Алексей Мелия - Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР

Наряду с тезисом о неизбежности большой войны, ее решительном и ожесточенном характере, требовалось определить и возможную продолжительность грядущего столкновения. От ответа на этот вопрос во многом зависел и характер подготовки к будущей войне. В начале-середине 20-х гг. в отечественной военной науке было принято условно разделять войны в зависимости от их стратегического характера на войны в рамках стратегии «сокрушения» либо стратегии «измора». Наиболее глубокую теоретическую проработку проблемы характера будущей войны в те годы осуществил выдающийся советский военный теоретик, профессор Военной академии A. A. Свечин. Он посвятил этому вопросу ряд работ, прежде всего, капитальный труд «Стратегия», первое издание которого вышло в 1926 г.

Согласно А. А. Свечину, главной особенностью стратегии сокрушения являлось достижение решающего результата, т. е. результата, определяющего исход войны в ходе одной масштабной операции. Таким образом, план войны практически сводился к плану одной гигантской операции, которой предшествовали мобилизация, сосредоточение и развертывание вооруженных сил. Свечин писал: «Сокрушительное наступление, при усложнившихся условиях, представляет ряд последовательных операций, находящихся, однако, в такой тесной внутренней связи, что они сливаются в одну гигантскую операцию. Исходное положение для следующей операции вытекает непосредственно из достигнутой цели операции законченной»[3]. Для успеха стратегии сокрушения, по мнению А. А. Свечина, была необходима экстраординарная победа: «сотни тысяч пленных, поголовное уничтожение целых армий, захват тысяч пушек, складов, обозов»[4]. Выбор подобной стратегии означал выработку плана одной мощной операции, позволяющей в сжатые сроки решить судьбу войны. Именно на подготовку такой операции и должны были направляться основные усилия при подготовке к войне. В отношении народного хозяйства при выборе стратегии сокрушения главное внимание следовало уделять развитию военной промышленности мирного времени и созданию путей сообщения, обеспечивающих быструю мобилизацию, сосредоточение и развертывание группировок сил для проведения решительного удара. Подготовке к мобилизации промышленности и обеспечению устойчивого функционирования народного хозяйства в условиях военного напряжения не должно было придаваться большого значения.

Напротив, «в рамках стратегии измора все операции характеризуются, прежде всего, тем, что имеют ограниченную цель. Война складывается в виде не решительного удара, а борьбы за такие позиции на вооруженном, политическом и экономическом фронте, с которых нанесение этого удара в конце концов стало бы возможным»[5]. Таким образом, с точки зрения предвоенного планирования и подготовки, выбор стратегии измора означал планирование первой операции войны как операции с ограниченной целью, успешное завершение которой не означает достижения победы в войне. В ходе войны потребовалось бы обеспечить поддержание баланса между мобилизацией армии и мобилизацией народного хозяйства, так как именно своевременное снабжение фронта всем необходимым является одним из ключевых факторов победы в войне «на измор». При этом Свечин не считал, что сторона, избравшая стратегию измора, неизбежно должна придерживаться исключительно «вялых» методов ведения войны: «Сама стратегия измора вовсе не означает… пассивного ожидания развала неприятельского базиса. Она видит прежде всего невозможность достигнуть одним броском конечной цели и расчленяет путь к ней на несколько самостоятельных этапов. Достижение каждого этапа должно означать известный выигрыш наш в мощи над противником. Уничтожение неприятельских вооруженных сил, не являясь единственным средством, представляется и для стратегии измора весьма желательным, и такие предприятия, как Танненберг и Капоретто, прекрасно укладываются в ее рамки»[6]. Ведение длительной современной войны должно было потребовать вовлечения в нее всего народа, стирания границ между фронтом и тылом: «Войну ведет теперь народ и ведет на свои средства. И воевать — это значит не только манифестировать, выражать свои чувства к враждебному режиму, нарушать мирные права населения на оккупированной территории. Воевать — это значит бороться, голодать, страдать, переносить лишения, умирать, повиноваться — и не только на фронте, но и в далеком тылу. Сокращение заработной платы в тылу находит свое оправдание и в том, что экономически сравнивает работников тыла с бойцами на фронте». Огромное значение для выработки теории войны «на измор» имел опыт Гражданской войны, когда были продемонстрированы колоссальные возможности нового государства, проявившиеся потом и в годы Великой Отечественной войны: «…Удивительна способность человеческих потребностей растягиваться и сокращаться; опыт 1919–1921 годов позволяет прозреть, при высоком подъеме сознания ведущего борьбу класса, возможность для государства, имеющего общий национальный доход в 10 миллиардов рублей в год, вести войну, одни издержки на которую в иных случаях были бы исчислены в 15 миллиардов в год». Важнейшим достоинством стратегии сокрушения была возможность достижения победы с относительно небольшими потерями, без затрат огромных ресурсов, которые потребовались бы для ведения длительной войны. Недостаток же этой стратегии состоял в том, что само достижение решительной победы в ходе одной гигантской операции являлось крайне сложной задачей. Для ее реализации было необходимо уничтожение основных сил армии противника и захват его жизненных центров с целью недопущения восстановления разгромленных группировок. Все эти трудности прекрасно осознавались советским военным руководством. Так, в 1925 г. нарком по военным и морским делам М. В. Фрунзе в статье «Фронт и тыл в войне будущего» писал: «Опыт войны показал, что достижение целей войны в современных условиях стало делом значительно более сложным, чем прежде. Современные армии обладают колоссальной живучестью. Эта живучесть целиком связана с общим состоянием страны. Даже полное поражение армий противника, достигнутое в определенный момент, не обеспечивает еще конечной победы, поскольку разбитые части имеют за собой экономически и морально крепкий тыл. При наличии времени и пространства, обеспечивающих новую мобилизацию людских и материальных ресурсов, необходимых для восстановления боеспособной армии, последняя может легко воссоздать фронт и с надеждой на успех повести дальнейшую борьбу… При столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения»[7].

Схожий вывод относительно возможности достижения быстрой победы сделал нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко в заключительной речи на совещании комсостава в декабре 1940 г.: «В современную эпоху, при вооруженной борьбе большого масштаба, редко удается путем одной решительной операции сразу достичь конечной военной цели (цели войны или кампании). К достижению этой конечной стратегической цели по большей части предстоит идти путем достижения ряда промежуточных целей, из которых каждая может оказаться настолько значительной, что явится содержанием особой фронтовой операции — содержанием целого стратегического этапа»[8].

Однако советские военные допускали, что при благоприятных условиях возможно реализовать и стратегию сокрушения. А. А. Свечин следующим образом определял подобные обстоятельства: «Военная подготовка, доведенная до возможности немедленного максимального напряжения своей боеспособности, обширная сухопутная граница с перерезающими ее хорошими путями сообщений, значительное превосходство сил, политическая постройка неприятельского государства по образу колосса на глиняных ногах — это условия, благоприятствующие сокрушению и позволяющие закончить войну в короткий сроки с минимальным расходом материальных средств и человеческих жизней. Поскольку военные бюджеты, несмотря на свой рост, отстают от роста производительных сил и максимум стратегического напряжения становится ныне достижимым лишь через полгода после окончания экономической мобилизации, т. е. не раньше второго года войны, постольку мы в будущем, вероятно, будем иметь преимущественно длительные войны»[9].

Однако нельзя сказать, что в предвоенный период взгляды политического и военного руководства на стратегический характер будущей войны были четко закреплены в виде директивных документов и теоретических разработок. С начала 30-х годов теоретические дискуссии в печати не только по стратегическим, но и по оперативным вопросам практически прекратились. В 1933 г. вышел приказ наркома обороны СССР «О запрещении опубликования в открытой печати оперативно-тактических и технических проблем, вытекающих из технической реконструкции РККА». С 1934 г. был резко ограничен круг лиц, имеющих в мирное время отношение к обсуждению вопросов стратегического характера[10].