Рольф Эдберг - Дух Долины

Зародыш, что ворочается в чреве матери, когда до него извне доносится грохот, растения, что, по некоторым данным, мучительно воспринимают дисгармонию, — это ли не свидетельства акустических посягательств, от которых у индивида нет защиты. Глаз может зажмуриться, не желая чего-то видеть, но ухо не умеет закрываться от того, что организму не хочется слышать. Сквозь рокот тщетно пытаются пробиться остерегающие голоса, которые хотят нам втолковать, что шумы, как слышимые, так и неслышные — инфразвук и ультразвук, коих наше ухо не воспринимает, — способны причинить физические и психические травмы, в крайних проявлениях — сократить человеку жизнь.

Шумы — только часть колебаний, которые создает техника людей и которые, как правило, ритмом и частотой отличаются от естественных колебательных движений. Нам очень мало известно о том, как действуют на организмы волны радио и радаров, наполняющие пространство между Землей и ионосферой. Острые умы в военных лабораториях заняты поиском мощных колебаний, совпадающих с собственными частотами человеческого мозга и способных вызвать в нем панику. Мозг сам придумывает способ разрушить себя — изысканный образец наших противоестественных занятий. К тому же, воспроизводя солнечные процессы, мы можем выпустить на волю то самое излучение, от которого нас охраняют щиты природы. Азотными окислами от наших атомных испытаний мы рискуем разрушить тонкую пелену озона, тысячелетиями защищавшую жизнь от избыточных доз солнечного ультрафиолета. Каждый раз, когда сверхзвуковой самолет извергает струю дыма, всякий раз, когда из баллона с аэрозолем вырывается сжатый газ, эта угроза еще немного возрастает — напоминание о том, как незначительные причины, накопляясь, могут вызвать фатальные последствия.

При первых бледных лучах мы нащупываем пути к новым, захватывающим дух открытиям. Перед нами пространство, насыщенное силами, о которых мы догадывались и которых совсем не знали. И конечно же, такими, которые пока что за пределами нашего постижения.

Мы начинаем видеть самих себя как чувствительнейшие приборы, реагирующие как на дыхание галактик, так и на уличный шум, как на колебания магнитных полей, так и на биополя других живых созданий, на свет, на ритмы, на приливы и отливы в клетках собственного организма. Начинаем узнавать, что происходящее в других регионах космоса воздействует на нашу среду и нас самих сильнее, чем любые мифологии могли себе представить. Мы улавливаем фрагменты космической всеобщности, все части которой зависят друг от друга.

Огромным куполом простирается космос над нами, кишащими на своей крупинке. Его нельзя подчинить нашей власти. Он просто есть. Это он властен над нами.

Земля — вот главное, что открыли для нас космонавты. Светящееся мглистой голубизной тело в черном космосе, упоительно отличное от безлюдных лунных и марсианских ландшафтов, с которыми мы одновременно познакомились.

Из космоса Земля с ее хрупкой красотой видится как живой организм, где отдельные части взаимодействуют, словно клетки в человеческом теле. Океаны и суша, атмосфера и тончайшая пленка жизни, облекающая скальный скелет, в космической перспективе представляются единой системой. То, что с трудом сумела постичь людская мысль, вдруг обрело простую наглядность на фотографиях из космоса.

Вероятно, мягкость, блеск, динамику снимкам Земли прежде всего придает ее атмосфера. Через нее Земля дышит в космосе. Первоначально рожденная газами горных пород, она поддерживалась живыми системами, в свою очередь поддерживая жизнь. Точно так же, как жизнь создает почву, которая ее кормит.

Скалы, и моря, и атмосфера, и сама жизнь вместе образуют среду, обеспечивающую предпосылки жизни. В ансамбле они создают потребную для жизни температуру, влажность, соленость и кислотность, а также часть мембран, что приглушают космическое излучение. Они обусловливают друг друга, как в теле мышцы и кости, нервы и кровь.

Таким вот образом космические путешественники — летят ли они сами в капсуле или одолевают световые годы при помощи гигантских телескопов — возвращают нас к Гее. Рожденная хаосом, Гея — богиня Земли в эллинской мифологии, мать Кроноса — времени — повелителя богов в том золотом веке, когда Земля все в изобилии давала человеку, не требуя от него трудов. В античном искусстве торс пышногрудой Геи возвышается из земли; этим подчеркивается ее единство с землей. Гея олицетворяет древнее представление о земле как материнском чреве всякой жизни; одновременно под легким мифологическим покровом угадываются черты натурфилософии, сформулированной Фалесом и мыслителями милетской школы, которые изучали вселенную, отвергали богов и ставили знак равенства между материей и жизнью.

Один современный натурфилософ, специалист по физике атмосферы Джим Лавлок, первым обративший внимание на опасность аэрозолей для озонового слоя, обозначил словом «Гея» гипотезу, развивающую взгляд на Землю как на единый большой организм. В основе этой гипотезы положение о том, что атмосферный покров, сделавший возможной жизнь, — не одноразовый продукт горных пород планеты, что он постоянно поддерживается в равновесии биологическими процессами на поверхности Земли. Живая материя не безучастна к космическим угрозам ее существованию. Жизнь развила свои собственные защитные механизмы, чтобы состав атмосферы, ее температура, влажность, значение pH и содержание солей соответствовали условиям, которые необходимы для существования жизни. Так жизнь сама обеспечивает свое выживание.

Захватывающая картина, и она подталкивает на размышления о загадочных самолечебных силах отдельных организмов. Если твое тело ранить, тотчас начинает действовать ряд защитных механизмов: понижается кровяное давление, чтобы уменьшить кровотечение, селезенка поставляет свежую кровь из своих запасов, капилляры вокруг раны расширяются, пропуская белые кровяные тельца, образующие щит против бактерий внешней среды. Окружающие ткани выделяют клетки, которые перемещаются на поврежденное место и образуют свежую ткань. Словно в организм встроена программа, стремящаяся к самосохранению. Может быть, так же устроен и организм Земля?

Гипотеза «Гея» остается пока недоказанным построением. Подобно многим другим гипотезам, она, возможно, проложит тропинки туда, где никто еще не искал. Она помогает формулировать вопросы о роли человека в ансамбле Терры.

Неподалеку от моего тенистого пятачка торчит термитник в рост человека, с точки зрения термита — небоскреб, высотой относительно превосходящий любое сооружение людей. Он — памятник не только мертвым акациям, но и объединенной силе индивидуумов. Эта постройка, способная вместить до миллиона термитов, — сложная конструкция с галереями, камерами и вентиляционной системой, которая поддерживает необходимую для выживания яиц и личинок температуру и влажность.

Если свести вместе несколько термитов, они станут беспорядочно метаться в разные стороны, вяло подбирая и тут же вновь бросая щепочки и комки земли. Когда же их соберется побольше, то впечатление такое, словно прозвучал сигнал «слушай мою команду!», родилась мысль, сложился план. Внезапно начинается возведение стен и колонн, соединяются вместе камеры и своды, и каждое отдельное действие вписывается в продуманное целое. Не видно никакого архитектора, никакого прораба, и, однако же, все знают свою задачу. Сказать, что маленькие строители генетически запрограммированы на коллективный труд, — лишь половина ответа. Он ничего не говорит о совокупной силе, которая сделала эти слепые, слабые, незащищенные создания, чувствительные к солнечному свету и малейшим изменениям влажности и температуры, казалось бы, очень плохо приспособленные к земной жизни, — сделала их одним из самых преуспевающих видов на планете. Со стороны так и кажется, что предельно рудиментарные мозги объединяются в коллективную мозговую силу, подобно тому как сотрудничают клетки в индивидуальном мозге.

Быть может, в известном смысле наше собственное бытие и деяния мало чем отличаются от деяния и бытия термитов. Быть может, мы генетически запрограммированы возводить сооружение, недоступное взгляду отдельной личности, как вряд ли термиту ясна общая картина коллективной стройки, в коей он участвует. Как-никак, все наши мысленные построения — плод совместных мозговых усилий, материализуются ли они в вавилонских башнях или выражаются в видениях, возносящихся намного выше над земной поверхностью. Высокоразвитые культуры прошлого, которые базировались на той же реально существующей основе, что биологическая эволюция, и распались, изменив своей основе, эти культуры с их сводами и колоннами тоже, как и термитник, были плодом коллективного труда. Все наше знание сложено познаниями из разных времен и мест, и общая сила его намного превосходит простую сумму отдельных слагаемых.