Газета Дуэль - 2008_47(595)

Поясню на примере. Простую ручку для мебели — просто цилиндр — можно сделать за четыре операции. Зажав в шпиндель металлический пруток, мы обкорнаем его до нужного диаметра, перевернём наоборот и пройдём резцом нарезную часть, а затем заменим инструмент и нарежем резьбу на хвостовике. Остается отрезать готовую ручку от прутка. Так вот, детали огнестрельного оружия намного сложнее мебельных ручек. Например, ствольная коробка английского пулемета «Брен» требовала для своего изготовления 270 операций и 550 измерений!

Заслуга Шпагина в том, что он — не сам по себе, не один — смог адаптировать производство оружия к возможностям обычного — не оружейного — машиностроительного завода. Детали ППШ, за исключением ствола и затвора, не требовали т. н. механической обработки — резанием, сверлением и фрезеровкой. Они вырубались из стального листа одним-двумя ударами штамповочного пресса. И при этом никакого контроля не требовалось — штампованное изделие априорно соответствует заданным параметрам, если штамп изготовлен правильно. Громадным достоинством такого производства является абсолютная взаимозаменяемость любых деталей. Для сравнения: хвалёный не в меру финский пистолет-пулемёт Лахти «Суоми» мало того, что был неимоверно тяжёл — 7,09 кг в боевом положении с дисковым магазином на 70 патронов (это вес современного советского единого пулемёта ПКМ!) — каждый пистолет-пулемёт собирался индивидуально, с ручной подгонкой многочисленных фрезерованных деталей. Соответственно, если сносилось, допустим, шептало — бери запасное, бери надфиль, садись — и подгоняй деталь к своему спусковому механизму.

Результат советского подхода к вооружению армии был таков: в период с середины 1941 г. до апреля 1945 г. в войска поступило более шести миллионов пистолетов-пулеметов. Гитлеровский вермахт получил — внимание! — 935 000 пистолетов-пулеметов всех типов. Самая богатая и беззаботная армия мира — армия США — получила менее 2 000 000 пистолетов-пулемётов всех типов — Томпсона, Рейзинга, Хайде. Нужны комментарии?

ППШ-41 был сконструирован под 7,62-мм патрон к пистолету ТТ-33. Не будем приписывать советским конструкторам чужие заслуги — у них более чем достаточно своих. Советский пистолетный 7,62-мм патрон является копией германского 7,63-мм пистолетного патрона Маузер; фактический его калибр составлял 7,65 мм, но обозначение «7,63-мм» было принято с целью отличить его от 7,65-мм патрона «Борхардт», близкого по геометрии и баллистике. Советский патрон и его германский прототип настолько соответствуют друг другу, что полностью взаимозаменяемы для советского и германского оружия. Как пистолетный, этот патрон обладал одним недостатком, а именно — меньшим (по сравнению с 9-мм «Парабеллум» и аналогичными ему) останавливающим (контузящим) действием. Но как боеприпас для пистолета-пулемёта он оказался сущей находкой. На стандартных боевых дистанциях пистолета-пулемёта пуля патрона 9.Пар слишком быстро теряла скорость и убойную силу; при стрельбе на дистанцию 200 м из германского пистолета-пулемёта MP-38/40 требовался вынос мушки на 0,5 м над целью. При таких условиях попадание становилось, как минимум, проблематичным. Советские пистолеты-пулемёты, благодаря высокой кинетической энергии пули, обладали прицельной дальностью стрельбы 500(!) м, а убойное действие пули сохранялось на дистанции до 800 м.

Кстати, хорошей иллюстрацией к «своеобразному» определению немцами прицельной дальности пистолета-пулемёта МР-38/40 служит формуляр британского пистолета-пулемёта «Стэн», разработанного под тот же патрон 9.Пар, что и германский аналог. Прагматичные англичане не стали втирать очки своим солдатам и честно обозначили в формуляре «Стэна» РЕАЛЬНУЮ прицельную дальность — 100 ярдов. Иначе говоря, 91 метр! Ничего большего из патрона 9. Парабеллум выжать невозможно.

С. ДУНАЕВ

(Продолжение следует)

Небольшая гостиная Севастопольской морской библиотеки заполнена до отказа. На очередном собрании её «Клуба любителей книги», объединяющем живущих в нашем городе ценителей литературного творчества, проходит презентация историко-приключенческого романа «Тайный агент её величества», посвященного событиям присоединения в начале 80-х годов восемнадцатого века территории нынешнего Крыма и Севастополя к Российской империи. Это завершающая книга трилогии на данную тему нашей землячки, а ныне известной российской писательницы Аллы Игоревны Бегуновой. Первые две книги этой серии «Камеи для императрицы» и «Черный передел» также в свое время прошли через церемонии своей презентации на севастопольской земле.

На первый взгляд покажется странным, но в этот вечер не очень много говорили о самой литературной новинке, в увлекательной форме знакомящей с предысторией событий создания нашего города и Черноморского флота, но как-то больше о её авторе.

В первую очередь, наверное, потому, что она во многом типична для того типа уроженцев нашего города, которые, впитав в себя характер и дух севастопольской земли, затем прославляют её в столице, в данном случае в Москве.

В общем-то, давно можно заметить, что Севастополь за не очень долгую по историческим меркам свою историю уже дал России двух известных писателей: мариниста Станюковича и юмориста Аверченко. И вот сейчас еще один уроженец нашего города-героя взялся оспаривать лавры исторической романтики у Пикуля и Дюма, причем уже в зрелые, сложившиеся годы.

Через непринужденные рассказы друзей и знакомых, во множестве находившихся в гостиной, возникала картина того, как может сложиться дар исторической романистики.

Учеба в известной многим послевоенным поколениям севастопольцев средней школе № 5. Занятия с пятого класса сначала горным туризмом, затем мотоциклетным, а потом и конным спортом закалили характер и приучили к последовательному преодолению и решению разного рода жизненных сложностей и проблем по мере их возникновения.

Но главное становление будущего мастера историко-авантюрного жанра началось в читальном зале Морской библиотеки, где она и штудировала, и перерисовывала в общую тетрадь мундиры конных полков русской армии от семнадцатого до конца девятнадцатого веков из знаменитых дореволюционных альбомов.

А потом учеба и работа в существующей до сих пор севастопольской рыбацкой газете «Труженик моря». А затем у нее появился вопрос, достойный именно профессионала-журналиста: «Как можно писать о том, чего не постиг лично?». И чтобы ответить на него — несколько многомесячных рейсов на одном из плавучих рыбоконсервных заводов пекарем на камбузе.

Затем Москва, где из-под её пера вышел целый ряд книг по истории конного спорта, например, «Встреча с кентавром», об истории военного мундира «От кольчуги до мундира», о развитии различных родов кавалерии в русской армии — «Сабли остры, кони быстры», «Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I». И опять-таки здесь тоже торжествует её приверженность единству литературного слова и конкретного дела. Она не только пишет книги об истории русской легкой кавалерии, но и начинает заниматься военно-исторической реконструкцией её мундира, оружия, тактики. С этой целью в конце 80-х годов прошлого века создает в Москве военно-исторический клуб «Улан», а потом «Гродненский гусарский полк».

Ну а сейчас, завершив к 225-летию Севастополя свою первую серию историко-приключенческих романов, она начинает новую. В следующем году в московском издательстве «Вече» выйдет её книга «Шепот Чёрного моря», посвященная основанию Севастополя и торжественному визиту в него в 1787 году императрицы Екатерины Великой.

К. КОЛОНТАЕВ

О презрительном отношении к трудовому населению России ее господствующего класса, а также иностранных авантюристов известно давно от самих их представителей. Свидетельств такого рода так много, что их не скрыть никакими современными изъятиями, зачистками, переизданиями.

Меньше было известно о низкопоклонстве и пресмыкательстве российских господ перед любым забугорьем, особенно перед западноевропейским бюргером, его культурой и лицемерной демократией. В свете современного возрождения русофобских настроений в среде нынешних вшивых господ и насаждения ими этих взглядов и настроений в нелучшей части населения хотелось бы затронуть эту тему.