Из-под лжи - Миронова Татьяна

Стилистическое сходство бросается в глаза при изложении исторических событий. Сравним главу о начале Первой мировой войны у Радзинского и Матрены Распутиной. У Радзинского в книге "Распутин: жизнь и смерть": "Война и пророчество Распутина. Австро-венгерский посланник в Белграде вручил сербскому правительству ультиматум. Сербия тотчас обратилась к России за защитой. 12 июля Совет Министров под председательством Николая II ввел в действие положение о подготовительном к войне периоде.., Франция готовилась к войне одновременно с Россией. Германия и Австро-Венгрия начали подготовку на две недели раньше. Англия привела свой военно-морской флот в состояние боевой готовности. А пока шли лихорадочные дипломатические переговоры, которые ничего изменить не могли" (67, с. 293).

У Матрены Распутиной в "Воспоминаниях": "Война на пороге. В Сербии убили австрийского эрц-герцога. Австрия направила Сербии ультиматум, потом объявила войну. Немецкий канцлер настоял на переговорах между Россией и Австрией, и Россия ограничила мобилизацию только районами, прилегающими к австрийской границе. Но сторонники войны… взяли верх. Была объявлена мобилизация вдоль западной границы. 31 июля немцы предъявили ультиматум с требованием прекратить подготовку к войне вдоль ее границ с Россией, а в семь часов вечера 1 августа Германия объявила войну России" (65, с. 251).

Я намеренно цитирую столь большие куски текстов, чтобы показать, что не только стилистика их, но и синтаксическая структура абсолютно одинаковы – рубленые фразы, состоящие из простых, почти не осложненных предложений, своеобычная манера лишь называть события, не вдаваясь в подробности их описания, своего рода развернутая драматургическая ремарка к очередной картине в пьесе. Тексты написаны одной рукой, смонтированы на одну колодку. Да соедините вы эти два куска вместе, и пусть попробует кто отличить руку писавшего.

Наряду со сходными историческими "зачалами", которые применяют в качестве вступлений в повествование и Радзинский, и Матрена Распутина, в обоих текстах есть еще одна общая стилистическая черта: беллетризованные описания особо эффектных сцен размером в абзац разрывают конспективное изложение событий. Вот сцена из Радзинского: "11 декабря царица была в Новгороде вместе с великими княжнами и конечно же с Подругой. В древнем Софийском соборе они отстояли литургию, а в Десятинном монастыре посетили пророчицу. В колеблющемся свете свечи царица разглядела "молодые лучистые глаза". И старица, жившая еще при Николае I, заговорила из темноты… Она несколько раз повторила Государыне всея Руси: "А ты, красавица, тяжкий крест примешь… не страшись". Так закончилось последнее путешествие Государыни" (67, с.502). Аналогичная по композиции и синтаксическому строю сцена из "Воспоминаний" Матрены Распутиной: "Разомлевший отец поддался на уговоры новых приятелей и поехал с ними домой к Лизе. Там веселье продолжилось, принесли вина… Очевидно, туда подмешали какое-то зелье, потому что отцу стало плохо и он совсем не понимал, что происходит. Тем временем вечеринка перешла в оргию. В самый пикантный момент появился фотограф. Так были состряпаны карточки, на которых отец предстал в окружении стайки соблазнительных наших красоток" (65, с. 215).

Для повествовательной манеры Радзинского характерна еще одна специфическая особенность – он дает образные заголовки каждому разделу своего исторического сочинения, а в конце таких разделов помещает краткие, почти афористические резюме, звучащие приговором его героям. Эти заголовки и созвучные им резюме-приговоры как бы кодируют читателя, прочерчивая в его сознании канву исторических событий, осмысленную по Радзинскому.

Теперь сравним. Вот "Распутин" Радзинского. Заголовок: "Суд в Царском Селе". Резюме: "Так Распутин еще раз проверил закономерность: достаточно его врагам выступить против него – и их ждет конец" (67, с. 370). Заголовок: "Команда проходимцев". Резюме: "И министры, таясь друг от друга, старались исполнить просьбу фаворита" (67, с. 308). Заголовок: "Распутинщина". Резюме: "Долгожданный союз, о котором мечтал когда-то в начале царствования Николай, – союз мужика с властью – стал реальностью" (67, с. 459).

И вот скажите, может ли быть такая довольно усложненная, профессиональная манера изложения, хорошо осмысленное давление на читателя простым совпадением у двух авторов, которых отличают не только пропасть времени, но и пропасть жизни, а ведь Матрена Распутина использует тот же результативный прием – кодирование читателя обдуманно изготовленными клише – в заголовках (их якобы придумал издатель, согласно его утверждению) и в резюме-приговорах, которыми также изобилует текст "Воспоминаний". Заголовки разделов здесь вкупе с резюме также образуют строго заданный рисунок событий – своего рода историческую мозаику абсолютно в духе Радзинского. Приведем конкретные примеры из "Воспоминаний" Матрены Распутиной. Заголовок: "Царский суд", (тема та же, что и у Радзинского в главе "Суд в Царском Селе"). Резюме: "За лжесвидетельствование Илиодор был выслан из Петербурга в монастырь за сто верст от столицы. За потакание лжесвидетелю наказали и Гермогена" (65, с. 198). Заголовок: "Запои Николая Второго". Резюме: "Как раз во время скандала с письмами алкогольные приступы стали особенно часты у Николая" (65, с.214). Заголовок: "Распутин пошел вразнос". Резюме: "Отец пошел, что называется, вразнос" (65, с.264).

Итак, перед нами стилистически одинаково написанные книги, хотя одна из них – мемуары, а другая – историческая повесть. Подытожим это сходство.

Во-первых, сравниваемые тексты одинаково используют композицию из чужих, тенденциозно подобранных "воспоминаний" и "показаний", снабжая их авторским комментарием, подтверждающим свидетельства исторических лиц, при этом способы введения цитат в текст совершенно одинаковы и выдают драматургическую манеру письма.

Во-вторых, собственно авторские фрагменты обоих текстов, посвященные текущим историческим событиям, представляют собой конспективный перечень фактов с одинаковыми по структуре синтаксическими конструкциями, напоминающими развернутые драматургические ремарки.

В-третьих, беллетристические фрагменты текстов имеют сходное композиционное и стилистическое построение. В пределах одного-двух абзацев очерчено событие, которое завершается итоговым "выводом".

В-четвертых, конструкция разделов "Заголовок + резюме", в которых заложена основная идея, внушаемая читателю, что у Радзинского в "Распутине", что у Матрены в "Воспоминаниях" одинакова, не говоря уже о стилистических совпадениях – "хлыстовские корабли", "фарфоровые лица" и "фарфоровые куклы".

В-пятых, заголовки разделов словно написаны рукой одного автора. Сравните:

Радзинский

Обольщение.

Изнасилованная нянька.

Пляска смерти.

Петля затягивается.

Чудо за десять минут.

Суд в Царском Селе.

Баба или чурбан?

Она меня выгнала как собаку.

Кто убил?

"Матрена Распутина"

Ясновидение.

Подслушанный разговор.

Ожидание ужаса.

Великий князь злится.

Фужер вместо рюмки.

Царский суд.

Случай или закон?

Бог увидел твои слезы.

Кто кем вертит?

Разумеется, с абсолютной уверенностью утверждать, что "Воспоминания" дочери Распутина есть дело рук драматурга Э.Радзинского, мы не можем, ибо для этого необходимо его собственное публичное признание в создании подложного документа. Однако не только стилистические совпадения и сходство сюжетных линий заставляют нас предполагать причастность этого беллетриста к фабрикации "Воспоминаний" дочери Распутина.

Обильное творчество Э.Радзинского по своему содержанию поразительно напоминает труды фальсификаторов истории царствования Николая Второго П.Е.Щеголева и А.Н.Толстого. И чтобы обосновать очередную свою "историко-художественную" ложь о Государе, Радзинскому, как когда-то Щеголеву с Толстым, необходимы новые сенсационные "исторические источники", и, как мы можем предположить, он их попросту "делает", как некогда делали их Щеголев с Толстым. Опыт Щеголева по использованию подложных архивных документов в издании "Падение царского режима" оказался удобным образцом для подражания. Ведь возникли же в исторической повести Радзинского "Распутин" многочисленные цитаты из мифического "Того Дела" якобы утраченных в послереволюционные годы протоколов допросов различных лиц Чрезвычайной Следственной комиссией Временного правительства, а недавно обнаруженных за границей и купленных там Мстиславом Ростроповичем специально, исключительно, персонально для одного лишь Радзинского! Ни описи сенсационного архива, ни перечня документов, ни хотя бы малой толики научных публикаций из приобретенных Ростроповичем сенсационных архивных исторических документов сделано не было. И именно из "Того Дела", по словам драматурга, абсолютно достоверного, и текут в беллетристику Радзинского зловонные потоки новой клеветы. Как все это напоминает метод Щеголева, который сначала подделывал исторические документы – протоколы допросов, а потом их издавал и цитировал. И как Дневник Вырубовой был задуман и написан Щеголевым и Толстым в подтверждение своей клеветнической пьесы, так и "Воспоминания дочери" Распутина явились читателям в подтверждение клеветнических опусов Радзинского, чтобы еще и еще раз выставить искаженные, очерненные образы наших умученных святых. Глядишь, грязь и зловоние лжи укроют от православного русского взгляда светлые их лики.