Газета День Литературы - Газета День Литературы # 103 (2005 3)

Может, удивляет отсутствие политкорректности в выражениях? Но по отношению к азиатам, африканцам и вообще "черным" у Бродского и в стихах, и в прозе, и в очерках есть гораздо более сильные, чуть ли не матерные выражения. Он чуть ли не гордился репутацией "расиста". Даниэля удивило слово "краля", а откуда в стихотворении о Жукове блатные "прохоря"? "Могут ли обороты типа "шить нам одно, другое"… принадлежать поэту, известному катулловской чеканностью слога?" Ещё как могут. Блатных и простонародных выражений в поэзии Бродского с избытком. Вплоть до непечатных. Впечатление такое, что этот самый Даниэль поэзию своего кумира совсем не знает, или… лукавит по политическим мотивам. В среде бродсковедов самых разных стран ни у кого сомнений в авторстве этого стихотворения нет. Может быть, и авторскую запись исполнения стихотворения на своих вечерах Даниэль назовёт фальшивкой? Есть сотни свидетелей этого исполнения на поэтических вечерах. Может, и их надо перечеркнуть? Или гуманитарные амбиции так заели, что мешают принимать очевидное? И поклонник либеральной чистоты Бродского уже вправе сам решать, что мог срифмовать поэт, а на что не имел права? Вправе становиться цензором поэта? Вот уж эти мне фанаты. Помню, они мешали нам в "Завтра" опубликовать монолог записей Георгия Свиридова. Мол, это клевета и унижение мастера. Вышла книга его дневниковых записей и воспоминаний, наш с трудом опубликованный монолог выглядит по сравнению с ними невинной слезой ребенка. Так было и с записями Высоцкого, и со стихами Рубцова. Блюстители чистоты готовы обкорнать кого угодно. Особенно это касается наследия Бродского. Все русофильские его стихи вымарываются из всех собраний сочинений. Думаю, этот самый Александр Даниэль с удовольствием назвал бы фальшивкой и стихотворение "Народ", восхваляющее русский народ, но тут мешает мнение Анны Ахматовой о гениальности именно этого стихотворения. Хотя с помощью подобных Даниэлей "Народ" так и не входит ни в какие "Избранные" поэта. Не тот народ поэт хвалит.

Авторство стихотворения Иосифа Бродского "На незалежность Украины" несомненно, хотя, конечно, текстологам предстоит ещё из рукописей и авторских записей выбрать законченный вариант, не подвергая цензурированию сам текст. Но его давно пора печатать и в книгах, дабы не возникало сомнений у разных Даниэлей.

Меня самого задевают иные резкости Бродского в этом стихотворении, а всё-таки, после грубого отторжения Украины от России, захвата Крыма и Новороссии, волны русофобии, захватившей Украину, не Хатюшин и не Валентин Сорокин, а Иосиф Бродский оказался единственным поэтом, который возмутился этаким "мазепством" наших братьев по крови, и предвидел будущее, когда "в мазанке гансы с ляхами ставят вас на четыре кости…"

Третий сюжет я бы посвятил тому морю негодования, которое полилось из экранов телевизоров после публикации рядом депутатов "Обращения" в связи с усилившимся применением к русским патриотам ст.282 УК РФ о "разжигании национальной розни" по отношению к евреям. Письмо было обращено в прокуратуру, так зачем же и Познер, и Соловьев, и все другие телеведущие того же пошиба посвятили целые передачи закрытому письму? Кому это было выгодно? Что за нужда любые социальные волнения перебивать так называемым еврейским вопросом? И что такое антисемитизм вообще? Не буду влезать в теорию. Я скорее согласен с подходом Иосифа Бродского к этому вопросу. Антисемитизм, как неприятие чего-то или кого-то, имеет право на существование — считал поэт, кто-то не любит чёрных, кто-то не любит рыжих, если это его мнение, пусть оно и прибудет с ним. Я бы только позволил себе сравнить антисемитизм, а вернее антииудаизм с антихристианством, чтобы всё стало ясно. Вот наш нобелевский лауреат Гинзбург откровенно заявляет с экрана телевизора о своем антихристианстве, и его никто не осуждает, не прогоняет, с ним спокойно полемизируют православные священники. Гинзбург же не призывает к взрывам православных храмов, к погрому кладбищ, к избиению священников, к ритуальным убийствам монахов. Он выражает свое мнение.

Так и люди, не принимающие иудаизм, имеют право спокойно выражать вслух свое мнение. Они же не призывают к погромам, к взрывам синагог, к избиениям раввинов.

Не нужны никакие новые статьи, также как не нужна и сама 282 статья о "разжигании национальной розни". Любой поджог, избиение, ритуальное убийство — являются уголовными преступлениями, кто бы их ни совершал. Считать, что академик Шафаревич провоцирует той или иной статьей на погромные действия, это всё равно, что считать академика Гинзбурга с его явным антихристианством — пособником ритуального убийства оптинских монахов. Мне, как христианину, неприятны любые антихристианские высказывания. Особенно в России, стране с тысячелетним православным прошлым. Но если эти высказывания не приводят к разрушительным уголовным поступкам, я не желаю возбуждать против атеистов и других антихристиан уголовные дела. То же самое должно происходить и с антисемитскими, а вернее, с антииудаистскими высказываниями. Они имеют, как минимум, в нашей христианской стране такое же право на легальность, как и любые антихристианские высказывания.

Зачем Познеру и Соловьеву, двум русским евреям, понадобилось звать на телевидение Макашова и Корчагина, Крутова и Собко, чтобы раздуть антисемитскую кампанию, или удовлетворить свои гуманитарные амбиции? А каково христианам даже еврейского происхождения живётся в Израиле, не поднять ли Познеру такой вопрос? Почему они лишены там многих гражданских прав? Не случайно у Познера в передаче, из уст раввина мелькнуло, что лишь в Коране и в "Шулхан аруха" есть жесткие человеконенавистные выражения. В Евангелие таких выражений по отношению к другим нациям и другим религиям нет. "Несть ни эллина, ни иудея", если ты принял христианство. Помню, и академик Лихачев говорил об опасности монорелигий, которые присущи лишь одному народу. Вот и к этому "Обращению", нравится оно кому или нет, надо относиться лишь как к одному из антииудаистских текстов. Вполне естественных в любой христианской стране.

Нужно только присмотреться к нему повнимательнее.

Это лишь кажется, что он похож на какого-то персонажа русского фольклора: ладный, коренастый, глаза щелочками, всё посмеивается чему-то в рыжеватую бороду, всё кощунствует чего-то себе под нос — то ли хвалится, то ли ругается, не разберешь… А поглядишь правильным глазом — так это ж он и есть! Личутище.

Это лишь кажется, что ростом он не слишком высок. На деле-то Личутище — великан, исполин. Обычные анчутки-личутки беспятые раз в десять поменьше будут, их и не увидать — который век по болотам-камышевьям, за моховыми кочками прячутся. А Личутище — вот он, весь на виду, и не хромает ничуть, твердо идет: и по земле, и по книгам своим.

Это лишь кажется, что ему 65 лет стукнуло. На деле он, такой, был всегда. Напишите-ка, братцы-подруженьки, про великий Раскол русский языком того времени, попробуйте. Ведь не выйдет — не были вы там, не слышали и не видели всего, что Личутище и слышал, и видел, и запомнил. Память-то у него — особая, нечеловеческая. Ну, два-три раза проскочили там на весь роман словечки поновее, каковых в XVII столетии от Рождества Христова быть еще не могло — так это ж сколько лет прошло, иногда и ввернешь какой-нито неологизм, другими временами навеянный.

И для кого же еще все люди: и явреи, и русаки, и чечены, и все разные-прочие, вместе с бабами ихними, — будут даже сегодня, скорее, частью природы, а не истории, равно имеющими право на существование и равно населяющими просторы и теснины общей родины? Только для Личутища в "Миледи Ротман".

А если кто мимо сказанного впредь сомневаться начнет — пусть откроет и новый роман "Беглец из рая". Кем еще так невзначай, между делом, может быть сказано: "Ночью анчутки не дали мне спать"? Так оно, значит, и есть — приходят, приходят к голове своему в урочный ночной час по делам неотложным за советом и помогой. Всё Личутище знает, всё ведает: и травы, и звезды, и наговоры, и средства против них, и многое такое еще, чего мы даже представить-то не в силах. Но другое давно уж заботит Личутище, не до анчуткиных мелких делишек ему: загадки человеческие, тайны человеческие — и не разгадать их, не раскрыть…

"И хоть мы знаем, откуда грозит бедой, знаем, как воспротивиться ей, как собраться в кучку, чтобы дать отпора, но этого знания оказывается мало. Ибо не достает нам воли, чтобы заняться сначала собою, перековать себя для праведной жизни… И вот в эту прорешку — меж нашим знанием и волею — и просачивается зло в самую суть человека и начинает корежить его".