том случае, если он «системный». Подразумевается под этим иногда нечто совершенно разное.

Но общий знаменатель всех рассуждений и определений такого рода – то, что предмет анализа следует рассматривать как систему той или иной степени сложности, в совокупности составляющих ее элементов и связей между элементами. И это – необходимо и достаточно для системного анализа.

Определения и аналитические подходы такого рода пришли в политическую аналитику из достаточно хорошо разработанной сферы анализа сложных технических систем. Они не устраивают нас по следующим причинам.

2. Такие подходы, во-первых, грешат отчетливым «разделительным» подходом к анализу, в котором некий «объект анализа» жестко отделен от «субъекта анализа» (он же аналитик). Объект живет своей жизнью (подлежащей анализу), а субъект (конечно же, совершенно добросовестный, независимый, полноценно и исчерпывающе осведомленный и эрудированный) выявляет и объясняет состояние и поведение объекта.

Однако предмет политического (экономического, социального и т.д.) анализа – та или иная часть человеческого общества (сообщества) и происходящих в этой части общества процессов. И на деле аналитик (даже если он ухитрился сохранить дистанцию полной независимости от процессов в конкретном сообществе, которое анализирует) – в огромной мере продукт общества и составляющих его сообществ, групп, страт и т.п. Со своими интеллектуальными, идеологическими, эстетическими, этическими, психологическими, вкусовыми и т.д. позициями, предпочтениями и «заморочками», которые предопределяют его – в той или иной мере всегда оценочный – подход к анализу.

Это – своего рода «симметричная» аналогия с квантовой физикой. Если там исследующее воздействие аналитика неизбежно меняет состояние исследуемого квантового объекта, то в социальной системе состояние исследуемого объекта неизбежно (хотя в разных ситуациях в разной степени) влияет на (исходно включающее оценочную компоненту) состояние исследователя (субъекта-аналитика).

3. Во-вторых, разработанные подходы «системного анализа» принципиально не предназначены для анализа поведения сверхсложных открытых систем (общественного уровня сверхсложности). Эти подходы вынуждены редуцировать такие сверхсложные системы к их резко упрощенным моделям, сокращая число входящих в модели элементов и системных связей, а также львиную часть контекста, в котором «живет» рассматриваемая система.

Причем внутри самого системного анализа нет никаких критериальных условий и механизмов, позволяющих достоверно обосновать «усекновение» в модели тех или иных элементов и связей. А потому эти операции «вивисекции модели» оказываются целиком на собственном (то есть человеческом, сугубо оценочном, субъективном) усмотрении аналитика. И неизбежно «выбрасывают за борт» огромные части того содержания исследуемого процесса, а также того контекста, которые вполне могут значимо влиять на состояние и поведение «объекта анализа».