Марк Шевелев - Здравствуй, Снежеть!

Валентин юркнул к длинной приземистой хате, присел, заглянул в оконце. В этот миг в ночной тишине очень четко звякнула дверная щеколда. Валентин замер под окном. В дверях показался гитлеровец в исподнем, шинель внакидку. Прямо с порога сделал свое дело и исчез в темных сенях.

Вернулся Валя Матвеев.

— Надо бы взять, — шепнул ему Ладыгин.

— Ездовой, подумаешь, — в голосе Валентина слышалось пренебрежение. — Конским потом за версту разит.

Двинулись дальше. Тихо в селе. Крыши в снежных папахах. Кое-где слабо вьется дымок из печных труб. Вышли к складу, притаились. Слышны размеренные чавкающие звуки. Часовой дошагал до края протоптанной в снегу тропинки, повернул, возвращается. Руки на автомате, рогатая каска, бляха на груди — эсэсовец.

Саша Серебряков не слышно подался вперед. Лейтенант задержал его, жестами и движением губ пояснил, что часового надо сиять бесшумно, а потом ждать разводящего — авось тот окажется унтером.

Снова удаляется спина часового. Огромный Саша Серебряков и проныра Валя Матвеев, обогнув склад, затаились за углом. Снег валит, ничего не видно. Оружие у всех наготове, только вот куда делиться? У склада произошло какое-то движение, будто свежим порывом ветра сдуло снежную шапку с кроны дерева. Серебряков затащил обмякшее тело эсэсовца за угол.

— Ну! — восторженно развел руками Матвеев.

Он был хорошим разведчиком, Валентин, но завидовал большой физической силе Саши. В каждой разведроте, наверное, найдется такой парень, как Саша. Таких ребят уважают и, хотя подтрунивают над их великаньим ростом и завидным аппетитом, стараются все же наделить и куском получше, и углом потеплее. Сашу в роте прозвали «ночным гостем», а вот до войны у него была сугубо дневная работа — лесоруб.

— Быстро одному переодеться, — показал на лежавшего у стены тело часового лейтенант.

Саша с неожиданной для его фигуры ловкостью очутился на мокром снегу. Ребята по очереди примеряли шинель. Оказалось, впору Сергею. Поежившись, влез он в чужую одежду. Принюхался, сплюнул. На голову ему напялили каску, в руки сунули немецкий автомат.

И вот он на посту. Ходить старается четко, как немец ходил. До угла, поворот, в обратную сторону. Двадцать шагов. Сколько так маячить? Час? Два? Когда тут у них смена караула? Редеет снег. Это хуже. Издалека заметят, могут заподозрить. Ничего, как-нибудь обойдется. Ночь, сырость. Разводящему бы поскорее вернуться в теплую караулку. Ладонь плотнее обхватывает рукоятку ножа, лезвие которого спрятано в рукаве шинели. Главное — справиться с часовым, которого должен привести разводящий, а самого разводящего свяжут ребята. Они это умеют делать классно: пикнуть не успеет. Двадцать шагов влево, двадцать — вправо. Ребята за складом притихли, как будто их вовсе там нет.

У пожарной каланчи раздались голоса: развод! Да, это смена часовых. Следующий пост — его. Знать бы доклад. Хотя нет. Подай он голос — поймут: чужой.

Вот уже проступают в сером тумане две фигуры, шагающие к складу. Автоматы за плечами. «Хорошо, что за плечами, не успеют сдернуть». Потеют ладони. Хотя бы не выскользнул нож. Рукоять намертво сжата. Заставить себя дойти до конца дорожки. Поворот. До них — шагов двадцать… Подходят. Блеснула бляха. Ну! Сергей срывается с места. Темные фигуры на мгновение удивленно застывают… Этого разведчикам достаточно. Сергей не видит, что там сзади с разводящим, он борется с солдатом. Сколько все это длится? Секунды? Наверное. Но, видно, где-то промедлил Сергей. Пока тащил часового за угол, забирал автомат, вытаскивал документы, забрасывал труп снегом, ребята с «языком» отошли, от пожарной каланчи прогремел выстрел. Сквозь белесый туман прорезалась шипящая дуга сигнальной ракеты. Повисла над его головой. Скорее за угол. Бегут от пожарки, стреляют. Заметили или наугад шпарят?!

— Сергей отстал! — крикнул бегущий последним Ладыгин.

— Ввязался, — недовольно заметил Рыбов.

Лейтенант приостановился, прислушиваясь к перестрелке, а потом решил:

— Матвеев, глянь, чего он там застрял?

Сергей лежал за углом амбара, отстреливался короткими очередями, берег патроны. Правда, у него был еще немецкий автомат, но поди узнай, сколько держаться придется. Вроде не должны ребята далеко уйти — услышат. В паузе между выстрелами донесся разбойный свист. Похоже, Валька. Точно. Вот он и сам — перебежками, отстреливаясь, подобрался и свалился под защиту толстой кирпичной стены.

— Наложил? — дружески подморгнул он Сергею своими зеленоватыми глазами, прерывисто дыша. — Обойти хотели, ха! Их там Саня кончает. Ну, отходим!

Они вскочили на ноги, выпустили по паре очередей в сторону немцев и кинулись обратно, к своим.

В огородах, у темного стога старой соломы, их ждали товарищи.

— Живы! — крикнул лейтенант. — Айда!

— Тихо! — насторожился вдруг Серебряков. — Слышите, в другом конце стреляют?

Валентин вытер рукавом маскхалата пот с возбужденного, задорного лица.

— Они теперь, Саня, будут с перепугу до утра палить.

— Нет, — возразил Ладыгин, прищурясь. — Там футбол настоящий. Игра, как говорится, в двое ворот. Гатажоков не напрасно предупреждал, что в деревне нас ждут. Наверное, услыхали перестрелку, — подумали, началось наступление, и решили нас поддержать.

Все смолкли, вытянули шеи в сторону деревни, где слышалась редкая автоматная трескотня.

— Точно, отстреливается кто-то.

— Вранье, заманить хотят!

Выжидающе смотрели на лейтенанта: ему решать.

— Надо «языка» доставить, это — главное. Кто доставит в целости? Рыбов?

Вдруг где-то совсем рядом предрассветный сырой воздух распорола неожиданная, нерасчетливо длинная автоматная очередь.

— Не можем же мы так уйти, — мотнул автоматом в сторону деревни Саша Серебряков.

— Не горячись, — потер подбородок лейтенант. — Сейчас сообразим.

Перестрелка в селе не утихала.

Внезапно письмо из Донбасса внесло сумятицу в семью Сергея Андреевича. Жена не на шутку осерчала, когда муж объявил, что ему надо непременно туда съездить.

— Заканчивай полы, тогда уж, — сказала она с досадой.

— Тогда они не успеют к празднику с памятником, — возражал муж.

— Что же, у них в селе до сих пор памятника нет?

— Почему нет? Есть памятник. Они хотят на том месте, где мы первые вошли.

— Людям делать нечего, — отмахивалась жена, огорченно оглядывая ободранные полы и стены. — Почему я не езжу на все эти встречи? Или не заслужила? Мало я вас повытаскивала под пулями? А могу я дом оставить, семью?

Что тут ответишь?! Правильно обижается. Но ему ведь тоже не поехать нельзя. За освобождение этого села он получил свою первую боевую награду. Там остались лежать в земле лучшие фронтовые дружки. Как же не отдать им долг?!

— Пускай едет, — успокаивал мать сын. — Управимся как-нибудь… Он же недолго: туда и обратно.

— Конечно, — обрадовался поддержке отец. — До Ворошиловграда самолётом, а там верст шестьдесят, кажется…

Сергей Андреевич осторожно посматривал на жену. Она хмурила брови, поджимала губы, потом махнула рукой; мол, как сам знаешь.

— Может, нержавейки на заводе попросишь на табличку к памятнику, — подсказал сын. — В селе же не найдешь…

— Это точно, сынок, — засуетился отец. — Это ты молодец…

Он надел рабочую спецодежду, сунул в карман заводской пропуск и вышел за порог…

В селе ждали гостя и немало удивились тому, что бывший разведчик просил выслать к самолету грузовик.

— Почему грузовую? — спрашивал секретарь колхозного парткома председателя сельсовета. — Что мы «Волгу» не можем послать ради такого случая или по крайней мере «Москвича»?

Послали легкую и ошиблись. Приезжий притащил с собой стальную полированную пирамиду, увенчанную красной звездой. Пришлось посылать грузовую.

В аэропорту, принимая груз в кузов, колхозный шофер с интересом посматривал на гостя. В суетных городских улицах водителю было не до разговоров, но только выехали за околицу, он сразу заговорил.

— А я вас припоминаю. Вы тогда перед утром к нам в хату заскочили. Еще спрашивали у матери, можно ли окно выбить? Вам надо было пулемет установить. Сердюковы мы…

Когда лейтенант привел своих ребят обратно к амбару, он уже был уверен, что в селе идет не завлекающая в засаду маскарадная стрельба, а настоящий бой. Разведчики наблюдали от склада, как из окраинных кат выбегали вражеские солдаты и устремлялись к центру села. Лейтенант разделил разведчиков на две группы, показал на улицы, ведущие к центру, и, тряхнув головой: «Побольше шуму!» — побежал вперед.

Выбивая оставшихся гитлеровцев из домов гранатами и автоматным огнем, лейтенант с Сергеем заскочили в хату Сердюковых. Командир завернул сюда потому, что кирпичная стена с небольшим окошком выходила прямиком на улицу: выгодная позиция. Сергей едва поспевал за офицером, нагруженный трофейным ручным пулеметом. Слабенький серый рассвет занимался в окнах хаты. Хозяйка с сыном-школьником спасалась от шальных пуль на полу.