Газета День Литературы - Газета День Литературы # 67 (2002 3)

Конечно, могли бы все как один умереть за белое дело в гражданскую войну. И не было бы ни России, ни русской культуры, ни "Белой гвардии", ни "Тихого Дона". В своей белой завершенности русский гений, живущий в эмиграции, Георгий Иванов был прав, когда советовал сбросить на красную Москву атомную бомбу. Или белая Россия, или никакая…

Спустя полвека, конечно, могли бы все как один умереть на баррикадах Дома Советов, оставив всякой заокеанской нечисти и восточным гигантам свою территорию и красивую красную легенду о себе. Как писала Татьяна Глушкова: "Так значит, эта раса не убита / И даром, что нещадно казнена?"…

Красный лик и белый лик — это уже святые той или иной Руси, и святые очень нужны будут России в будущем, а живые движители патриотизма через свой позор отступничества от былых идеалов ведут свой народ к новым идеалам, еще незавершенным и незаконченным, увы, даже не проясненным, но нарабатываемым самой жизнью. Красный и белый лики — это статуи богов в греческом пантеоне. Им не нужны даже чужие пылинки. И потому для красной жрицы Татьяны Глушковой адепты белого движения виделись простыми разрушителями ее державы. В свою очередь, для Игоря Шафаревича и Леонида Бородина сама красная идея являлась главной причиной разрушения русского многовекового порядка, и нынешний развал державы был обусловлен неизбежностью коммунистического тупика и гнилостным разложением ее партийной элиты. Для них неприемлемо любое примирение, любой компромисс с красным ликом.

Но я вижу и ту и другую правду. Восхищаюсь их героизмом, но вижу, что и та и другая — правда прошлого, а сегодня Россию необходимо спасать, используя любые обломки любой идеи, все, что годится, как костыли для раненого бойца. И я присоединяюсь к текучей третьей правде. Третий лик перетекает из красного в белое, из белого в красное, а потом соединяет красное и белое еще с чем-то невиданным, технократическим, полублатным, варварским, временами он похож на уродливого орка из "Властелина колец". Третий лик течет вместе с самой жизнью. Кто его носители? Это и отец Дмитрий Дудко, прошедший через позор отступничества и покаяния перед властями, отпавший от белого ради своих неприбранных прихожан. Это и прекрасный исторический писатель Дмитрий Балашов, вчера еще призывавший вешать всех большевиков, а потом ставший доверенным лицом Зюганова. Это и белый рыцарь, скульптор Вячеслав Клыков, сохраняющий верность памяти царям и вошедший в руководство левой НПСР. Через свой позор отречения, хотя бы частичного, уже от красной идеи прошли и Станислав Куняев, и Василий Белов, и Александр Проханов. Прошли увлечение и красным, и белым, и зеленым, и черным Владимир Личутин и Вадим Кожинов, Александр Зиновьев и Николай Бурляев, Татьяна Доронина и Георгий Свиридов. Они все не стали умирать за красную идею ни в августе 1991 года, ни в октябре 1993 года, придя к своей смене вех, ища варианты для выживания и спасения своего родного народа. Не вижу в их поведении никакой трусости. Разве назовешь трусом Александра Проханова, прошедшего через множество войн, а в какое многообразие форм и идеологических, и социальных бросился он вместе с нашей общей газетой "Завтра", стараясь приветить ростки живого народного русского сознания, где бы они ни произрастали. С точки зрения классической завершенности, приверженности одной идеи правы все его критики, права Татьяна Глушкова, прав Юрий Мухин, прав Владимир Бушин. Ну а если его идея — спасение государства, в какой бы форме ни произошло это спасение, тогда как быть? И кто знает, какая идея будет у нового русского государства? Кто знает, сохранится ли оно вообще? И не есть ли на сегодня это главная цель всех патриотов — сбережение народа и государства? Я понимаю, что некрасивые, неизящные шатания Станислава Куняева и его журнала "Наш современник" от одного приоритета к другому, от печатания Александра Солженицына до публикаций уничижительных статей Владимира Нилова, конечно же, не могли не вызвать одновременных нападок на него из красного и белого стана. Только отмахнется от многопудовых писаний Владимира Бушина, как получает удар по журналу справа. Но вот что поразительно: тираж журнала при этом — самый большой из всех литературных журналов любой ориентации. И тот же неутомимый искатель истины Вадим Кожинов всегда оставался для Леонида Бородина чересчур красным, а для Татьяны Глушковой — неким белым "адвокатом измены". А если движители жизни, раздражающие своей пестротой поиска, изменяли белой ли, красной ли идее ради спасения сегодняшнего голого, босого, нищего, униженного русского человека и готовы меняться дальше, даже не зная, куда это движение, эта текучесть лика приведет? Одних она ведет прямо в камеру Лефортово, как Эдуарда Лимонова, других — в президентские круги, как его недавнего верного друга и соратника Александра Дугина. Кто из них прав?

Те же казаки были то разорителями России, то ее верными охранителями. Так было в любое время смуты, и когда определится верный и точный новый вектор развития России и русского народа, тогда отнюдь не по конъюнктурным соображениям, уверен, вся патриотическая элита соберется воедино, служа одной и той же единой и неделимой России. Впрочем, ее место может быть уже занято набежавшими маркитантами, но это уже другая тема. Рухнула классическая структура русского общества, и каков будет новый состав его клеток, до сих пор никто точно не знает. Мы в поиске. Россия — все, остальное — ничто.

В Музее Маяковского 22 февраля друзья и сторонники писателя и воина Эдуарда Лимонова отмечали его день рождения. Конечно, можно было сразу выйти на Лубянку, благо совсем рядом, лишь пересечь площадь, и поспрошать у доблестных чекистов: до каких пор и зачем они будут держать в Лефортово всемирно известного писателя? И не лучше ли на его место посадить Басаева, Хаттаба или хотя бы Масхадова? Но до Лубянки интеллигентам дойти мешает дрожь в коленках. Хорошо, хотя бы в музее еще одного агитатора, горлана, главаря отметили 59-летие Лимонова, поздравили его заочно и выпили за его здоровье. Неужели и свой шестидесятилетний юбилей Эдуард проведет в тюрьме или в лагере при позорном молчании большинства его коллег? Среди выступавших выделю Игоря Дудинского, Влада Шурыгина, Гейдара Джемаля, молодых писателей Сергея Шаргунова и Алину Витухновскую. Трусливых пенклубовцев замечено не было. Они горазды только шпионов защищать. За это платят долларами. Все мы подписали плакат в защиту прекрасного русского писателя. Держись, Эдуард!

РЕДАКТОР

Я был честным бойцом в независимой премии "Дебют". Для меня было честью номинироваться на эту премию. Не келейная премийка, а общенациональная, свежая. "Дебют" нашел в себе смелость напрямую обратиться к народу, к его юной части. И молодежь откликнулась. Около сорока тысяч рукописей! По-моему, это определенно свидетельствует о том, что хоронить литературу рано.

На итоговом торжественном шоу в ресторане "Прага" меня попросили выйти к микрофону. И я вышел. Теплая именинная публика, шелестящие вечерние платья, жилеты, надушенные виски, жульены и виски на столах… Я вышел к микрофону под ласковые взгляды, уже выслушав перед этим сладчайшие похвалы моей повести. Мне было достаточно ограничиться несколькими общими фразами, поблагодарить "Дебют", что я и сделал. Потом я выдержал паузу. И я решился.

"Если я вдруг получу премию, то уже знаю, как распоряжусь деньгами. Я отдам их Эдуарду Лимонову. Талантливый писатель не должен сидеть в тюрьме".

Через несколько минут эту премию вручили. Через пару дней я передал деньги Лимонову. Поступи я по-другому, мне было бы стыдно и обидно перед собой. Кто бы я был? Очередной "молодой писатель"… Очередной лауреат…

Когда я сказал о Лимонове, нечто розовое на миг прихлынуло к лицам публики, некая сублимация конфуза. Я понял это смущение. Мне понятно, чем может быть неприятен Лимонов, и сам я не лимоновец. Но мне очевидно одно: Лимонов не должен сидеть в тюрьме. Тем более — за что? В чем его вина?

Его вина, и беда, и судьба — дикий романтизм. Все те же порывы, что были свойственны лирическому герою его первого романа. Наивная попытка создать свою республику "Лимонию" на севере Казахстана. Туманная бессмысленная история. Система непреклонна, ее не интересует сложность личности, творческие особенности. Система сухим страшным языком инкриминирует Э.Л. "терроризм", "подготовку свержения", свиньи системы готовы пожрать того самого Эдичку, который, скинув рубашку, шагает сквозь свое одинокое солнечное утро… В качестве основной улики представлены тексты самого писателя! Система поступает ЖИВОТНО. Животное заглотнуло Лимонова, и только вязко вильнуло горлом. И он теперь в холодном и мрачном нутре у этого животного. Нет уже Эдуарда, мятущегося, кидающего фразы, вспыхивающего глазами. Есть камень Лефортовской крепости.